Философская обитель

      Погружаясь в свои мысли о том, что я скажу Эдварду, когда увижу его, будет ли он злиться, и какое выражение будет у него на лице, когда он увидит меня, я не заметил, как из комнаты вышла Валери. Также я не слышал, что она долго говорила, успокаивая меня. И только, прежде чем закрылась белая дверь, я успел еле расслышать последние слова, сказанные подругой с присущей только ей и нашей матери добротой и теплом: - Вы поймете друг друга без слов, вот увидишь, он будет счастлив. Не переживай, Ал, это твой брат, а не Цельнометаллический алхимик. Вы всегда были близки, всегда вместе, в этом ничего и никогда не изменится…       И вот я остался один на какое-то время. И его оказалось достаточно, чтобы вспомнить, как трудно было привыкнуть к своему прежнему телу по прошествии стольких лет внутри доспехов. В первую ночь, если бы не дьявольская усталость, уверен, я не смог бы уснуть. Мне навсегда запомниться шелковистость этих больничных простыней, как мои тощие пальцы лежали на холодной белой ткани под голубоватым светом луны, отражающегося от лежащего в ночи пушистого снега за окном. Во вторую ночь я дольше не спал, смотрел на свое лицо в зеркале, что попросил принести Вал. В третью мне приснился сон. Да, я наконец-то вновь могу видеть сны. О, как же я был рад и одновременно расстроен, когда проснулся. Мне снилось, что-то из детства, что-то очень хорошее. И сейчас, во мне загорается тоже ощущение, что и после пробуждение ото сна. Неясное волнение и учащенное биение сердца в груди, даже руки немного потеряли свое тепло, а на лице расплылась необъяснимая улыбка.       Вдруг, в этот момент, когда я одним глазом взглянул на свое отражение в круглом зеркале на тумбочке у кровати, у белой двери с небольшим окошком из мутного стекла встала тень. Тень светлой головы, знакомых до боли золотых волос. А через мгновение ручка щелкнула и дверь сама собой медленно отварилась.       - Братик?       Он ровно недвижимо стоял, мутным взглядом обратившись в мою сторону. Его руки свободно прилегали к телу, и также легко, немного мокрые, пряди волос обрамляли побледневшее лицо. Лицо, что застыло в богатом мраморе, в фигуре, чьи едва налитые кровью губы раскрылись и опустились по углам. И одно лишь движение, легкий взлет подбородка к верху, лишь чуть слепые в золотой рамке глаза блеснули на свету, как с них скатились, горящие драгоценным блеском звезд, крупные слезы.       Я не замечал тишины, казалось, что кроме громкого биения в унисон наших сердец ничего не было. Но это не могло продолжаться вечность, Эдвард сделал шаг за порог. Вытер слезы рукавом рубашки с мокрым воротником. Видимо он принял душ, прежде чем зайти ко мне. Он всегда долго стоит под струями воды, когда ему нужно разобраться в себе или в чем-то требующим серьезного решения. Таков уж мой братик, который сейчас, широко улыбаясь, протягивает ко мне руку, таков уж Эдвард, к которому и я тяну свою ладонь.       Мы соприкоснулись пальцами, и по моему телу словно пробежался ток, за следующие мгновения я оказался в теплых братских объятьях. Сильные руки братика тяжело лежали на моих плечах, а его ладонь ласково прижималась к моему затылку и глубоко запускала рубые пальцы в волосы.       - До этого, - зашептал брат дрожащим голосом, - я не понимал, как трудно будет справится с мыслью, что все может наконец-то оказаться позади. Я словно во сне...       