До и после

У Завулона резко испортилось настроение. Мало того, что Тигр чувствовал себя в его имении как у себя дома и нагло демонстрировал свое превосходство, так еще заявился, чтобы сделать одолжение. И скорее всего, он предупредил о схроне не из-за заботы о Светлых, и не из-за неприязни к Инквизиторам, а чтобы продемонстрировать, что в курсе дел Завулона. Он дал понять, будто поддерживает такое решение. Что это могло означать? Тигр заинтересован, чтобы опять установилось равновесие? Или хочет предотвратить катастрофу? То, что он в принципе может быть заинтересованной стороной показал давний случай его первого появления в Москве, когда Городецкий умудрился достучаться до сумеречного отродья и убедить встать на свою сторону. В любом случае, Тигр прав, и редкие артефакты пригодятся. Запас светлой силы, накопленной в вещицах Светлых магов, никогда не будет лишним. Если действовать хитростью, то дело может выгореть, кое-кто из Инквизиторов ему задолжал. Но больше всего настроение подпортил тот факт, что Завулон сорвался. Глупо и неожиданно даже для самого себя. Давненько с ним такого не случалось. В тот момент, когда ему пришло в голову немного подразнить Городецкого, раззадоривая и заводя танцем Ингрид, он и подумать не мог, что сам слетит с катушек. Антон злился, ревновал и вертелся на своем месте как прижаренный. Завулон все ждал, когда тот не выдержит и вытворит что-нибудь по-настоящему безрассудное. Так забавно было бы его уесть, но все-таки потом пойти на уступки. Но Городецкий против логики все больше и больше замыкался в себе, его отчаянное самоедство резануло по нервам, а почти осязаемое упрямое недоверие — окончательно вывело из себя. Завулон даже опомниться не успел, когда сам же обострил ситуацию до абсурдного предела — пообещал избавиться от любовницы прямо на глазах Антона. Завулон не планировал убивать ведьму, еще вчера не планировал, это было ни к чему. Но странная потребность продемонстрировать Городецкому, что ради его прихоти он готов что-то изменить, готов на красивый жест, доказать, что это в его власти, окончательно отключила способность соображать. Такой поворот событий шокировал самого Завулона не меньше Городецкого. А тот ко всему прочему еще и испугался, видимо, почувствовав какой омут всколыхнул. Но Антон как обычно вывернул ситуацию на свой манер, да так, что Завулон не только не почувствовал разочарования, а, наоборот, поразился его изобретательности. И хотя Городецкий проделал это, скорее всего, ориентируясь на свое подсознательное желание, нежели опираясь на логику, его выбор был хорош. Для этой идиотки нет ничего хуже осознания, что презираемый ею раб заступился за нее. Ее же теперь кондрашка хватит, как только осознает, как низко упала в его глазах — наместник пожалел фаворитку по просьбе своего раба. Теперь жди очередных ведьмовских проклятий и наговоров. Придется подключить штатную ведьму на мониторинг здоровья раба, самому не уследить. Но как же все-таки Городецкий красиво выкрутился. Теперь Ингрид сожрет сама себя, совсем как тот пресловутый знак уробороса — змея, кусающей себя за хвост. Сожрет, и поймет это лишь в самом конце, когда собственные же проклятья вытянут все ее силы. *** После завтрака Завулон отбыл выяснять про найденный схрон светлых артефактов. Антон то и дело опасливо приглядывался к Церберу, но, похоже, Тигр больше не спешил наведываться в гости. Гарик, прежде чем отправился к Инквизиторам для участия в проекте, сообщил об узнанной от охранников новости: в последние дни было совершенно несколько нападений на слабых магов. В этом подозревали сопротивление. Нападения совершались на территории пострадавших, причем защитные контуры были дезактивированы при помощи ведьмовских чар. С магами жестоко расправились, изувечили, на шеи им нацепили ошейники собственных рабов. А рабы пропали. Судачили, будто рабов теперь попытаются перепродать кому-нибудь тайком и подешевле. Но