Поднимись на борт

С днём рождения, дорогая Dekstroza!!! Он не мог проснуться, хотя чувствовал осторожное скольжение пальцев по коже, оставляющее за собой надежный след толстой верёвки. Что-то подсыпанное в кофе мешало глазам открыться. Постель укачивала тело в мутной дымке наслаждения, вокруг проплывали облака. Одна перина для правой руки, одна — для левой, ещё для правой ноги… для левой. Двигаться не хотелось. Капли влаги на губах. Вода для грешной земли. Неземной свет приближался… Джон очнулся и, ещё не открывая глаз, ощутил некомфортные ограничения в движении. Его конечности были закреплены грубыми верёвками. Весьма крепко. Неожиданно обнаружился Шерлок. Он сидел неподвижно на кресле в углу комнаты. Истекающий насыщенным синим шёлк делал его ещё прекраснее, мягкие домашние брюки обнажали остроту коленей. Всё внимание было сосредоточено на жертве. — Ты расстроил меня. Ушёл так быстро и посмел мне отказать. «Господи, самое сексуальное существо», — только и подумал Джон. Шерлок уже приближался к кровати. Была середина дня, солнце пробивалось сквозь лёгкие занавески и касалось теплом ступней Джона. Картинка казалась сюрреалистичной. Вот в этой миленькой комнате с вязаными салфеточками, парой трещин в идеально белом потолке, звуками улицы, пробивающимися в приоткрытую форточку… его будут наказывать. Гнев нисколько не изменил приятное сочетание черт лица Холмса. Может, линия подбородка стала немного жестче, глаза по-прежнему хранили холодную властность. Ни капли бешеной ярости при ошибке саба. Наказание в порядке вещей. И Джон жалел, что не может скрыть своей реакции — в паху стремительно теплело. Между зубов скользнул цилиндр трензеля*, его голову приподняли, закрепляя ремень на затылке. — Стоп-слово… Больше я не допущу этой ошибки. Я не дам тебе выбора. Каждое слово падало огромными глыбами камня на грудь Джона, придавливая незыблемостью своего значения. Едва ли он посмеет ослушаться теперь. И Шерлок видит это в глазах своего партнера, но наказание неотвратимо. Джон знает по нежному касанию ладони на лице, прежде чем всё начинается. Сначала Шерлок надевает тонкие латексные перчатки. Щелчки плотно прилегающего материала подстёгивают Джона. Шерлок не обращает внимания на реакцию, пока выдавливает густую белую массу из тюбика на ладонь и распределяет по груди, особое внимание к соскам, по члену, по яйцам, выделяя им особо много сминающих движений; смазывает анус, не проникая внутрь, и ложбинку между ягодиц — для этого Джон немного приподнимает таз. Запах у мази резкий, тяжелый, насыщенный. От него начинает кружиться голова. Шерлок продолжает втирание, Джон извивается от механичных бесчувственных движений, проходящих по уязвимому маршруту возбуждения. Кожа, обработанная этим пряным составом, начинает гореть. И не только от массажа, понимает Джон. Вскоре к жару добавляется покалывание, ненадолго стираемое разминающими движениями. Когда Шерлок прекращает, отходит, то на Ватсона обрушивается понимание — наказание будет невыносимым, уже сейчас возбуждающая смесь неотвратимо поджаривает кожу, так что он рвётся из пут с некоторой периодичностью, мгновенно осаживая себя бесполезностью попыток. Холмс возвращается от стола с длинным алым шнуром. На его руках будто кровавые дорожки. Он склоняется к члену Джона, показавшему головку и вот-вот готовому потечь, склонившись, вдыхает запах и облизывается, глядя в глаза своему нижнему. Лишь бы не толкнуться, все силы Ватсона уходят на подавление порыва чуть сместиться вверх, чтобы не дотронуться до ярких влажных губ, чтобы не ответить на насмешливый огонь измеряющих выдержку глаз. — Хорошо, — одобряет Шерлок. — Ты должен всегда быть таким послушным. Затем он оттягивает мошонку, сжимая руку до белых звёзд в глазах Джона, который в ответ натягивает путы. Так продолжается до тех пор, пока стон не прорывается за резиновую штангу в растянутом рту нижнего. По