До и после

Несколько дней прошли относительно тихо и спокойно. Завулон часто куда-то уезжал, Ден неизменно сопровождал его повсюду, а потому рабы были предоставлены сами себе. Светловолосая (Антон про себя ее уже по-другому и не называл) немного присмирела, но это лишь в присутствии Завулона. В тех редких случаях, когда она оказывалась дома вне его контроля, ведьма всячески старалась напакостить рабам. У Гарика в подвальной комнате она опустошила заклинанием нейтрализации почти всю обстановку, заявив, что везде грязь и бардак. В итоге остался лишь лежак да шкаф для одежды. Два стула ведьма уничтожила с особым остервенением, показательно подпалила выбросом силы, заявив, что рабам все равно положено сидеть на полу, вот, мол, пусть и привыкают. Гарик никак не прореагировал, даже плечами не пожал, хотя обычно именно так выражал свое пренебрежение. Но Антон догадывался, как непросто ему было пережить исчезновение тех немногих вещей, что оставались приятным напоминанием о прошлой жизни. Антона так и подмывало врезать наглой ведьме по рылу, но он слишком хорошо помнил правило Завулона: «Все что мое — неприкосновенно, и нарушение строго карается». Ведьма была его игрушкой, значит, пока вне досягаемости. И если сломает хотя бы ноготок, сразу побежит жаловаться. А Гарику потом отбывать наказание. Хорошо еще если дело ограничится подвальной пыточной комнатой. А ведь может статься, что и похлеще достанется. К Антону на чердак ведьма подняться не смогла, уже на третьем этаже ей доступ был перекрыт. И это открытие ее разозлило до невероятности. Она смогла справиться с эмоциями, но ее многозначительная ухмылочка не предвещала ничего хорошего. Периодически она пыталась командовать Антоном. Насмотрелась, как господа в городе безнаказанно помыкают чужими рабами, которыми по нынешней моде было принято «делиться», и принялась гонять с поручениями по дому Гарика, а затем и Антона. Первое время Городецкий старался не накалять обстановку, решив, что бзик ведьмочки скоро пройдет, ей надоест и она оставит рабов в покое. Но ей все никак не надоедало. Она потащила Антона на второй этаж и с час изводила тем, что заставляла двигать и выравнивать портьеры на окнах. Она меняла магией цвет, а Антон распределял в нише многочисленные складки и оборки. Затем оказывалось, что все не так, применялось заклинание нейтрализации, после чего приходилось снова лезть на окно и выравнивать-перераспределять. Нудная бессмысленная работа. Которая к тому же должна была выполняться прислугой, но никак не личной фавориткой наместника. Но ведьму клинило, и она упорно подбирала только ей ведомый «ненавязчивый оттенок» окружающей обстановки. — Сделай желтеньким, — наконец не выдержав посоветовал Антон. Светловолосая перевела на него мутный от усталости взгляд. — Зачем? — Еще больше психушку станет напоминать. Ведьма скрежетнула зубами, сказала, что это еще припомнит, и ушла вниз, перед тем велев дожидаться ее тут, не сходить с места и ни к чему не прикасаться. Через четверть часа уставший Антон начал подумывать, что не пора ли на все плюнуть и уйти к себе. Еще через полчаса, когда ноги окончательно загудели без движения, он ругнулся и спустился в холл. Ведьма, сидя в зале на диване с ногами, о чем-то увлеченно беседовала по телефону. — Как ты мог ослушаться прямого приказа? — обомлела она, сразу забыв про телефон. — Ошейник не должен был позволить тебе сдвинуться с места! Антон молча прошел мимо, разыскивая Цербера. Как только Завулон уезжал, пес начинал наглеть и куда-то исчезал. Но регулярно появлялся, проверял не стоит ли спасать объект, потом гордо удалялся обратно. А в этот день Цербер был подозрительно незаметен. — А ну, остановись! Эй, я тебе приказываю! Антон усмехнулся и повернулся спиной, выглядывая в коридор в надежде обнаружить там своевольную псину. И это он сделал зря. В спину полетело заклинание. Какое именно, Антону узнать было не суждено, спасибо Сумраку, сработала защита: амулет, встроенный в ошейник, среагировал молниеносно, гася удар и раскаляя добела чешуйки ошейника. Антона отбросило к косяку и он больно приложился коленом о стену. Шею обожгло раскаленным металлом. — Какого?.. — выкрикнул он, зло разворачиваясь. Но в него летело еще одно заклинание, пыточное. Уклониться он не успел. Амулет спас снова, еще раз опалив шею. Ведьма ошарашено пыталась понять, почему ее воспитательные меры не срабатывают. — Дура, — сказал Антон, — приказывать мне может только Завулон. Требовательно звякнул смартфон Городецкого. Легок на помине. Наверно, через ошейник почувствовал. — Антон, что происходит? Ведьма прожигала Антона взглядом, опасаясь, что ее сейчас заложат. — Все в порядке. Случайность, — сказал Городецкий. — Дважды? — усомнился Завулон озабоченным тоном. — Мы тут… портьеры меняем на окнах. Я забыл, что высовываться в открытое окно мне блокировка не позволяет. — Что вы делаете? — первое слово было выделено Завулоном с особым сарказмом. — И кто вы? — Мы: я и Ингрид, — вздохнул Антон, почувствовав, что врать ему сейчас не следует. — И кто из вас решил, что обязанности прислуги соответствуют его статусу? Городецкий, ты там еще небось и цветастый передничек нацепил? Посуду тоже мыть будешь? Антон промычал в трубку что-то неразборчивое, но как он считал — извиняющееся. Обожженная кожа на горле нестерпимо зудела. По спине пробежали знакомые колючие мурашки — Завулон сканировал его состояние. Волдыри моментально рассосались. После небольшой паузы Завулон сказал: — Понятно. Совсем вы там спятили от безделья. Включаю громкую связь, — ведьма сразу напряглась, разобрав последние слова. — Городецкий, лезть к окнам я тебе запрещаю. Лезть куда-либо еще — тоже. Делать что-то, не касающееся твоего статуса — запрещаю. А твой статус, напоминаю, завязан персонально на меня. Значит, все кто не я — могут продолжать маяться дурью, но уже вне твоего общества. Приеду домой, разъясню доходчивее. Обоим. Гудки оборванной связи прозвучали зловеще. — Дура, — еще раз рыкнул на ведьму Антон. — Псих! — бросила через плечо Ингрид, уносясь по лестнице на второй этаж. Антон так и не понял кому адресовалось обвинение: ему или Завулону. Но шея больше не болела — и то хорошо. Тем более оказалось, что с момента поединка Цербер сидел рядом и заинтересованно тянул носом воздух — запах подпаленной плоти еще не выветрился. — Охранничек, — возмущенно буркнул Антон. Пес демонстративно вглядывался в Сумрак, будто намекая, что угрозой оттуда не пахнет и потому он не при делах. — Вечер ожидается отвратным, — печально подытожил Антон.