больше всего охранников пугала тенденция выдавать обычный разбой за освободительную операцию. Гарик посмеялся над страхами охранников, над этих боязнью признать очевидное: нашлись не лишенные силы перевертыши и теперь пытались отбить своих, избавить от рабской участи. Гарик надеялся, что участники сопротивления уже придумали как вернуть силу в обход блокировки Сумрака, иначе (по его словам) они не посмели бы так открыто нападать. Глаза Гарика горели азартом, который невольно передался и Антону. Он понадеялся, что стажеры-перевертыши Ночного Дозора тоже выжили и смогли прибиться к своим. Медведь все-таки успел многому их обучить, должны были выжить, должны. А вот что за ведьма им помогала — большой вопрос. Как бы она не оказалась внедренным агентом спецотдела. Впрочем, пока оставалось только гадать. У Антона уже созрел в голове план, как он сможет действовать, если удастся убедить Завулона, что он, как раб, не представляет никакой угрозы. Если добиться немного свободы в перемещениях по городу, если переключить внимание Завулона на кого-то еще и вырваться из-под его тотального контроля… Задумки казались вполне осуществимыми. Не сидеть же сложа руки? Гарик возбужденно кружил по своей каморке, когда делился новостями. После упоминания Завулона, что он в курсе про технический шкаф, они с Гариком больше не рисковали там появляться. И особо важное писали карандашом на бумаге, молча читали, потом тут же стирали ластиком. Что поделать, лишенные магии, они были вынуждены прибегать к таким мудреным методам обмена информацией. Ведьма действительно не покинула дом, что безмерно удивило Антона. Она изредка спускалась на первый этаж, ни с кем не заговаривала, потом опять уходила к себе. По ее виду трудно было сказать, как она восприняла новость, но наверняка задумала что-то пакостное. С Завулона сталось бы преподнести ей информацию так, чтобы именно Антон выглядел инициатором конфликта. Впрочем, светловолосая не делала попыток навредить Антону, казалось даже, что она его избегала. Впрочем, Антону скоро стало не до нее и Цербера. Завулон позвонил Дену, распорядился подготовить дом к вечеринке и пообещал, что тогда всем будет что отпраздновать. Поэтому прислуга тут же оживленно засуетилась, и часть работы перепала и Городецкому, потому как Гарика в имении уже не было. *** Ден озадаченно выполнял приказ Завулона, стараясь как обычно не задумываться над причинами, побудившими хозяина поступать именно так. Когда (и если!) Завулон пожелает, то объяснит все сам. А пока следовало просто проследить, чтобы в доме навели порядок, главный зал подготовили к торжеству, а на кухне подсуетились и выдали приличное съестное. Куда сложнее оказалось выполнить распоряжение о напитках и том, что Завулон назвал мудреным «разузнай сам». — Проследи, чтобы не было недостатка в горячительном. Что-то простое, невычурное, и кроме прочего обязательно мартини с лимоном и мускатным орехом, — распорядился Завулон по телефону. — Кому в глотку такая гадость полезет? — против обыкновения не удержался от комментария Ден. — Городецкому. Он любит. И пробей там по базе что еще он любит. И обеспечь. — Закуски? — Всё. Ден пожал плечами и принялся выполнять приказ, не забыв при этом заказать еще и парочку бутылок любимого темного, смолянистого джина. Кто станет сверять суммы в чеках, когда хозяина, судя по всему, волнует совсем другое? *** К удивлению прислуги в гости пожаловали только два никому незнакомых Инквизитора в сопровождении невероятно довольного собой Завулона. А съестного было запасено минимум на дюжину высокопоставленных гостей, напитков — и того больше. Ко всему прочему Инквизиторы почти сразу отбыли, лишь слегка притронувшись к аперитиву и закускам. Гарик (повсюду сопровождаемый двумя охранниками по распоряжению Завулона) вернулся позже остальных и удивленно наблюдал за происходящим из коридора, стараясь быть как можно менее заметным. Антон, вынужденный