До и после

Темнеть еще не начало, но прислуга уже освободилась от работы, и каждый отдыхал как мог. Антон, спускаясь в подвал к Гарику, просматривал папки на смартфоне. Избранное не было пустым, там обнаружились все отобранные ранее Антоном песни — надо же, Завулон запомнил всю подборку, — и нашлась еще одна новая: «Остаемся зимовать» «Сплин». И спасибо всем тем, кто мелькал дальним светом, Принимая ответный сигнал этим летом И так любит рисковать. Остаемся зимовать, остаемся рисковать… Да уж, рисковать… Как же без этого? А еще там была «Выхода нет». Сколько лет прошло, все о том же гудят провода, все того же ждут самолеты, Девочка с глазами из самого синего льда тает под огнем пулеметов. Должен же растаять хоть кто-то… Скоро рассвет, выхода нет, ключ поверни и полетели… Выхода нет… нет… Лишь бы мы проснулись в одной постели… Скоро рассвет… Антон вздрогнул. И хотя теперь, после этих чертовых веревок, мысли в первую очередь среагировали на «в одной постели» — Антон при этом досадливо ругнулся и тряхнул головой, — акцент в песне явно был на второй и третьей строчке. Под огнем пулеметов… Хоть кто-то… Сердце защемило, как только Антон подумал о Наде. Пусть лучше уж «хоть кто-то», даже он сам, лишь бы не дочь. Почему Завулон акцентирует внимание на этих строчках? Что вообще происходит? Ведь он утверждал, что не знает, где Абсолютная. Что никто не знает! Сколько лет пройдет, все о том же гудеть проводам, все того же ждать самолетам, Девочкам с глазами из самого синего льда таять под огнем пулеметов… Нет. Что угодно, только не это. Как там целитель говорил про цель? Цель имеется. И со смартфоном Завулон все-таки победил: складывалось впечатление, что телефон все тот же, будто никто его и не отбирал, и что ведется все та же игра в «Удиви смыслом песни». Антон мягко провел пальцем по экрану смартфона, словно поглаживая. Как бы там ни было, он все-таки был рад, что Завулон настоял на замене, и что продолжает провоцировать своей подборкой избранного. Иногда он может быть… почти приятным. Почти интересным Антону. *** Гарик очень обрадовался новостям, которыми с ним поделился Антон. Он прямо загорелся идеей связаться с сопротивлением. Еще долго рассуждал о возможностях, открывающихся для раба, который сможет попасть в проект с центрами силы. — Инструктор-Светлый — это должно сработать! — Гарик расхаживал по своей каморке туда-сюда: четыре шага вдоль одной стены, три вдоль другой. — Я должен быть в проекте! Антон, кто-то из нас должен там быть. Это позволит вертеться в кругу событий и связаться с другими рабами. Это очень важно, — он остановился напротив и пронзительно глянул. — Ты понимаешь? Антон понимал. Но как это провернуть, если Завулон категорически против — не представлял. — Ты должен его уговорить. Должен заставить дать разрешение. И сделать надо это сегодня, завтра Инквизиторы могут уже подобрать других пустышек для проекта. — Как? Он меня сегодня чуть не убил. Как ты себе это представляешь? — Тебе он участвовать в проекте не позволит, не намерен тебя отпускать от себя ни на шаг, ясно и без всякого предвиденья. А вот мне может разрешить. Я его мало волную. Ты должен рискнуть и попросить за меня. — Исключено. Если попрошу я, это стопроцентный отказ. Ты не понимаешь… — Ты просто неправильно просишь. Он готов идти тебе на уступки. Я это вижу, все видят. Он даже мою просьбу исполнил, а уж на твою и подавно отреагирует. Будь я на твоем месте… — Ну так будь, — возмутился Антон. — Иди и сам его проси! Посмотрим, чем все закончится. Завулон не намерен ни в чем потворствовать спецотделу и проект центров силы его мало волнует. — Но он уступит, если поймет, что проект интересует тебя. Антон был уже готов раздосадовано покрутить пальцем у виска и уйти к себе, но Гарик поймал его за руку. — Мы должны использовать все шансы. Ну рискнешь, попросишь, в крайнем случае не убьет же он тебя? Целителя все равно к тебе вызывают по