Музыка: «Wish You» Within Temptation
Ночью звуки кажутся громче из-за господствующей вокруг тишины, шорохи слышнее, воздух, особенно летом, вязкий, прохладный, заставляющий вдыхать полной грудью. Каждое движение в этой ночной тишине отдается отчетливым гулким эхо. Во всяком случае так кажется мужчине, что пробирается сквозь развалины и каменные джунгли разрушенного, так и не восстановленного до конца города. Мужчина знает здесь каждый самый маленький камушек, он бывал тут множество раз. Выбивал крошево из полуразваленных стен автоматными очередями, получил свое самое тяжёлое ранение и готов был уже попрощаться с жизнью, ловил и мучил потом в допросной людей, стараясь любыми способами выбить из них информацию. Сюда он приезжал на огромных боевых машинах, чтобы в очередной раз, рискуя жизнью, сохранить покой жителей города. Именно здесь каждый раз его сердце замирало, когда он видел в оптику прицела её. И сегодня, под покровом ночи, в оглушающей тишине, стараясь смягчить шорох своих шагов, он идёт к ней. Он знает, она ждёт его. Она ждёт его днем, по ту сторону баррикад, готовит ему ловушки, минирует дороги, чтобы он и его отряд подорвался во время рейдов, оставив сиротами детей, оторванные конечности, разорванную плоть, боль и смерть. Она сидит в засаде и поджидает его, чтобы пуля выбила его, не очень хорошо соображающие, мозги, заставив взгляд навсегда замереть в одной точке. Как она потом будет жить без его глаз, без его стальных объятий, без его губ, дающих ей сладостное упоение, она старается в тот момент не думать. А ночью, она ждёт его, трепеща и пылая от страсти, потому что он придёт к ней, и в его объятиях она получит такое удовольствие, какое не получала нигде и ни с кем. Это были самые странные отношения, которые вообще, за всю историю человечества, случались у людей, и в то же время банальные до оскомины. Командир патруля Бесстрашия и недовольная. Джойс Саммерс и Эллисон Шепард. Небо и земля. То, чего никогда не должно было случиться. Люди, которые никогда не смогут быть вместе. Однако, он здесь и она ждет его. Джойс, стараясь быть незаметным, отходит от стены и пробирается к низенькому, полуразрушенному строению. Там, в этом подвале, его ждёт та, к которой он не может не приходить. Всё его накачанное тело, разрисованное татуировками и проколотое пирсингом, вибрирует в предвкушении. Ещё несколько шагов, ещё несколько минут, и она будет бешено целовать его обветренные губы, тело, подхваченное им после разлуки, медленно съедет вниз, коснувшись ногами пола, руки зароются в короткие волосы, и не станет ничего вокруг, только опьяняющие объятия, сумасшедшие поцелуи и единение сплетённых тел. Они оба не могут без этого жить. Они должны скрываться всегда, везде, от всех. Это невыносимо, знать, что в следующую секунду ты можешь убить ту, которая кружила голову, отключала разум, заставляла почувствовать жизнь. Эти отношения ни на что не похожи. Нет, скорее так: похожи на то, что не могло произойти нигде и никогда. То, чего не может быть. Но это есть, и он уже здесь. Эллисон слышит его шаги. Они тяжёлые, как и весь он сам, такие уверенные, и в то же время осторожные, будто он старается еле касаться земли. Он пришел, опять. Теперь её скрученное тревогой тело целых несколько часов будет предаваться упоению, она сможет себе позволить спокойно, мирно нежиться в его объятиях и закостенеет потом до следующей встречи. Она стремительно подаётся ему навстречу, глядя в лицо, озарённое улыбкой. Только с ней и только ей он улыбается так невозможно открыто, искренне и при этом становится таким славным, что узнать в нем сурового командира уже никак не выходит… Он подхватывает ее, смотрит снизу вверх в ее фиалковые глаза, она сползает вдоль его тела на землю и уже почувствует его желание. Можно отпустить свои чувства на волю, отдаться полностью, до капли, позволить безумной страсти, захватывающей их обоих до донышка, вытравить из груди все тревоги и печали. Их поцелуи настолько глубокие, что