Ненавижу, но люблю.

- Добро пожаловать! – Директор встал из-за стола и начал свою речь. После распределения Гриффиндор обзавелся семью новобранцами, когда на остальных факультетах оказалось по три-четыре первокурсника, и был очень горд этому. - Добро пожаловать, новички и те, кто уже не в первый раз приезжает в Хогвартс! Я поздравляю всех вас с началом нового учебного года и желаю успехов. А теперь приступим к трапезе. Все ученики радостно начали накидывать еду в свои тарелки. Слизеринцы ели аккуратно, орудуя ножами и вилками, хотя было видно, что после многочасовой поездки на поезде они проголодались и были готовы есть голыми руками. Гриффиндорцы не стеснялись есть как приборами, так и руками. Когтевран не отличался особой аккуратностью, но и не позволял вести себя, как «как эти дикари – гриффиндорцы, можно подумать, их кормят два раза в год: один раз на пире по поводу приезда, а другой раз на прощальном. За последним столом сидели пуффендуйцы, отчаянно старавшиеся не опрокидывать еду друг на друга. Конечно не все представители своих факультетов подходили под описания, были исключения, как на пример, Лавгуд с Когеврана. Он раскладывал вокруг себя тарелки в каком-то геометрическом порядке и брал по кусочку только в известной ему последовательности. Наша знакомая четверка к счастью или быть может, к сожалению, не была исключением. Они с полными ртами еды задорно что-то обсуждали и обменивались тарелками с едой. Лили делала тщетные попытки усмирить Джеймса, но после того, как тот ненароком обрызгал ее тыквенным соком, решила пересесть к своим подругам. - В нашем полку прибыло, так давайте же выпьем за это! – воскликнул Джеймс, отвлекая на себя внимание, пока Сириус подливал всем, до кого мог дотянуться что-то из огромной бутыли. - Ну же, - поддержал его Сириус, закончив со своим действием, - за Гриффиндор! За отвагу! За… Но договорить свой тост ему помешала горсть горошин, выпущенная Беллатрисой со слизеринского стола на манере катапульты. Разговоры стали тише, все начали нервно оглядываться на одного из шайки «грозы Хогвартса». В этот момент за учительским столом чутье Макгонагалл подсказало ей, что нужно рвать когти и как можно скорее. Профессор поддалась в бок и что-то быстро и испуганно зашептала директору, но тот лишь отмахнулся от нее, занятый уговорами профессора рун угоститься лимонными дольками. Мило улыбнувшись, Сириус посмотрел на Беллатрису. В ее глазах мелькнула паника. Бормоча что-то о сытной еде, она стала вставать со скамейки, путаясь в мантии. Сириус залпом осушил бокал, глядя на последовавших за его примером гриффиндорцев. Те смотрели на него, ожидая команды. Он поставил пустой бокал, который тут же услужливо наполнил Питер, и медленно взял черничной пирог, глядя на Беллатрису, которой только что удалось выбраться, и которая теперь испуганно смотрела на него не в силах пошевелиться. Сириус все так же не спеша прицелился и со словами «Люблю черничный пирог» метко кинул аппетитное творение домовиков ей в лицо. В Большом Зале стояла мертвая тишина. - Ну, что сидим? – негромко спросил он, оглядев гриффиндорцев. Он снова взял бокал и, подняв его над головой, заорал «В БОЙ!», опрокидывая в себя его содержимое. И бой начался. Всюду летали куриные ноги и говяжьи котлеты. Не в обиду вегетарианцам, тут и там можно было увидеть учеников, поверженных помидорами и огурцами. Некоторым, особо везучим, удавалось ставить барьеры, но большинство даже не успевало произнести заклинание, как тут же им в рот летели то яблоки, то макароны. Особо сообразительные залезли под стол. Но те, немного там посидев и вымокнув от стекающих отовсюду тыквенного сока, чая и других напитков, поняли, что сообразительность их немного хромает. Преподаватели постарались остановить этот хаос, но когда часть из них была ненароком задета лапшовой атакой, решили, что разберутся с этим завтра и быстро ретировались из зала. Постепенно количество еды убавилось, и казалось, что бой вот-вот должен закончиться, но тут в дело пошли заклинания. Семикурсники безжалостно использовали все, что выучили за предыдущие шесть лет. В их защиту можно сказать, что ничего приносящее боль они не применяли. Остальные курсы пусть и уступали им в