крайней мере, эти ощущения отвлекают от зудящих без касаний сосков. Шерлок пристраивает середину шнура под раскрасневшимися яйцами Джона, а потом ловко затягивает их крепкими узлами. Теперь под членом у него два невероятно чувствительных, готовых лопнуть от перевозбуждения шарика. Основание налившегося кровью пениса тоже стянуто шнуром. Затем Холмс взялся за его член и надрачивает с пугающей методичностью. Джон подмахивает, у него не осталось сил сдерживать себя. Резкий удар открытой ладонью — короткое замыкание в мозгу. И снова, крепкий обхват скользит вверх-вниз, вверх-вниз. Ещё удар. Кажется, это продолжается бесконечно. Джон кричит, едва заглушаемый трензелем, слюна стекает на шею и подбородок. Ощущение, что его яйца вот-вот взорвутся, сочетается с хлёсткими ударами по сверхчувствительному члену; боль и возбуждение владеют его телом. — Тебе на самом деле этого хочется. Зачем отказываться? Зачем бороться? — Шерлок оставляет гениталии Джона в покое и слышит то ли жалобный, то ли мученический стон. — Я покажу тебе, что всё бессмысленно. Всё, кроме моей воли, кроме моего желания, — и голос у Шерлока подчиняющий, глубокий, пьянящий. Он оставляет Джона ненадолго мучиться в неудовлетворенном одиночестве. Затем возвращается. Тонкая палочка вибратора в любриканте легко проскальзывает в анус. Джон практически не чувствует её, пока Шерлок не включает механизм. Тепло ощутимо расползается внутри и по лицу нижнего, и некоторое время спустя он уже выгибается в путах, ёрзает, каждое движение молит о прикосновении. — Такой беспомощный, такой красивый… — шепчет Шерлок, избавившись от штанов и усевшись на живот своего партнера, ограничив хаотичные ломаные движения. Холмс жестко пощипывает его соски и наслаждается агонией, охватившей Джона. Его голова больше не покоится на месте, пьяно запрокидываясь назад, в стороны, слюна залила нижнюю часть раскрасневшегося лица, дыхание вырывается с трудным хрипом, во взгляде нет осознанности. Животная агония загнанного зверя. Шерлок поглаживает свой давно поднявшийся член, расположившийся между полами халата. — Да! Смотреть на меня! На меня! — он грубо хватает свободной рукой Джона за светлые влажные волосы, заставляя сосредоточиться. И кончает ему на лицо, выжимая всё до капли. Сперма собирается в светлых бровях, тяжелой массой скапливаясь на ресницах, её привкус ощущается на губах… Джон чувствует себя помеченным. Абсолютной собственностью. Его разрывает возбуждение, и слава Богу, Шерлок вытаскивает вибратор и снимает шнур с его яиц и члена. Ватсон уже готов к быстрому окончанию, но Шерлок, как и обещал, превращает его оргазм в боль, в продолжение наказания. Он болезненно медленно выцеживает сперму, по капле, пережимая член двумя пальцами в нужный момент. К окончанию, Джон обессилен и разбит. Он весь пропитан влагой и звенящей пустотой. Освобожден от принятия любых решений. Джон часто надорвано дышит. И всё равно считает свой отказ Шерлоку верным. Несмотря на только что разорвавшую его в куски фантазию. Несмотря на въевшееся в сердце одиночество. Если бы он мог доверять… С их встречи проходит неделя. Джон не может отделаться от воспоминаний о тяжести тела на нём. Господи, Шерлок даже не трахнул его. Всё это детские игры: письмо, предложение переехать, за которым чувствуется опасность. Каждый раз, когда Джон мастурбирует (что случается довольно часто — нога беспрестанно болит, и он сидит дома, а ощущения от оргазма облегчают эфемерную боль), перед ним возникает образ властного и жесткого, сильного и красивого доминанта. Идеального, совсем не такого, какой есть Шерлок Холмс, хотя он очень близок к этому определению. Подсознательно Джон ожидал, что за него будут бороться… Может быть, Джон был слишком резок в своём отказе. Может быть, им нужно встретиться ещё не раз, если Шерлок согласится — всё-таки Ватсон был чрезмерно груб. В любом случае он желает сначала