непонятно, где его губы, а где ее. Он хочет ее всю, каждую клеточку, на это время она принадлежит только ему, и он вообще не понимает, что значит, быть без нее. Она часть его, его продолжение, нельзя, чтобы она была где-то далеко, это… несправедливо… Она совершенно не соображает, когда его руки сжимают ее до боли, до всхлипов, до хруста. И готова каждый раз растворяться в нем, отдаваться настолько безотчётно, что забывает себя, свое имя, свою принадлежность. Она гладит его мощные плечи, горячо целуя его колючие щеки, легонько кусает за мочку и постепенно возвращается к губам, обводит их языком, вырывая у него приглушенные стоны. Он пришел, он жив, здесь, с ней рядом, он хочет ее, и больше ничего не существует. И нет больше непримиримого конфликта, пропастью лежащего между ними, нет претензий, обид, гнева, раздражения. Люди, которые понимают, что им отпущено совсем немного, чуть-чуть, капелька счастья, пьют его, не спрашивая и не отвлекаясь на всякую ерунду.* * *
А начиналось все обыденно и повседневно. Это был один из самых первых конфликтов, затеянных недовольными. Откуда взялись эти люди, кто ими управлял, что, конкретно, они хотели, Бесстрашные не знали. Недовольные организовывали стычки с патрульными, демонстрации, сходки, бросали в патруль горящие бутылки с зажигательной смесью, швыряли камни, минировали дороги, устраивали теракты в общественных местах. Они не представляли угрозы как таковой, но были большой занозой в заднице. Командиру патруля Джойсу Саммерсу это было известно, как никому. Сколько он ребят потерял на патрулировании зон отчуждения, не сосчитать. А ведь у каждого были родители, жены, дети или просто девицы, которых они обжимали по углам, но от этого не становилась легче их потеря. «Что, вот что может не нравиться в том режиме и в тех условиях, что придуманы лидером? — ворочались неповоротливые мысли в голове у командира. — Он ведь голова, он придумал, построил, организовал. Они вместе с заразой, — ну, то есть, теперь уже не с заразой, а женой, (тьфу, как вообще такое могло случиться), — лидерствуют и рожают детей пачками. Лидер все привел в порядок, люди свободны в выборе — где жить и что делать, стало гораздо меньше смертей, потому что придуманы новые сыворотки и лекарства. Нет, не понимаю я этих недовольных. Они какие-то ебнутые на всю голову. Придумали хуйность какую-то, а теперь вот нам приходится отдавать парней, отличных патрульных, вот просто, ни с хуя». Было проведено множество операций, провальных и удачных, прежде, чем растерянные люди поняли, что же все-таки вызвало недовольство тех, по ту сторону. Они не хотели, чтобы правил лидер. Хотели, чтобы правила другая фракция. Чтобы не было фракций вообще. Чтобы власть принадлежала народу. Зачем все это могло быть нужно, командир патруля бесстрашных не мог понять. Совсем. «Мы всегда жили фракциями, вот уже много поколений, нахрена что-то менять? Да, когда пришла сучка-Эрудитка Мэтьюз и все испортила, жить стало плохо. Она все разрушила, растоптала, уничтожила, а потом стало еще хуже. Отменили фракции, развязалась война, Бесстрашным пришлось уходить на полигон… Да, было плохо, очень плохо. Но мы победили, выиграли эту войну, и опять лидер всех спас, все устроил. Нет больше проблем с едой, водой, не надо думать как, где, что взять, все дает фракция. А кто хочет заморочиться на все это — могут не принадлежать ни одной фракции, просто для этого нужно больше работать». Нет, Джойс не понимал недовольных. А еще большее раздражение вызывало, что из-за чужой глупости гибнут его ребята. В один из таких конфликтов, когда понимание, что происходит, уже было, а раздражение от этого еще не сошло, к командиру привели пленных. Две девки и два парня. «Ох, и отыграюсь же я на них во время допроса, только бы скорее попасть в Яму, я им там распишу все их недовольство полной ложкой!» — Так, и что это у нас за хуйня? Давайте их в машину, быстро! — скомандовал подчиненным Саммерс. Пленных увели патрульные, но одна из девиц стояла