умении, но по количеству их было в разы больше, так что силы были почти равные. Но в конце концов все хорошее заканчивается. Постепенно зал пустел, покидаемый грязными, хромыми, учениками со счастливым и сумасшедшим блеском в глазах. Некоторых бойцов друзья несли на наколдованных на месте боя носилках. Среди них были и непонятные существа, получившиеся от смешения заклинаний, и было трудно сказать, что буквально пятнадцать минут назад они бесстрашно воевали в человеческом обличье. С огромными ушами, длинными носами, хвостатые, рогатые, разных цветов кожи и шерсти, оставляющие за собой дорожки слизи – все они разномастной толпой покидали поле бое. На Большой зал теперь без слез не возможно было взглянуть: стены и пол усыпаны кусками еды и покрыты разводами жидкостей, столы и скамейки сдвинуты к стенам образуя защитные заграждение и открытое поле для боя, в центре которого с сумасшедшей энергией и яростью бились последние двое учеников. Сириус и Беллатриса Блэк. Покрытые остатками праздничного обеда, с остатками еды в волосах, они бросались друг в друга заклинания и блокировали их. По залу эхом разносились крики заклинаний, возгласы и смех. У дальней стены, отгородившись волшебным блоком и передавая друг другу бутылку, тесной кучкой сидели рядом Джеймс, Люциус, Нарцисса, Лили, Ремус и непонятно откуда взявшийся Ксенофилиус Лавгуд. - Люциус, может остановить их? – озабоченно спросила Нарцисса. - Да не, пусть наиграются. Когда у них еще такой шанс будет? Тем более завтра им обоим хрендец, - произнес Джеймс, положив голову на колени Лили, - нам, в общем-то, завтра всем хрендец, но им в первую очередь. Посидев там еще минут пятнадцать, они тоже разошлись, оставив брату и сестру выяснять отношения дальше. - Ну что, сдаешься Блэк? – переводя дух крикнула сестра. - Между прочим, любимая моя Беллатриса, ты тоже Блэк, - ответил Сириус, иронично ударяя на слова «любимая моя». - Не надолго, - сладко пропела та в ответ, - я видела, как неделю назад к нам в гости приходила мадам Лестрейндж, матушка Рудольфуса… - Избавь меня от подробностей, - поморщился тот, - я знаю кто она такая. Неужели тебе самой хочется выходить замуж за этого придурка? Ты же его не любишь! - Ну и что? Любовь – не любовь. Какая разница? – Возмутилась она и, понизив голос продолжила, - он между прочим, собирается стать Пожирателем Смерти! - Фу, глупость какая. Разве из-за этого люди женятся? Они женятся из-за любви, а иногда даже когда любят, не женятся, потому что боятся, что другие скажут. А ты из-за фигни какой-то, - фыркнул Сириус и сел у стены, прислонившись к ней. - Какой любви, Сириус? – грустно спросила его сестра, садясь рядом, - какой любви? Разве ты не знаешь кто мы такие? Мы чистокровные волшебники, мы будем с теми, с кем нам скажут. И я, и ты, и Регулус, и Нарцисса, но ей, в общем-то, повезло, они с Люциусом влюблены друг в друга по уши. - Нет. - Что нет? – удивилась Беллатриса такому уверенному тону. - Я не буду жить так, как мне велят. Я не хочу. Я сбегу, точно, сбегу. К Джеймсу, он меня не бросит. Я не позволю, кому бы то ни было управлять моей жизнью! - Ты смелый, Сириус. Я не такая, я не смогу. Да и поздно уже что-то менять, мы выросли на этих традициях и устоях. - Произнесла она, уже вставая, но его твердая рука остановила ее. - Ты же знаешь, что никогда не поздно. – Сказал он, глядя ей прямо в глаза, потом отпустил ее руку и снова прислонился спиной к стене, закрыв глаза. Она несколько мгновений стояла не шелохнувшись, а потом медленно побрела среди остатков еды к выходу. И только у самой двери, взявшись за ручку, она остановилась. - Никому ни слова о нашем разговоре, Блэк, - сказала она тихо, даже не обернувшись. - Никому ни слова о том, что ты способна чувствовать, Блэк? – переспросил с грустно усмешкой Блэк. Беллатриса стояла у двери и, казалось, боролась со словами, которые хотела сказать. Но видимо, передумав, бесшумно выскользнула за дверь, тихо прикрыв ее. Сириус еще немного посидел у стены, думая о том, что он, не смотря на все передряги и непонимание с сестрой, готов разрушить весь этот гребаный мир с его требованиями, только бы не видеть эту обреченность в глазах своей сестры. Так был был объявлен негласный мир.