Несколько историй. Одна жизнь

- Юзу, я сейчас, только переоденусь, - прокричала темноволосая девушка своей сестре, которая что-то колдовала у плиты и, если бы не грязная спортивная форма, она наверняка с самого порога попыталась бы ее силком утащить на кухню, пробовать новые кулинарные шедевры. Прикрыв дверь, Карин вздохнула, скидывая по пути красную, подаренную на день рождения толстовку. В маленькой комнатке стояло две кровати: одна ее сестры, полной ее противоположности, аккуратно заправленная розовым покрывалом в сердечко и почивавшими на ней плюшевыми мишками и подушками-цветочками, а другая ее, на которой в художественном сплетении валялось одеяло, почему-то завернутое в простыню. Юзу только вчера заявила, что больше заправлять за ней постель она не намерена, поэтому, собственно, та и находилась в привычном для Карин кавардаке. Улыбнувшись, девушка подошла к зеркалу, решив поближе рассмотреть полученный от Урахары с помощью точного удара трости в солнечное сплетение темно-лиловый синяк. В голове тут же пролетели события получасовой давности. Тренировки с Кисуке оказались не такими радужными, какими она их себе представляла. Взгляд медленно прошелся по выступающим бледным ключицам, придирчиво осмотрел шею и лицо, переместился на периферию, осмотрев задний фон. За отражающимся в зеркале окне в хаотичном танце падали маленькие снежинки. Белоснежные, наверняка холодные и тающие от одного теплого прикосновения. Девушка вздохнула, поправив высокий воротник футболки, и медленно прошла к окну, пытаясь отчего-то ступать как можно тише. Карин затаила дыхание, поднимая руки и дотрагиваясь израненными, покрытыми многочисленными мозолями от тренировок пальцами прохладной ручки, - на мгновение почувствовала невероятное облегчение, - и тут же, бесшумно приоткрыла створки, впуская в комнату спасительную прохладу. Небо было затянуто хмурыми облаками, и откуда-то оттуда на землю падали белоснежные вестницы зимы. Это было удивительно, учитывая то, что только недавно, по возвращению домой, на небе не было ни облачка, а погода тем более не располагала к снегу. А, и еще стоит упомянуть, что сейчас все-таки лето. Середина лета. На губах сама собой растянулась улыбка, а взгляд начал шарить в округе, пытаясь найти того, кто устроил для нее эту маленькую зиму. Однако обычная пустая улица оставалась такой же обычной и пустой. Только соседская кошка с каким-то неприсущим для нее удивлением смотрела на падающий снег и, казалось, вот-вот начнет ловить его язычком. Внутри разлилось разочарование. Липкое, скользкое чувство, обвившее своими щупальцами зародившуюся надежду, начало ее крепко сжимать и, кажется, вот-вот она покроется трещинами и разобьется на тысячи осколков, но… Перед самыми глазами, словно подвешенный за невидимую ниточку, из ниоткуда появился круглый ледяной мяч. Если бы она не знала наверняка отправителя, то подумала бы, что он сделан из хрусталя… или бриллианта! И тысячи граней, что переливались во вдруг показавшемся из-за туч солнце стали бы тому неоспоримым подтверждением. Вот только отправителя она знала. Знала и его возможности и мастерство. Неуверенно протянув вперед руку, она подхватила легкий шарик, который приятно обжог холодом разгоряченную кожу. Карин улыбнулась, вдруг почувствовав от ледяного шарика какое-то особенное тепло и, наклонившись вперед, сияющим взглядом попыталась получше разглядеть свой подарок. Вдруг в ледяных гранях отразилось нечто настолько пронзительно бирюзовое, что на какой-то миг показалось, что ей это просто кажется. Но как только она привыкла к этому своеобразному преломлению, улыбнулась, едва заметно кивнув. И на крыше одного из домов Каракуры, сидел молодой парень. Никем не видимый, никем не слышимый, никем не замеченный.

Никем, кроме нее.