и отказывалась идти. Дерзко и ожесточённо смотрела на командира и не двигалась с места. — Хуйня у тебя в штанах, придурок! Имей хоть какое-то уважение, с людьми разговариваешь, а не с баранами! — девица выплюнула слова едко, нагло, явно нарываясь на скандал. Джойс не очень хорошо понимал общественный уклад, но опыт в патруле у него был богатый. Терять контроль в таких случаях нельзя было — можно сильно подставиться. Он пошел к девице и ударил ее по щеке наотмашь. Спокойно, без эмоций, но девка должна была знать свое место. — Ты — молчишь, — он говорил тихо, почти невозмутимо. — Открываешь свой хуев рот, только когда тебе задают вопрос. Поняла? Девица не нашла ничего лучше, как плюнуть в лицо. Ну что ж, сама напросилась. Удар, и она уже лежит на земле. Еще один, ногой в живот, и воздух резко выходит из легких, вырвав у девицы сдавленный стон. — Ублюдок, ничего не можешь, кроме как бить слабую, связанную женщину. Ты просто трус! Трус и долбоеб! Командир присел перед женщиной на корточки. Принялся с интересом рассматривать ее. «Она говорит как Бесстрашная. Только у Бесстрашных обвинение в трусости звучит оскорбительнее, чем посыл на хуй». — Как твое имя, шлюшка изгойская? — прищурился он. — Изгойская? — хмыкнула она презрительно. — Вы же говорите, что у вас нет изгоев, что любой может прийти и вступить во фракцию по желанию! — Я задал тебе вопрос. Если не хочешь сломанных ребер, отвечай на него, блядь! — А как хочешь, так и зови. Ты такой тупой, что вряд ли запомнишь мое имя, урод раскрашенный. Тяжело вздохнув, Джойс поднялся и неторопливо пошел к машине. Оттуда он выдернул другую девицу и задал ей тот же вопрос. — Как зовут вот эту хуесоску? — хорошенько встряхнув недовольную, показал он на лежащую пистолетом. — Быстро отвечай! Не ответишь, я буду простреливать тебе по суставу до тех пор, пока не узнаю ее имя. — Эл, да скажи ты ему! — нервно затараторила испуганная брюнетка. — Все равно он узнает… — Заткнись, Мар. От меня он ничего не узнает. Пусть догадается, напряжет свои дебильные мозги. — Мое имя Марджа Уайт, — сообщила девушка после очередной встряски и довольно аргументированного тычка пистолетом в висок. — Ее зовут Эллисон Шепард. Не скажу, что приятно познакомиться. Командир задумался. «Шепард. Знакомая фамилия. Был мне знаком один Шепард, замком особист. Интересное вырисовывается кино». — Кем тебе приходится Джеймс Шепард? — спросил он у все еще лежащей на на земле девицы. — Ты урожденная? Что делаешь с этими ублюдками? — На хуй иди, мудила. Только и умеешь, что размахивать пистолетом… «Ладно, все это подождет до штаб-квартиры. Хотя, все интереснее и интереснее. У Шепарда не было однофамильцев, как и детей, братьев, сестер, и погиб он более десяти лет назад. Откуда тогда взялась относительно молодая девка с фамилией Шепард?» Допрос прошел довольно легко. Эллисон сначала ругалась, а потом замолчала; пытки применять к ней командир почему-то не хотел. И бил-то он ее так, без огонька. Ее подруженция все рассказала — что им платят за каждую вылазку, что снабжают взрывчаткой, оружием, продовольствием, но кто конкретно, она не знает. Что она, Мардж, «на хую вертела ихние закидоны и спокойно жила бы в Дружелюбии, чем бросаться в патруль коктейлями». Двое других парней рассказали то же самое. И только Эллисон ушла в глухую несознанку. Казалось, что она ненавидела все в Бесстрашии: коридоры, подсвеченные теперь не в пример ярко, «Яму», обожаемую остальными членами фракции огня, подземную реку и влажный воздух. Девица с трудом сдерживалась, казалось, чтобы не закричать. А ночью она сбежала. Совершенно нагло, видимо, все-таки она знала в штаб-квартире каждый закоулок. «Кто она, вообще, такая? Внебрачная дочь Шепарда? По ходу получается так. Вот только от кого? И почему так люто все тут ненавидит?» В следующий раз, командир увидел ее уже в оптику бинокля — Эллисон закрепляла на заложнике пояс со взрывчаткой. «Что же она делает, сучка? Нахрена ей это надо? Ведь все равно ничего не