обрести хоть какую-то опору в жизни. Хоть какое-то подобие нормальной работы, чтобы не чувствовать себя на самом дне. Его отменное упорство позволяет двигаться вперёд, теперь он обнаружил цель, и будет следовать ей. Джон не может подтвердить квалификацию хирурга, но он обзванивает клинику за клиникой в поисках хоть какой-нибудь вакансии, перечисляя свои награды, перечисляя свои травмы. Опыт работы у него обширен. Ему не отказывают сразу, просят резюме, собираются перезвонить… И однажды перезванивают. Это не постоянное место работы. Просто одной милой девушке, патологоанатому, необходимо покинуть страну на четыре месяца — стажировка за границей, она готовится защищать сложную научную работу, а ему пока нужно поработать с ней около полутора месяцев, чтобы потом занять это место на время её отсутствия. Всё кажется совершенно нормальным, пока в лабораторию Бартса не врывается бешеным ураганом Шерлок. Это не случайность. Такого не происходит с отставными искалеченными военными врачами. Джон не может отвести взгляд от высокой фигуры. Сердце его трепещет в груди, когда Молли Хупер, та самая девушка, которой он помогает, кивает на шкафчик в углу лаборатории: — Шерлок, твой стек там. Джон больше не может дышать, когда видит в руках своего доминанта чёрную, оканчивающуюся мягким прямоугольничком трость. Он так часто представлял это… Шерлок же просто анализирует эмоции Джона, вспыхивающие сигнальными огнями повсюду: на лице, во взгляде, в позе, в дыхании. Его провокация удалась, что ещё раз подтверждает правильность выводов. Ничего не происходит. Джон расстроен. В тот день Шерлок удалился с Молли в морг, оставив его сомневающимся, горящим стыдом и желанием. Конечно, это работа. Они же не… прямо там, среди трупов? В ту ночь Джон яростно сорвал с себя одежду, бросив всё в коридоре, и кинулся в душ. Он оттягивал оргазм столько, сколько мог, представляя, что Шерлок поставил его на колени прямо в узком проходе между лабораторным оборудованием и всыпал с десяток ударов… а потом… С каждой встречей это становилось всё невыносимей. Шерлок делал вид, что не знаком с Джоном. Даже когда Молли представила их друг другу, он продолжил игнорировать нового патологоанатома. Джон рассыпался на куски, но продолжал работать. Он заставлял себя забыть о возбуждении, хотя даже от аромата парфюма, оставленного в воздухе, его кровь начинала гореть. Он заставлял себя выглядеть хорошо и бодро, хотя больше всего ему хотелось напиться по-чёрному и сидеть в сумраке своей комнатушки неделями. Он заставлял своё тело улучшаться, хотя оно вызывало жалость. Он заставлял… и вот настало то утро, когда ему не пришлось прилагать усилий, чтобы выглядеть радостным, чтобы улыбнуться администратору за стойкой и поймать её заинтересованный взгляд, чтобы уверенность, достигнутая его упрямой борьбой над собой, наконец, въелась в его существо. Несмотря на эфемерные боли, несмотря на ранение, несмотря на безразличие Шерлока. Потом он начал получать подарки от детектива. Они пугающе неожиданно появлялись в его столе. Это были странные подарки, сопровождавшиеся небольшими записками. Такими же пафосными, как и его первое сообщение. Сначала Джон получил коробку чая. Ароматные листочки разворачивались в кипятке и душисто обволакивали обоняние. Сорт был отменным, хотя на коробке ничего не значилось. Здравствуйте Джон, Разумно предположить, что я поторопил события. Этого не стоило делать. Однако, дав Вам время прийти в себя, я не пожалел о содеянном: теперь Вы уведомлены о моих намерениях и можете обдумать их на холодную голову. Разумеется, вместе мы можем их корректировать. Мне тяжело даются мысли о Вас, но я стараюсь усмирять себя. И понимаю, что это бесполезно… Каждый раз, поднимаясь к себе в квартиру, я представляю, как Вы сидите у меня в мягком кресле и наслаждаетесь крепким горячим чаем. И я настолько возбуждён этой картиной, Вашим