проводить все время неподалеку от Завулона, успел подметить, что тосты Инквизиторами поднимались за удачную сделку, и, судя по всему, эта сделка касалась именно светлых артефактов. Когда гости отбыли, Завулон что-то расщедрился, созвал всю прислугу и охранников в главный зал, объявил, что ему удалось сегодня провернуть отменное дельце, секретное, но от этого не менее приятное, и что по такому случаю всем собравшимся перепадает честь отпраздновать сие событие. Прислуга, сначала робко жавшаяся к стенам и осторожничающая из приличия, довольно быстро вошла во вкус, особенно после распития какого-то специфичного коктейля ярко-зеленого цвета. В итоге к общему веселью был допущен даже Гарик, которого в коридоре выхватил цепкий взгляд Завулона. Антон, усаженный Завулоном на пол подле своих ног, был вынужден следить за разговором хозяина и Дена, наблюдать кислую физиономию Катрин (которой в отличие от других спиртное было недоступно, а вкуса яств она, как известно, не ощущала) и изредка ловить на себе задумчивые взгляды Светловолосой. Впрочем, Завулон был настолько в приподнятом настроении, что позволил рабам есть все что вздумается, а Антона кроме прочего еще и лично потчевал всякими деликатесами. Ведьме это опять-таки не понравилось, но на нее уже никто не обращал внимания. Антон, получив из рук Завулона бокал с мартини, с удовольствием посмаковал его. На самом деле Городецкий предпочитал что-нибудь покрепче, но мартини с лимоном было приятным воспоминанием о студенческих дружеских посиделках в дешевом баре, где коктейлей было немного, а качество оставляло желать лучшего, но тогда безденежным студентам особо выбирать было не из чего. Девчонки с параллельного потока предпочитали именно с лимоном, потому приходилось подстраиваться под их вкус. И теперь, годы спустя, специфичный вкус лимона и мускатного ореха помогал забыться и хоть на пару часов представить, что последних лет не было, что вся жизнь еще впереди, а будущее перспективно и обманчиво притягательно. Из этой дремотной ностальгии Антона выдернуло поглаживание пальцев Завулона на его шее. Ошейник опять был чуть оттянут, чешуйки позвякивали под нажимом, прикосновения вроде были грубоватыми, но странно приятными. И Антон закусил губу, чтобы не податься волнительному ощущению — после пары бокалов спиртное с непривычки ударило в голову. — Пей, — приказал Завулон, протягивая ему еще один бокал. Лимон янтарно отсвечивал в вечерних лампах. Антон вздохнул и подчинился: хотелось лишь одного — забыться. Только вот настойчивые пальцы на горле не позволяли расслабиться до конца. — Ешь, — велел Завулон, передавая тарелку с салатом. Антон овощи не любил, но был вынужден повиноваться. Цукини в салате были странными на вкус и зелеными. Хотя, если бы даже вдруг они стали синими, — аппетита Антону это не добавило бы, потому как Ингрид хищно следила за тем, что и как он ест. Сидеть на полу было некомфортно, но уже привычно, и в целом вечеринка была довольно приятной, как и тихий смех Завулона. Антон поймал себя на мысли, что невольно сосредоточен на Завулоне, отслеживает каждое его слово, каждый жест, каждую усмешку: о чем шепчется с Деном, как реагирует на ладонь Ингрид на своем колене, что пьет и как ест. Всё, буквально всё интересовало Антона: как дышит, что говорит, куда смотрит, как поджимает губы или же усмехается — словно он вдруг стал центром внимания, отправной точкой. Городецкий тряхнул головой, пытаясь взять себя в руки, и печально вздохнул — чем дальше, тем сильнее он к нему привязывается. Плохо. Очень плохо, так и до сумасшествия недалеко. Завулон немного потанцевал с Ингрид, непринужденно о чем-то беседуя с ней, потом отправил ее из дому с каким-то поручением. Ведьма отбывала в невероятно приподнятом настроении. Прислуга, хотя и с оглядкой на хозяина, но все-таки веселилась от души, ни в чем себе не отказывая. Антон в этой кутерьме уже начал было скучать, но Завулон