добьется, а люди погибнут опять!» Он уже понял, что она фанатичка. И почему-то ей не нравилось именно Бесстрашие. Она готова была рисковать жизнью, только бы насолить им. Знала, что за ней наблюдают, и посылала в воздух хорошо знакомую фигуру со средним пальцем. А командир отдавал приказ снайперу вести огонь на поражение по недовольным, чтобы задавить сопротивление на корню. «И пусть эта идиотская девица в аду сгорит, вместе со своей ненавистью и дурацкими идеями». Но она не сгорела и даже вышла, казалось, на новый уровень. Она создала целую группу профессионалов, взрывала магазины, фабрики, жилые дома. Правда, к ее чести надо было сказать, что взрывы происходили практически без человеческих жертв, нанося ущерб лишь имуществу. Командир совсем заебался ловить эту девицу, которая неизменно показывала ему средний палец в бинокль. Она не шла у него из головы. Он прокручивал тот единственный разговор и тот допрос, когда она ничего ему не сказала, только бросала яростные фиалковые взгляды. «Глаза у нее, конечно… Я таких и не видел никогда. Такие синие, бархатные, что напоминали индиго, — это ажурное слово одно из немногих, что он выучил в школе. Его поразил этот цвет еще в детстве и он запомнил, как он называется. — Неужели Шепард сделал какой-то девице отпрыска и не знал об этом? Или знал, но скрывал?» И тогда Джойс решил пойти ва-банк. Он проник в зону отчуждения тайком, выяснил, где она живет, выследил ее. Когда надо было, Саммерс действовал четко, профессионально и грамотно. Девица жила в полуразрушенном подвале, на отшибе, к ней никто не приходил. Тогда он дождался, когда она потеряла бдительность, скрутил ее, потащил за собой. Это было легче, чем он думал. Он был уверен, что за ней стоит какой-нибудь мужик. Но мужика не оказалось. Девица вырывалась отчаянно, но что она могла поделать против знаменитой стальной хватки Саммерса, с которой не мог справиться даже лидер Бесстрашия? Однако ее приглушенные визги и возня могли привлечь внимание, поэтому Джойс, поставив Эллисон на ноги и преперев к стене здания, вытащил у нее изо рта кляп и, взяв за горло, тихо прошипел в губы: — Обещаю, что отпущу тебя, если ответишь на мои вопросы. Обещаю не использовать против тебя то, что ты мне скажешь. И не ори, тогда не придушу. Согласна? Девица, уже слегка оглушенная и испуганная, коротко кивнула. Командир отпустил ее, подивившись неожиданной покладистости. — Кто тебе был Джеймс Шепард? Отец? Муж? — Я любила его! — всхлипнула Эллисон. — А они отняли его у меня. Он отнял. — Лидер? Ты имеешь в виду лидера? Эрика? — Он сдал его суке Эрудитке! Они мучили его, а потом ваш ублюдочный лидер его убил. Ненавижу… Из глаз девицы закапали слезы и текли теперь не переставая, увлажняя ее необычные глаза и делая их еще нереальнее в лунном свете. «Вот оно, значит, как…» Джойс не знал лидера с этой стороны, хотя никогда и не доверял уж особо. Да, лидер всегда вытаскивал, спасал, боролся за любую жизнь оголтело, фанатично, но что он сделал, чтобы прийти к этому? Задумавшись, командир упустил ситуацию. Девица заехала ему коленом в пах. Когда он согнулся, стукнула со всей силы, что у нее были, по шее локтями и, повалив командира на землю, вырубила ногой по голове. Связанными руками вытащила у него из кобуры пистолет, взвела курок и, стараясь, чтобы руки не дрожали, направила на него. Стояла и пыталась взять себя в руки, держа оружие, направленное в голову врагу… минуты три… «Не могу! Я должна, он враг, он один их них, он предан своему идиотскому Эрику, садисту, убийце, охотнику на дивергентов. Но я не могу!» Засунув пистолет за пояс, она убежала, оставив командира лежать на бетонной крошке.* * *