первому требованию. Потерпишь немного. Не будь эгоистичной сволочью, — он произнес это таким тоном, будто Антон только тем и занимался, как был сволочью. Причем, очень эгоистичной. Антону нечем было крыть. Тем более это была первая за все время просьба Гарика. Может он прав, и есть хоть малейший шанс связаться со своими? *** Завулона Антон разыскал не сразу. Уже начинало смеркаться, и в саду за домом никого кроме него не обнаружилось. Еще при подходе к саду Антон различил знакомые звуки с присвистом — плеть, рассекающая воздух. Завулон сосредоточенно отрабатывал движения кисти при закрученном ударе во всю длину. Плеть Шааба была дезактивирована на магическом уровне, но сила удара от этого не стала меньше. Дерево, что он облюбовал для тренировки, уже значительно убавилось с боков, лишившись веток и листвы. Если бы Антон раньше понял, от чего собрался отвлечь Завулона, то выбрал бы другое время для разговора. Но теперь отступать было уже поздно: Цербер, увязавшийся за Антоном и решивший, что у них обычная вечерняя прогулка в сад, выскочил на середину и залаял на какой-то куст. Рука Завулона дрогнула, и конец плети, извиваясь и сворачиваясь в петлю, резко ударил по стволу, выбивая сноп искр и опилок. Ствол дуба под самой кроной мгновенно задымился и раскололся. — Не вовремя, — рыкнул Завулон, изловчившись и гася остаточную силу удара плети движением руки. Цербер принял эту реплику в свой адрес и виновато подковылял, боднул Завулона в колено здоровенным лбом и невозмутимо улегся на траву рядом. — Тогда я вернусь позже, — поспешно согласился Антон, отступая к двери — вид плети в руке хозяина действовал на нервы. — Нет. У меня появилась идея. Антон осторожно приблизился, сомневаясь, что теперь выйдет поднять вопрос об участии Гарика в эксперименте. — Встань возле дерева. — Что? — Ты помешал мне. Значит, с тебя причитается. Ты же претендовал на мое внимание? Вот в его центре как раз и окажешься. Антон вынуждено подчинился, хотя страх попасть под удар накатил удушливой волной. Он старался не показывать вида, что обеспокоен, намеренно не смотрел на смертельное оружие в руке Завулона. Ведь плеть, даже лишенная магической мощи, способна расколоть полутораметровый в обхвате ствол дерева, как стало теперь ясно. Если Завулон промажет или же зазевается… — Стой и не двигайся. Это в твоих интересах. Антон прижался спиной дереву и постарался дышать как можно реже, предосторожность, конечно же, тщетная, но это все, что он мог сейчас сделать. Плеть просвистела где-то над головой, раздался удар, на макушку посыпались листья. Завулон нахмурился, видать, остался недоволен точностью удара. Антон мысленно сжался. Чтоб этого Гарика с его идеями самого использовали в качестве мишени! И почаще! Почему Антону раньше казалось, что хлыст — это опасно? Смешно. Вот семиметровая плеть — от нее сразу мурашки по спине. Слева, в каких-то десятках сантиметров от его плеча кору опалил очередной удар. Затем справа, еще, еще, уже ниже, удар, удар — и все в опасной близости от Антона. Он даже моргать боялся, чтобы ненароком не спугнуть удачу. Так ведь и поседеть можно, от такого чудовищного стресса. Похоже, Завулон вошел во вкус и уже чуть ли не полный силуэт Антона выбил щелчками плети на древесине. Сердце Антона бешено стучало, руки тряслись. Мерлин, как его угораздило попасть в рабство именно к чокнутому Завулону? Ему же нравится любоваться испугом Антона, небось, еще и подпитывается темными эмоциями… А бояться есть чего: это не слабые жалящие выбросы короткого и тонкого кнута, это удар, способный перерубить Антона пополам, и после этого разве что прямиком в Сумрак. Если дрогнет рука, если Завулона отвлекут, если… Тут любая мелочь может стать роковой. Но удары, сыплющиеся на дерево со всех сторон, были предельно точны, а выбитый силуэт имел четкую границу на древесине дуба. Антон мысленно усмехнулся: выражение «дать дуба» случайно пошло не от