Ледяное сердце

POV Кай

За дверью раздались негромкие шаги. Моё сердце стало колотиться в груди быстрее. Сейчас мне стало страшно. Дикий животный страх, он заволакивает сознание, оставляя на месте разума, всепоглощающую истерику. Я еле смог подавить приступ. В этот момент я молился всем известным и неизвестным богам, чтобы в мою камеру не заходила ни одна живая душа. Но я снова остался обделённым вниманием высших сил, когда услышал тихий скрип открывшийся двери. Как же мне хотелось исчезнуть, чтобы не испытывать боли и унижения от палача, вошедшего в мою личную тюрьму. Он приближается ко мне и каждый его шаг отдавался эхом. Вот и моя смерть пришла. У меня нет больше сил жить, пусть, наконец, убьют,хватит мучить. Я устал, в моем существовании нет смысла, я и так уже мёртв. Во мне убили ребёнка, человека и личность. Осталась лишь оболочка, нужная для утоления чужих прихотей. Звук шагов резко прекратился, но у меня не было и шанса не получить новую порцию боли, стыда и унижений. Я сжался и задрожал, так хотелось избежать прикосновений, что это совсем мне не поможет. Мой посетитель все ещё стоял не двигаясь, лишь было слышно его тяжёлое дыхание. Уж чего-чего, а того, что он заговорит я не ожидал. - Я пришёл поговорить.. Я не причиню тебе вреда. Какие красивые слова. Ах, точно, но зачем нужна эта ложь? Кому ты врёшь? Мне или себе? Ты даёшь мне ложную надежду, которая уже невозможна. Или себе? Если ты пришёл за рабом или шлюхой, то ты жаждешь причинить боль и унижение, ты хочешь подчинить и сломать. - З-здраствуйте, - сказал я, будет то, что будет. Я устал. Может мне повезёт и он купит меня, чтобы изощренно убить. Он представился и стал тихо приближаться. Я хочу умереть, не спорю, но я все ещё морально не готов. Глупо, очень глупо звучит. Я пугливо попросил не подходить, даже не надеясь на то, что он выполнил мою просьбу. Он спросил моё имя! Ха! Очень смешно, прям невыносимо от этого короткого представления. Кому нужно моё имя? Мне дали бесчисленное количество гадких кличек и сейчас вдруг стало интересно?! Он что-то спрашивал, я что-то отвечал. В воздухе была напряжённая обстановка, оно было столь ощутимо и казалось, что нас раздавит под давлением. И тут в мою черепно-мозговую коробку забрала безумная идея. А что если? Я, отчаявшись, попросил снять с меня повязку. Мне почему-то сильно захотелось увидеть предмет моей слепой ненависти и истерики. Я ожидал смех или даже гнев в ответ, но услышал ответ полного удивления и недоумения. Я попросил его закрыть глаза, но даже не надеялся на исполнение моей просьбы. Почувствовав горячее дыхание, а затем прикосновение к лицу. Я очень старался не дёрнуться. Мне были не приятны касания чужих рук, потому что они стремятся причинить боль, однако, мне показалось, что он тоже боялся, его руки дрожали, или нет? Дождавшись короткого оповещения о том, что можно открывать глаза. Я устремились свой расфокусированный взгляд в пол, а затем на моего возможного мучителя. Он был прекрасен. Если бы я представлял себе доблестного принца, спасающего красивых принцесс, он выглядел бы именно так, словно сошёл со страниц той самой сказки, которую мне читали в детстве. И только сейчас я осознал, что тупо пялюсь на это мифическое создание, но так и не смог оторвать взгляд от его лица и иссиня-черных волос. Все теперь я удовлетворён, можно умирать спокойно. Закрыв глаза, я разрешил ему открыть свои. Теперь, по-видимому, он разглядывал меня. Мне было очень страшно! Что он может со мной сделать. Я не знал. Он видимо уловил мои переживания, снова попросил не боятся, но бесполезно. Я не в состояние подавить начинающеюся истерику. Мне стало немного лучше, когда он отошёл от меня, и успокоившись, я захотел расправить спину, как вдруг от малейшего движения моей многострадальной ногой, по телу прошлась новая волна боли. Конечно же, я, слабый и истощённый омега, обязательно сбегу, прям сквозь решётку на окнах. Просочусь и поминай как звали. И вот, именно по этой несуразной причине, на меня, как на собаку, одели поводок с шипами. Малейшее движение отдаётся болью. Дико хотелось закричать в голос или застыть от бессилия и боли. Я живу или существую? - Я честно пытался, сидя взаперти, ответить на этот злосчастный вопрос. И моё мнение, наверное, больше склоняется ко второму варианту. Все же существую. Вряд ли можно назвать жизнью все то, что мне приходиться терпеть. Жизнь - это когда тебе хочется что-то такое, о чем будешь вспоминать, это когда хочется испытать положительные эмоции и дарить людям улыбки. Когда в конце концов, ты встретишь того, за кого не жалко умереть и кому хочется дарить заботу и любовь. Он не делал ничего плохого. Пока что. Я возможно даже решился бы с ним заговорить, но так и не нашел в себе решимости сказать и слова. К нам постучали, сообщив, что Крису пора уходить. Я уже успел расслабиться, как он резко опалил своим дыханием моё лицо и, сделав глубокий вдох, направился быстрыми шагами к выходу. Как только хлопнула дверь, я распахнул глаза и стал часто дышать. Именно этого я боялся, снова припадок! Дальше все было как в страшном сне. Снова открылась дверь и вошли двое людей в белой форме. Звонкая пощёчина и красный след от руки отобразился на белоснежно-фарфоровой коже, связанного юноши. Голова по инерции ушла в бок, а истерика прекратилась. Человек ударивший Кая, стал снимать кандалы с ног, а второй крепко взял омегу за плечи. Первый резко снял браслет с шипами и по стопе потекли алые струи. Внутренняя часть браслета была облицована тонкими шипами длинной шесть или семь миллиметров. На ноге кровоточила широкая полоска раны. Взяв омегу за ворот смирительной рубашки, санитары проволокли его по земле дальше по коридору. Зайдя в маленькую комнату полностью обитую плиткой, с Кая сорвали тонкую ткань, еле покрывавшую чувствительное тело, и кинули в угол комнаты. В следующую минуту на тело обрушилась ледяная струя воды с концентратом, убивающим запах. После, совсем неприятных водных процедур, один из санитаров подошёл к дрожащему омеге и облил его все ещё кровоточащую рану спиртом. Юноша закричал от нестерпимой боли. Человек, причинивший ему её, лишь презрительно усмехнулся, взяв Кая за влажные волосы, чтобы увидеть лицо, искривившееся неподдельным ужасом. Дотащив юношу обратно в палату, мокрое тело кинули на заправленную кровать. И, оставив окно открытым настежь, удалились, даже не думая об обнажённом юноше, оставшемся на холоде наедине со своими мыслями и страхами...