С тех пор Джойс Саммерс потерял покой. Ему непременно стало необходимо выяснить, что случилось с Джеймсом Шепардом, как он умер и когда он успел жениться. Да, он заметил чуть белесый брачный шрамик на руке девки… Конечно, это не доказательство, но пока он ее не поймал на лжи, он был склонен верить ей. Джойс поднял архивы, спрашивал у народа, ковырялся в старых файлах. Все тщетно. Теоретически, лидер мог убить Шепарда, но если он это и сделал, то едва-едва перейдя в Бесстрашие. А конфликты продолжались. Все чаще приходили разведданные о нападениях, захватах заложников, взрывах. Каждый раз, выезжая на задание, командиру Саммерсу к привычному беспокойству за личный состав присоединилась неясная тревога. Он не хотел видеть в бинокль гробящую себя девицу. Он не хотел направлять на нее оружие, бросать в нее гранаты, устраивать ей облавы, минировать места, где она могла бы пройти… Он хотел прижать ее к стене и еще раз заглянуть во влажные фиалковые глаза. И тогда он принял решение. То, что сработало один раз, может сработать и второй. Джойс Саммерс привык действовать, а не ждать, поэтому он снова оказался в зоне отчуждения, стоял возле ее жилища и медлил. Он не знал точно, что будет с ней делать, но отчего-то был уверен в правильности своих действий. Ему нужно было ее спросить, выяснить. Может, все прояснится и не станет этих хватающих за горло рейдов, что каждый раз уносили пару лет жизни и прибавляли седых волос. Он выкрал ее, как и в прошлый раз, запихнул ей кляп в рот, и теперь он не будет так наивен, чтобы упустить ее. Ему надо все узнать, и он узнает. Девушка пыталась сопротивляться, но нельзя сказать, что очень уж активно. То ли сама устала от этого, то ли страх сковал ее, Джойс не очень понял. Он отпустил ее только в лесу. Надо было передохнуть, он не мог тащить ее на себе до самого Бесстрашия без остановки. В лесу труднее сбежать, да и он будет соблюдать осторожность. Он развязал ее, чтобы дать передохнуть, вытащил тряпку из ее рта. Эллисон моментально рванулась его ударить, но он перехватил ее руки, заводя ей за спину, и крепко прижал к себе, не позволяя двинуться. Заглянул в ее фиалковые глаза. Сколько они стояли, тесно прижавшись друг к другу, ни один из них сказать не мог. Не смогли бы они ответить, в какой момент встретились их губы. И что вообще произошло тоже не ответили бы. Они просто упали. Упали там, где стояли, не в силах разорвать поцелуй. Страсть огненной лавиной затопила, снесла напрочь все барьеры. Они рвали друг на друге одежду, шарили по голой коже руками, будто нашли источник жизни, не в силах побороть желание сплестись, слиться, смешаться, соединиться, сплавиться в одно целое. Это соитие было каким угодно, но не человеческим. Животным, космическим, нереальным. Ни он, ни она не испытывали раньше ничего подобного. Все в их телах будто было создано только для них. Ее округлая полная грудь, которая не помещалась даже в немаленькую ручищу командира, тонкая талия, переходящая в широкие бедра, за которые так удобно было держаться. Его перекачанные плечи, такие монолитные и совершенные, его сила, его мощь, его губы, такие жесткие, но целующие её так, что все мысли надежно и прочно вылетали из головы. Командир патруля Джойс Саммерс лежал на земле, чувствуя спиной покрытую сосновыми иголками землю, а на груди у него покоилась головка Эллисон Шепард. Она время от времени вздыхала и блаженно прикрывала глаза, слушая, как гулко отстукивает сердце. Сильное. Живое. Темные, шелковистые волосы девушки укрывали Джойса, словно одеялом. Он гладил ее по спине, так нежно, как только был способен. Она нереальная. Он фантастический. Они подходили друг другу так, слово когда-то были одним целым, а потом их просто разделили. И жизнь им дана для того, чтобы они снова встретились. Но они не могли быть вместе. Прошлое стояло между ними, оно всегда будет, никуда не денется. Они, как никто, созданы быть вместе. Им, как никому, вместе быть нельзя.* * *
