Несколько историй. Одна жизнь

Знаете, как иногда бывает: живешь, никого не трогаешь, утром просыпаешься, вечером, часиков так под три утра – засыпаешь, учишься, упорно пытаешься изображать на лице серьезную умственную деятельность… и тут, раз! – и ни с того, ни с сего на тебя нападает лапша. Ну, такая длинная, желтая, с противным хлюпаньем падающая с рыжих прядей, при этом еще умудряющаяся вскользь дотронуться до выпирающего носа разозленного шинигами. И оставалось задать только один вопрос. - Какого меноса? А рядом, словно пытаясь добавить большей остроты, раздался громкий заливистый смех и из-под плотной занавесы макаронных изделий, он смог различить знакомый силуэт, согнувшийся в три погибели. - Рукия, - тихо-тихо с толикой раздражения, готового в любой момент превратиться во что-то более серьезное, - скажи мне на милость, почему вот это, - он приподнял наиболее длинную макаронину, - оказалось на моей, ни в чем не повинной, никогда не согрешившей, голове? - Ну… - девушка, нисколько не смутившись, гордо выпрямилась, выпячивая грудь колесом и вставая в супер пафосную позу, выставила руку перед собой и громко произнесла, - это небесная кара! Сказано это было настолько убедительно, без капельки сомнений, что он сам на секунду решил, что в чем-то провинился. Но Ичиго не был бы Ичиго, если бы поддался на такую простую провокацию. Он выше этого. Он серьезный молодой человек, с чувством собственного достоинства. Он не падет до каких-то детских шалостей, а тем более спора с этой мелкой. Нужно встать и гордо пройти мимо нее. Пусть чувствует себя виноватой… Да. Но перед этим… Парень ухмыльнулся. - Небесная кара, говоришь? – ухмылка приобрела более широкие масштабы и уже в следующее мгновение на недавно помытых волосах маленькой шинигами ярким контрастом выделялись ярко-желтые, ниспадающие макароны. Выглядело это настолько комично, что просто было невозможно сдержать смех. – Господи, где мой фотоаппарат? Фото получилось бы знатным: руки сжаты в маленькие кулачки, плечи напряжены, перекошенное от злости и покрасневшее от стыда лицо и яркий огонек в глазах, будто… Он не понял, что произошло дальше. Просто вдруг, резко и как-то даже неожиданно она оказалась рядом с ним. Так близко, что он мог увидеть каждую мокрую полосу от макарон, каждую ресничку, каждый оттенок в ее глазах. Он дернулся как только ее холодная рука обвила его шею. Он попытался отойти, когда она приподнялась на носочки. Он хотел убежать, когда ее пальцы убрали с его лица пресловутую лапшу. Но он не смог и пошевелиться, когда ее теплые губы дотронулись его, похолодевших, даже, кажется, отказавшихся предпринимать хоть какие-то действия. Сколько прошло времени, прежде чем его руки обвили ее талию, притягивая чуть ближе, словно спрашивая разрешения, которое она дала уже давно? Ни он, ни она не знали. Время просто остановилось.