Как-будто у моего уха кто-то медленно и потихоньку рвал старую пожелтевшую страницу книги, на которой не жалея чернил был напечатан очень древний и важный текст, вот, что я чувствовал слыша горячее дыхание Эда, и я не мог найти в себе слов, которыми смогу выразить ему все свои переживания и мысли. Вместо этого я вспоминал, находясь сейчас под полной защитой брата, как тяжело мне было ждать этой минуты, сидя у излитых из холодного металла врат. Моя память соединилась в целое. Сейчас я могу вспомнить, когда я и Эд в ожидании поезда, гуляя поздней весной по Центральному парку какого-то городка, собирали в кучи опавшие лепестки зацветающих персиков и складывали их внутрь моего панциря, в тоже время другой я обходил врата и ждал. Нам тогда было весело, Эдварду было любопытно сколько в меня поместится, но как он не старался полностью забить меня лепестками, у него не вышло. А когда братик в последний раз перед сном протирал мой доспехи тряпкой, после истории с поиском пропавшего мальчика, тогда я упал в яму с грязной водой, пытаясь перепрыгнуть невеликий ров, через который перемахнул тот хулиганистый парень, да, когда Эд с улыбкой очищал от засохшей грязи шлем и с забавными шутками вспоминал, как я выглядел в момент падения, у врат сидел другой я и все также томился в ожидании. И после того, как брат спрятал во мне чемодан, чтобы не платить за багаж, тот же Альфонс Элрик разговаривал с Истиной о своей непоколебимой вере в своего старшего брата.       Сейчас в моей голове никогда больше не раздастся эхом металлический звон от дружеского удара кулаком автоброни Эдварда о мою грудь, ведь ни у него, ни у меня больше нет ни того и ни другого.       Мне хотелось скорее увидеть улыбку на лице братика и я разнял объятья, и взглянул в его глаза. Эд разделял мое желание, но у него не хватало сил долго держать глаза открытыми, по этому мы соприкоснулись лбами. Закрыв глаза, мы тихо посмеивались вместе нашей детской радости, мы широко растянули губы в светлых и счастливых улыбках.       - Как ты себя чувствуешь? – задал вопрос братик, когда нам все же пришлось отстраниться друг от друга.       - Со мной все в порядке, сегодня правда, пытаясь встать, разбил вазу с цветами.       - Не поранился?!       - Нет-нет, - удивившись такому волнению со стороны Эдва, я немного растерялся и даже выразительно помотал головой, - Все быстро убрали.       - Вот и хорошо.       - А ты?! Как ты, - я немного несвойственно повысил тон, но вскоре успокоил свой голос, - Вал сказала, что ты бодр и резв как никогда прежде.. Но я знаю, что к тебе и присмерти за словом в карман не полезешь…       Он усмехнулся:       - Все в норме. Глаза только… Хуже вижу, все мутно, но думаю это пройдет.       Я улыбнулся в ответ и провел рукой по плечу Эдварда:       - Если что, мне кажется, тебе пойдут очки. Будешь так совсем похож на отца.       - Ну уж нет!! - покраснев воскликнул братик и отвернул свое лицо к стене.       Тут же на пороге возникла Валери:       - Мальчики, вы не забыли, что вам обоим вообще-то нужно проходить лечение. Альфонс, - она сердито посмотрела на меня,- С ним то все ясно, но вот от тебя я такого не ожидала… - она улыбнулась под конец и добавила, закрывая дверь:- Ладно, думаю медсестры могут еще немного подождать.       Эдвард только сейчас открыл глаза, и я заметил как его улыбка и настрой резко изменились, но брат поспешил вновь заулыбаться сильнее прежнего и показать всем своим видом, что ничем не омрачен:       - Я был очень удивлен, - проговорил Эд, ероша мои волосы на макушке, - тем, что вы все сделали без меня.       - Все случилось так быстро, я сам еще не могу полностью осознать, на что ради нас пошла Валери.       Братик прекратил играть с моими волосами и спокойно сел рядом, уверено произнося:       - Ради тебя, Ал.       Прежде чем я что-либо успел ответить Эд встал с кровати, передумав продолжать беседу:       - Пойду все же выпью пару таблеток, а то и вправду придется носить очки, как и наш старик.       Мне пришлось лишь согласиться и попрощаться с ним. И когда он улыбаясь вышел из моей палаты, я почувствовал внутри себя райское облегчение от того, что брат все же был именно таким, как и сказала перед своим уходом Валери – он был счастливым.