И потекли полные тревоги и страшного беспокойства дни и такие же, полные жгучей страсти и ошеломляющего счастья, ночи. Он убивал ее, когда заступал на дежурство, и любил, когда темнота спускалась на город. Свет и тьма прочно соединились, поселились в их жизни, они уже сами не знали, кто они — Бесстрашные, недовольные, изгои. Они, будто притягиваемые магнитом, стремились быть вместе, а когда приходила пора расставаться, не могли оторваться друг от друга. Когда они отдельно, могло случиться что угодно: он мог подорваться на мине, она могла схватить пулю. Как жить после этого, ни один их них толком не представлял, но с каждым днем и с каждой ночью они становились все ближе. Все чаще из их уст срывались признания. «Я не могу без тебя». «Я дышу тобой». «Ты моя жизнь». Они не говорили об их положении. А что тут скажешь? Он не оставит Бесстрашие, чтобы быть с ней, она не перестанет быть недовольной, пока не отомстит за смерть мужа. Он знал, что она никогда не согласится пойти с ним, потому и не просил ее. Она знала, что он не придет к ней навсегда, и потому не говорила, как сильно она этого хочет. Каждый день он просыпался с мыслью, как бы ее не убить сегодня, какой отдать приказ, как извернуться, чтобы никто его не заподозрил. Каждый день она просыпалась с мыслью, как осуществить свой план и не навредить ему, самому любимому и желанному, и не подставиться самой.* * *
Но такой день все-таки наступил. Куратор требовал все более и более жестоких диверсий. Если раньше он позволял обходиться без жертв, то теперь он их хотел. Эллисон понимала, что куратор подбирается к Бесстрашию. Он хотел взорвать «Яму», но пока его цель — это одна из лабораторий Эрудиции. Ее задачей было проникнуть туда и отключить систему безопасности. Что и как делать, она выучила уже давно. Теперь дело за малым, проникнуть в подвал и подключиться к общей системе контроля. Это она могла сделать и одна. Одевшись как Эрудитка —на всякий случай — и использовав с трудом добытый электронный ключ, Эллисон добралась до нужного ей подвала. «Теперь подключаем компьютер к общей системе, и дело в шляпе!» Пока прокачивалась программа, Эллисон решила от скуки полазить по основному протоколу данных. Интересно стало — что у Эрудитов есть на нее? Могло ведь быть что-то интересное! Она ввела свою фамилию и углубилась в чтение. Программа была уже давно завершена, когда Эллисон пришла в себя. Она чувствовала себя… гадко. «Меня нагло, беспардонно обманули, использовали в своих грязных играх. Ублюдки, сволочи! Бросили в самое пекло, как пушечное мясо… Как быть, что теперь делать? Я погрязла в этом полностью, машина теракта завертелась, и ее не остановить… Надо предупредить, но как? Своей смерти я давно уже не боюсь, но погибнут невинные люди, солдаты, может погибнуть ОН…» Не в силах прийти к какому-либо решению, Эллисон стала продвигаться к выходу… Джойс увидел ее в бинокль, опять. Она, в эрудитской одежде, необыкновенно растерянная выходила из здания лаборатории. Сегодня пришло сообщение о готовящемся теракте в штаб-квартире Эрудиции, весь личный состав был согнан сюда, командовал сегодня лидер сам. Джойс видел, что у Эллисон нет плана, как такового. Он мысленно просил, умолял ее уйти с линии огня, а она, как будто специально, лезла под пули. Она так открылась, что он понял, она здесь не выживет. Саммерс стал пробираться ближе к зданию. Эллисон, наконец, пришла в себя и скрылась за колонной. «Ну, блядь, наконец-то догадалась!» Завязалась перестрелка, полетели гранаты, а он пробирался под перекрестным огнем все ближе к ней, в надежде, что он сможет выяснить, какого хуя она не сопротивляется и почему не уходит, если у нее все получилось заминировать. Эллисон видела Джойса, он шел к ней. Он хотел ее спасти. Ей пора бы уже предпринять что-то, но она не могла. Ей было так плохо, так горько. Она не хотела, чтобы все эти люди погибли просто так, ведь они ни в чем не виноваты! Отчаянные слезы застилали глаза, душили рыдания. — Эллисон, почему ты не уберешься отсюда, зараза! — Джойс был уже так близко, что она слышала его голос. — Быстро, подняла свою задницу и пошла отсюда нахуй, сейчас тут саперы будут работать, снайперы на крышах сидят, нельзя тебе тут находиться, пошла, быстро! — Джойс, я сделала ужасную вещь! Столько людей погибнет… Там, в подвале, мощная взрывчатка, она все тут сравняет с землей. — Где