вдруг соизволил переключить на него все свое внимание: он заставил его сесть так, чтобы откинуть голову ему на ногу, и стал неторопливо поглаживать по подбородку, скуле, вынуждая прикрыть глаза, прошелся пальцами по ресницам, вызвав тем самым волну будоражащих мурашек по спине. «Тигр был прав, — послал он мысленную реплику Антону, — схрон действительно любопытный, на него нашлось много претендентов. Но нам повезло». «Отлично», — неохотно отозвался Антон, мысленно подмечая это «нам» и тут же убеждаясь, что Завулон ждал его заинтересованности на этом слове. А еще Завулон акцентировал его внимание, что их ментальное общение стало в разы легче и информативнее. Совсем как в том случае, когда Антон пронаблюдал взаимосвязь между Хеной и его рабом месяц назад. Еще утром, в момент танца, Завулон демонстрировал это новшество, но Антон был настолько поглощен ревностью, что упустил это из вида. «Занятно. И много сил уходит на такую взаимосвязь?» — спросил он у Завулона. «Не твои заботы. Главное, что это работает». «Да», — равнодушно признал Антон. Сейчас не хотелось ни о чем спорить. «Тебя что-то не устраивает?», — тут же взъелся Завулон, потянув за ошейник и заставляя Антона взглянуть на себя. Он позволял Городецкому многое, но равнодушие его каждый раз злило. Равнодушие было под запретом. «Все замечательно», — уклончиво ответил Антон, не слишком довольный тем, что Завулон опять при всех излишне откровенно лапает его. Сейчас пальцы его свободной руки поднырнули под футболку и прошлись по груди, очертили почти стершийся знак карающего огня, поставленный Инквизитором пару лет назад. Вместе с магией пропала и связь этого знака с проставившим его. — Еще бокальчик, — Завулон вручил ему мартини. От муската Антона начинало уже мутить, но отказаться он не посмел. «Кто-нибудь может подслушать, что мы обсуждаем?» — полюбопытствовал Антон, решив выпытать побольше информации. «Нет. Только если я сам позволю», — охотно пояснил Завулон, протягивая Антону закуску на шпажке и вынуждая стянуть ее зубами. Он мимолетно коснулся губ Антона, и тот мысленно чертыхнулся — такие провокационные касания начинали нешуточно заводить. «Тигр не единичен. Их несколько, судя по архивам Инквизиции. Верно? — спросил Антон. — Может существовать Тигр с ярко-голубыми глазами? И обитающий исключительно на востоке?» «Понятия не имею, спроси у своего приятеля с желтыми глазами. Надеюсь, на эту вечеринку ты его не пригласил? А то не хочется внезапного сюрприза». «Нет, не пригласил. Но чего не сделаешь ради твоего удовольствия? Хочешь?» Завулон склонился к его уху и вкрадчиво прошептал: — Ради моего удовольствия стоит сделать кое-что другое. Например… еще бокальчик? Антон отрицательно качнул головой, спиртного на сегодня с него хватит, даже если коктейль совсем слабый. Лимоны как-то тоже поднадоели. Поднадоело всё: шумная вечеринка, танцующая прислуга, колючий ревнивый взгляд Гарика из противоположного угла комнаты и эти дразнящие касания Завулона. Хотелось сбежать от всего подальше. Желательно на другой континент и затеряться. Или хотя бы уйти в свою комнату. Или… встать под прохладный душ, чтобы унять неуместное возбуждение, которое, того и гляди, скоро станет слишком очевидным для Завулона. И для окружающих. Как там мускат действует? Он ведь не афродизиак вроде? Тогда почему Антон, словно загипнотизированный, не в силах оторвать взгляда от Завулона? От его вмиг расширившихся зрачков, от его приоткрытых губ, от его хищной улыбки?.. — Бутерброд? Салат? Нет, ты уже сыт? Оливку? — Завулон подхватил из одного нетронутого коктейля шпажку с нанизанной на нее оливкой, протянул, всем своим видом демонстрируя, чтобы на этот раз он не смел ослушаться. Антон покорно раскрыл рот, когда ловкие пальцы толкнули оливку между его губ. Он невольно коснулся языком этих пальцев, и Завулон, чуть вздрогнув, опять склонился и шепнул: — Совсем другое дело. Люблю, когда ты покладистый…