умиротворением, Вашей молчаливой задумчивостью, что нетерпеливо набрасываюсь… Вы едва успеваете отставить кружку. Мой член проникает в обжигающе горячий рот… Прошу, Джон, подумайте. Искренне Ваш, Шерлок Холмс. И Джон больше не может пить этот чай, не представляя, будто Шерлок врывается к нему домой и не засаживает ему по самые яйца. Обычный вкус чая обретает пугающе сексуальный оттенок. Холмс по-прежнему не замечает доктора в Бартсе. Второй подарок удивляет Ватсона больше, наверное, из-за слов в записке. Здравствуйте Джон, Я боюсь, что сохранить всё в тайне нам не удастся. Поправлюсь, мне не удастся. Эта тяга захватывает меня, как вирус, она отравила мою кровь, и принялась за разум. Как Вы знаете, я никогда не занимался вопросом доминирования углубленно, и не смог нигде обнаружить ответ, почему мне крайне необходимо, чтобы Вы непременно носили мой запах? Чтобы каждый встречный знал — мы связаны? И не смел соваться в эту связь? Я мечтал бы оставить этот запах прикосновением своего тела. Я мечтал бы прикоснуться к Вашему разуму, чтобы занять там подавляющее число нейронных связей. Может, тогда бы Вы поняли моё положение. Шерлок Холмс. Джон с удовольствием стал пользоваться ароматным гелем для душа, запах и вправду был впечатляющим, бодрящим и сияющим. Он понимал, что Шерлок просто грезит о своём несбыточном человеке. Может быть, он даже влюблён в этот образ. Как и сам Джон. Но разве есть у них право обманывать друг друга дальше? Нужно просто обрубить это всё к чёртовой матери. Перестать делать вид, что человека по ту сторону лабораторного стола не существует и что огонь твоей мечты направлен в пустоту. Здравствуйте Джон, Думаю, пришло время расставить всё по местам. Меня сначала сбивала с толку Тема. Я не знаток и подгонял свои желания под образ Вашего мышления, каким он мне представлялся. Должен признать, это была крайне странная загадка, пока я, наконец, не выяснил, что Тема — понятие широкое, но не всеобъемлющее. Она не может диктовать все поступки в Вашей жизни. И теперь я понимаю Ваш отказ переехать ко мне. Он удивительно рационален. Я не заметил этого, застигнутый врасплох первым впечатлением много лет назад, собственным просчетом, ослеплённый чувством влюблённости. Простите мою холодность. Это было необходимо, чтобы добиться от себя ясности в мыслях. Теперь я вижу, что оскорбил Вас предложением о содержании. Военное прошлое никогда не позволит это принять. Вы очень достойный человек, врач, спасавший жизни. Добрый и чуткий. Я не дотягиваю до должного уровня. Циничный эгоист, в прошлом наркоман, невыносимый Шерлок Холмс. Мы можем работать вместе. Я готов учиться быть с Вами. Джона растрогало последнее письмо. Шерлок нашёл в себе силы посмотреть сквозь дымку фантома. Он понял своего нижнего, и Джон подумал, что пришло время встретиться с настоящим Шерлоком Холмсом. В открытой бархатной коробочке место под ожерелье (под ошейник, Джон точно знал, чем занимается эта фирма) пустовало. Маленькая записка гласила: «У Вас уже есть жетоны». *** — Джон, дорогой, присаживайтесь. Шерлок вас давно ждал, — миссис Хадсон радостно крутилась вокруг гостя. — Он скоро будет, вы же его подождёте? — Да. Да конечно. — Вот и славненько. Давайте я вам сделаю чай. — Хорошо, спасибо. И вот Джон ждал, окруженный знакомыми запахами, уютом комнаты, попивая великолепный чай. Ждал, а волнения не было, только тепло мягко пульсировало в груди. Дверь распахнулась и на пороге, стряхивая суетную атмосферу беготни по Лондону, появился Шерлок. Он улыбался. ________________ * кляп-трензель — эта разновидность кляпов не удерживает челюсти широко разведенными, а только не позволяет им сомкнуться. Однако такой кляп может неплохо удерживать кончик языка, что если не совсем устраняет членораздельную речь, то, по крайней мере, затрудняет. Особенно часто такие кляпы, снабженные дополнительными кольцами, используют в пони - плей.