конкретно, можешь сказать? Уровень, блок, отсек? — Нижний уровень, Б-4, 907… Командир патруля передал в рацию оперативную информацию, полученную из анонимного источника. И следом за этим, подхватил этот источник и потащил его отсюда подальше. Источник упирался, идти не хотел. Эллисон была все еще в ступоре. Сначала она предала Бесстрашие, теперь она предала недовольных, которые предали ее. «Кругом одно предательство…» Она оглянулась. Тягостное чувство заполнило ее до самых краев. «Что-то явно не так, почему так трудно дышать? Может причина — красная точка на черной форме моего любимого Бесстрашного?» Прежде, чем пришло осознание, девушка подалась вперед, принимая в свое тело пулю, предназначенную мужчине ее жизни. Он не слышал выстрела, он лишь почувствовал, как Эллисон вдруг ожила, дернулась, и ее отбросило на него. Они упали на землю, Джойс оттащил ее под прикрытие зданий. Она была почти без сознания, на груди расплывалось красное пятно. Мужчина не сразу понял, что произошло, но понял, что действовать надо немедленно. Первый делом, он всадил ей укол регенерации. «Она закрыла меня собой… Дура, ну зачем, я же в бронежилете! Какая же дурочка, любимая, моя бесстрашная дурочка!» Мужчина не почувствовал, как его ногу прошила пуля. Он держал на коленях девушку, жизнь из которой начала медленно, но верно уходить. Он держал ее, веря, что пока он рядом, она будет жива, с ней ничего не случится. — Джойс, ты чего тут? Ты ранен? — лидер прискакал. Он всегда чувствовал, кто где ранен, всегда стремился вытащить. Джойс равнодушно посмотрел на лидера, ему было все равно, что будет — исход битвы, его собственное ранение. Из него по капле уходила жизнь, вместе с ее жизнью. Без Эллисон Джойсу Саммерсу жить незачем. — Вот ведь блядь! — выругался лидер. — Так, вашу мать, где у нас доктора! Сюда, быстро, тут раненые! Саммерсу вкололи транквилизатор, потому что он не отпускал безжизненное тело Эллисон. Его сознание уходило, и он просил, чтобы оно не возвращалось, никогда. Ничто не имело значения, в его памяти то и дело всплывало безжизненное лицо девушки, черты лица которой он хотел впитать в себя, вживить. Лица, из которого уходили краски, которое бледнело на глазах, становилось безжизненным, восковым с каждой минутой… Он молил, хотел уйти вместе с ней. Но, будто бы в насмешку, он пришел в себя, и увидел рядом с собой лидера. — Может, объяснишь мне, Джойси, что это за хуйня была у Эрудиции? Ты что, связался с недовольной? — Я не могу без нее жить, — еле разлепив запекшиеся губы, прохрипел Джойс. — И не буду, лидер. Ты меня лучше сразу пристрели, потому что я все равно найду способ… — Вот ты хуев придурок, Саммерс! А сразу не мог прийти ко мне?! Все рассказать! А я думаю, чего он про Шепарда выясняет, а, оказывается, он жену его встретил. Блядь, Джойс, ты у стольких спросил, а у меня не удосужился? — Она сказала, ты его убил. И она тебя ненавидит. И хочет разрушить Бесстрашие. Как я мог к тебе прийти? — Я не убивал его, Джойс. Я его хотел спасти от Джанин. Я собирал всех дивергентов и отправлял их на базу Бесстрашия. Но Джанин выследила их и расстреляла их там. Я думал собрать из них отряд, но она всегда меня просчитывала, слишком хорошо знала. Сука. Лидер лишь хлопнул Джойса по плечу и вышел размашистым шагом, оставив командира в Эрудиции на реабилитацию. Вот и все, все закончилось. Перед глазами Джойса стояло высокое белое здание Эрудиции, кровавая дорожка, оставленная телом Эллисон, расплывающееся на груди пятно. Он знал, что этим закончится, но, как мог, оттягивал этот момент. Она полюбила его. Никто, никогда не любил его и больше уже не полюбит. Жизнь дала ему почувствовать каково это, когда о тебе думают, мечтают, хотят. Когда дарят свою нежность и свою душу всю, без остатка. Когда любят. Для того, чтобы забрать у него это. Разные мысли посещали Саммерса, пока он был прикован к кровати. Конечно, легче и быстрее всего было бы пустить пулю в лоб. Но он не стал этого делать. Она бы не поняла