таких вот развлечений Темных магов? Ставили слугу к дубу, тренировали руку, попутно напитываясь острыми эмоциями, а если вдруг осечка — слуга дал дуба да и все. Просто находили ему замену, а потом опять к дубу… Все-таки целитель был прав, и выходило, что Завулон, стегая Антона кнутом, при желании мог куда сильнее его поранить. Но не стал. Ограничился профанацией? Странно, с чего такая забота? Прибил бы уж лучше сразу, а не устраивал представление тогда и сейчас, красуясь своим мастерством и точностью. А ведь Завулон красовался и явно напрашивался на восхищенное одобрение. Осознав это, Антон тут же постарался придать своему лицу выражение полного равнодушия, чтобы не доставить ему радости своим немым восторгом. Темные ли, Светлые ли, разница не существенна, когда на передний план выходит мастерство мага. А Завулон действительно был в этом хорош. Чертовски хорош. И потому скрыть восхищение было очень трудно, особенно, если он легко читал ауру. Антон очень надеялся, что сейчас Завулону было не до того. Городецкий зазевался, погруженный в досаду, и едва не упустил момент, когда хвост плети рассек древесный ствол прямо над его головой, заканчивая косую черту в букве «А». При этом он чуть опалил волосы на макушке, и Антон непроизвольно вздрогнул и зажмурился, оберегая глаза от сыпавшейся сверху трухи. Как же он устал от выходок Завулона. Нервы уже ни к Мерлину, руки дрожат. Так и инвалидом стать недолго. — Смотри на меня, — приказал Завулон — азартный, разгоряченный и удивительно яркий сейчас, в отличие от своего обыденного, казалось бы, безликого облика. При все абсурдности ситуации Антон невольно залюбовался им, словно часть азарта передалась ему по воздуху. Или же через ошейник, что более вероятно. Антон едва успел заметить, как конец плети, извиваясь словно змея, скользнул к его лодыжкам. Но против опасения не причинил вреда, мягко оплел ноги, уткнувшись рукоятью в землю. Завулон решил закончить представление на красивой ноте. Позер Еще пара мгновений, и по мановению руки Завулона плеть растворилась в Сумраке, не оставив и следа. Только чуть неприятное ощущение на икрах и щиколотках напоминало о точном броске. — Выстоял, — одобрительно заметил Завулон, будто бы удивляясь. — Я думал, надолго тебя не хватит. — Я надеялся, что ты промажешь. Хотя бы один раз, — в тон ему зло пошутил Антон. — Понравилось общаться с целителем? Он тебя не заболтал до смерти? — Я подумал, что раз ошейник мне не дает развоплотиться, то подставиться под удар плети Шааба — в самый раз: быстро и наверняка. При этих словах Завулон сразу изменился в лице, не ожидал он столь странного изврата в мыслях своего раба. — Так отчего же не подставился? Струсил? — раздраженно спросил он. Завулон всегда раздражался, когда его редкие промахи были слишком очевидны. Антон не отказал себе в удовольствии самодовольно усмехнуться. — Захотелось досмотреть представление до конца. Не каждый же раз предоставляется возможность. Видимо, Завулон начал закипать от гнева, потому как незаметный до этого момента Цербер жалобно заскулил, отвлекая на себя внимание. Антон облегченно выдохнул, все-таки шутка была не совсем удачной. Хотя, как известно, в каждой шутке есть доля правды… У него действительно мелькнула трусливая мысль в самом начале, что можно оборвать все мучения разом. Но он, хотя и понимая, что такая возможность может потом вообще не представиться, усилием воли погасил мысль, напомнив себе о Наде. У него есть еще долг. — Ты вконец избаловал мою собаку, — уже другим тоном сказал Завулон, мгновенно переключаясь на менее опасную тему и медленно приближаясь. Странно, Антону даже и в голову не пришло, что уже можно отлипнуть от дерева или хоть как-то пошевелиться. Завулон словно загипнотизировал его. — Вроде он не жалуется, — пробормотал Антон, когда подошедший Завулон стряхнул с его волос щепки и листья. — Он не только не жалуется, он теперь пытается давить и на меня. Неслыханное дело, — ладонь Завулона легла на ошейник, привычно чуть оттянув его. Он нащупал бьющуюся артерию на шее Антона и погладил пальцем. Городецкий растерянно замер. — Ты не поддашься, так что нет смысла. Цербер зря старается, — опять неудачно пошутил Антон, уже пожалевший, что не успел вовремя отпрянуть от подошедшего Завулона. Теперь же отступать было некуда: за спиной все еще дымящийся в некоторых местах ствол, а впереди — странно задумчивый Завулон. — Смысла действительно нет. Напористостью меня не возьмешь, и Цербер это знает, — Завулон уперся руками в дерево по обе стороны от талии Антона, склонился, шепнул на ухо: — И тебе пробовать не советую. У Антона от глухого, обманчиво доверительного тона сразу пересохло в горле. Сегодняшний день для него был перенасыщен волнениями. — Я не действую напористо, — тихо возмутился Антон, облизнув пересохшие губы. И это сразу же приковало взгляд Завулона. Зрачки его чуть расширились. Он коснулся груди Антона в области сердца и сказал: — Бьется так, словно дай тебе волю, сразу кинешься прочь. Ну что тебя не устраивает, Городецкий? Вроде я не слишком притесняю тебя. Или нет? — Все меня устраивает, — соврал Антон, опасаясь снова разозлить Завулона. — Разве? — Завулон сильнее склонился, почти касаясь его губ своими. — Тогда чего ты каждый раз вздрагиваешь? Антон несколько раз растерянно моргнул, не зная как тут вообще можно ответить. Завулон подставил палец по его ресницы, вынуждая в момент моргания задеть его. Потом провел по ресницам, будто бы запоминая ощущение. Антон окончательно растерялся. — Дышать-то хоть не забывай, — хихикнул Завулон, явно очень довольный произведенным эффектом. Антон обиженно попытался вырваться. Завулон не позволил. — Ну? Чего ты хочешь? — уже более серьезно спросил он. — Ты же пришел о чем-то просить? У тебя на лице было все написано. Антон сглотнул и все-таки решился: — Можно задействовать Гарика в проекте центров силы. Пустышкам он хорошо знаком, ему доверяют, у Инквизиторов были бы шансы на успех… — Опять ты просишь не за себя, — нахмурился Завулон. И Антон понял, что он сейчас откажет. — Нет, у меня тут личный интерес, — попытался исправить положение Антон. — Какой же? Собираешься подглядывать за всеми его глазами, подслушивать его ушами? — Хочется быть в курсе событий. И… — Договаривай, — Завулон резко обернулся, и Антон заметил, как в двери мелькнул садовник-вампир. Неужели подглядывал за ними? — Договаривай. — Гарик будет меньше околачиваться в доме, — Антон решился на безрассудную ложь, ему подумалось, что если продемонстрировать эгоистичные цели, Завулон скорее откликнется на просьбу. — Меня… раздражает, что он крутится все время поблизости от… — От?.. — Что он вообще околачивается. Его присутствие меня нервирует. Я могу об этом просить? — Вот значит как, — вроде бы удивился Завулон. — Может, тогда проще его сразу перепродать спецотделу для опытов? Меньше хлопот. Антон испуганно дернулся. — Нет. — Нет? — Завулон так резко выдохнул вопрос на ухо, что почти коснулся губами кожи. У Антона опять побежали мурашки по спине. — Ты же тут намекаешь, что мечтаешь от него избавиться? — Нет. Я не хочу таких радикальных мер, — Антон не на шутку испугался, что его неосторожные слова могут стоить Гарику жизни. — Вот как? — опять повторил Завулон и отстранился, насмешливо глядя в глаза. — Если в следующий раз ты решишь притвориться, будто жаждешь избавиться от конкурента, советую сначала подумать о последствиях. Следовало бы тебя проучить и действительно избавиться от второго раба, но… — Но? — окончательно теряя самообладание, напряженно переспросил Антон. — Но на сегодня уже хватит воспитательных мер. Больше не играй со мной так грубо. Это смешно. Антон попытался отстраниться. Он в очередной раз проиграл. И проиграл задолго до того, как предпринял попытку обмануть Завулона. Они в слишком неравных условиях, Завулон умудряется