этого, не одобрила. Она настоящая Бесстрашная, она никогда не простила бы самоубийцу. Он должен жить и помнить ее. Пока он ее помнит, она будет жива. Он будет очень скучать, ему будет очень больно, особенно сначала. Потом боль не притупится, все это фигня. Боль становится просто обширнее, как круги на воде. Сначала они хорошо заметные и маленькие, потом становятся менее заметные и большие. Вот так и боль от потери. Такой девушки он не встретит больше никогда. Да ему и не нужна другая. Он так долго был один, а потом она стала его частью, будто так всегда и было. А теперь этой части его больше не было. И никто не смог бы ее заменить. Его ранение оказалось серьезнее, чем выглядело на первый взгляд. Пуля прошила какое-то важное сочленение, пришлось пережить несколько операций, длительный период реабилитации, чтобы встать на ноги, и еще более длительный период тренировок, чтобы восстановить способность двигаться, как раньше. Все это время он провел под наблюдением в Эрудиции, которую удалось спасти от взрыва. Удалось, благодаря ей. Она сказала, где взрывчатка, тем самым облегчив ее поиск и обезвреживание. А потом она закрыла его собой. Красивая, бесстрашная девочка. «Я всегда буду любить тебя!»* * *
В то утро Джойс Саммерс добился разрешения покинуть клинику в Эрудиции и отправиться в Бесстрашие. «Надо уже приступать к своим прямым обязанностям. Да и не Эрудит я ни хрена, и так задержался тут уже. Хромоты совсем нет, нога иногда только ноет, а так все в порядке. Наконец-то Яма, влажный прохладный воздух, тусклые коридоры. Тут мой дом, я бы никогда не хотел жить без фракций. Жаль, что она этого так и не поняла, не пошла со мной, а я не смог ей объяснить. Не сказал ей, как хочу, чтобы она была рядом. Я всегда был не шибко большого ума, но ей было на это плевать. Потому что она просто меня любила». — Джойс, ты чего завис в проходе? — лидер подошел к нему твердой походкой, протянул руку для приветствия. Джойс ее с удовольствием пожал. Хорошо, когда хороший человек и правда такой. — Пошли, хочу тебя познакомить кое с кем. Лидер пошел вперед, ни на минуту не сомневаясь, что за ним последуют. «Как он не понимает, что мне сейчас хочется оказаться в своей комнате, привести себя в порядок, приступить уже к тренировкам… Не хочу я ни с кем знакомиться, вот придумает хуйность, как обычно…» Яма встретила новенькими Саммерса рингами, современными тренажерами, сложными мишенями. «Здорово, вообще-то. Почти как в Эрудиции». Среди прочих, с грушей работала высокая стройная девица, кого-то напомнившая командиру. — Познакомься, Джойси, новый патрульный Бесстрашия, поступает под твое начало, — лидер, скупо улыбаясь, хлопнул Саммерса по плечу и удалился. Девушка обернулась, встретилась с Джойсом глазами и с визгом бросилась к нему. Он смотрел на бегущую к нему девушку и не мог поверить своим глазам… Очень коротко стриженая, в черной форме Бесстрашия к нему стремительно приближалась… Эллисон. Все, что он смог сделать, это распахнуть объятия и подхватить ее, крепко прижав к себе. «Этого просто не может быть!» Эллисон, живая, тут, медленно соскальзывала вдоль его тела… Фиалковые глаза смотрели нежно. — Я думал, ты не выжила… Уже не надеялся, — прошептал Джойс зарываясь в ее волосы. — Милый… — сдавленно проговорила Эллисон. — Надо было раньше к тебе прийти, осунулся весь, хороший мой! Но я не могла, я сама валялась в лазарете. Только-только в себя пришла. — Я люблю тебя! — прошептали они одновременно. Командир смотрел на девушку и не мог отвести взгляда от нее, не мог поверить, что это не сон. «Она здесь, она моя и я больше никогда, никуда ее не отпущу». Большая, лопатообразная ладонь, оглаживая щеку, вплелась в ее волосы, губы потянулись у губам, захватывая их в бесценном поцелуе. — Эллисон, ты выйдешь за меня? Я только с тобой хочу быть! Прости, что я не сказал тогда, я всегда хотел… — Джойси, — Эллисон улыбнулась и прижала пальчики к его губам. — Мне никто, кроме тебя, не нужен. Конечно, выйду! Я так тебя люблю…