просчитывать его куда быстрее. Антон скользнул в сторону, но Завулон не позволил отойти, его пальцы жестко вцепились в бедра и ремень джинсов Антона. — Ты не умеешь притворяться. Но мне нравится, что ты хотя бы пытаешься выдвигать условия. Предлагаю договориться так: теперь ты объяснишь свои истинные мотивы, а я в зависимости от них приму решение, выполнять твою просьбу или нет. Просить о чем-то не так уж унизительно, как тебе представляется. Антон несколько раз вдохнул-выдохнул прежде чем решился объяснить: — Я не думаю, что центры силы смогут кардинально что-то изменить. Но делать же что-то надо? Если Сумрак из-за дисбаланса сил свихнется, и начнутся сумеречные выбросы, придется туго всем, даже Темным. А этот эксперимент… — Лучше чем вообще ничего? — закончил за него Завулон. Интонации были скептическими, но пока терпеливыми. — Да. Мне надоело сидеть без дела. — Так это нужно тебе или второму рабу? — Это нужно… всем. — Договорились, — вдруг быстро согласился Завулон, заговорив совсем другим голосом, деловым, — пусть он участвует. Вы даже можете продолжать шептаться в том самом техническом шкафу, который облюбовали по причине отсутствия следящих чар. Все равно ничего путного и запрещенного разузнать у вас не получится. Но при одном условии. — Каком? — Антон уже устал удивляться осведомленности Завулона. — Если вдруг запахнет жареным, если будет хоть малейшая опасность со стороны руководителей проекта — ты придешь с этим ко мне. Только ко мне и ни к кому больше. И не станешь тянуть до того момента, когда любое вмешательство станет бессмысленным. — Договорились, — Антон повторил то же слово и скопировал ту же поспешность, что и Завулон. Чем бы не руководствовался Завулон, но Антону было на руку это соглашение. И еще не факт, что рабы останутся в проигрыше, ведь иногда Антону все-таки удавалось обставлять Завулона. Пусть и в сущих мелочах. — Кстати, мне нравится мысль, что в обмен на Инквизиторского шпиона в моем доме, в их проект внедрится мой шпион. Раб-шпион — это звучит забавно, ты не находишь? А вот теперь Антон осознал, какой он все-таки идиот. Завулон не только просчитал, что Антон прибежит с этой просьбой, а еще и успел подумать над своими выгодами в этом вопросе. — Вместо Гарика могу поучаствовать в проекте я. Все-таки… — Нет, — резко перебил Завулон. — На тебя у меня другие планы. — Ладно, — поспешно согласился Антон, боясь что Завулон передумает. — Гарик, значит, Гарик. — Именно. — Что-то не так? Я должен добавить: «Мой господин»? — Нет. Ты должен кое-что другое. Перестать вздрагивать, когда я тебя касаюсь. Неужели не очевидно, что я не хочу причинять тебе вред? Если ты будешь себя вести разумно, мне не придется тебя… наказывать. Антон только сейчас заметил, что действительно дрожит. Слишком уж горячими были пальцы на его бедрах, слишком чувственными касания… Антону это и нравилось, и одновременно пугало. Пугало именно тем, что Завулон, любитель поиграть и поиздеваться, мог в любой момент сменить свое доброжелательство на что-то менее приятное. Из-за любого пустяка он мог разозлиться, взорваться как вулкан, вот как с тем креслом. — Итак, мы договорились? — Да, — сказал Антон. — Я постараюсь. Завулон вдруг совсем посерьезнел. — Можно было бы забавы ради скрепить наш первый договор кровью, — начал рассуждать он вслух, — но, думаю, достаточно обойтись избитым символизмом, — он притянул Антона совсем близко и лизнул в губы, потом чуть прикусил нижнюю, ловя сбившееся дыхание опешившего Городецкого. — Я доволен результатом нашей сделки. Антон так и не смог ничего сказать в ответ, просто обалдело смотрел вслед уходящему в дом Завулону. Слишком трудный выдался сегодня день, слишком богатый на эмоции. И последняя капля оказалась излишне неожиданной и… волнительной. Антон словно загипнотизированный продолжал смотреть на дом, в котором уже зажегся свет в окнах, и все был не в силах пошевелиться и покинуть сад.