Siege or Surrender

Давид представлял, что ему скажут: «Неделя или две, проведенные рядом, не делают вас настоящими друзьями. Не стоит даже беспокоиться об этом, лорд Давид». Он решил, что они останутся в этой деревне и дождутся Торгала и Эмму. Алан ничего не сказал, только замкнулся в себе еще больше. Раш казался довольным таким решением, но Давид знал: он разочарован, что почти ничего не знает. Раш был открытым, честным, искренним, но Давида с детства учили держать свои мысли при себе. Без этого в замке было сложно выжить, но не здесь, не перед тем, кто готов защищать его лишь потому, что он состоял в атлумской армии. Раш уважал Давида и заботился о нем по мере своих сил. Столько раз Давид почти признавался: — Герцог Ролан Нассау из Атлума — мой отец. Но он так и не произнес этого. Каждый раз, когда он резко замолкал, Раш смотрел разочарованно. Давид мог только извиняться. Он не смел даже подумать, почему боялся все рассказать. В юности, когда учился в обычной школе, как все нормальные дети, когда вступил в армию и жил среди обычных солдат, он приучил людей относится к нему, как к равному, и нашел немало отличных друзей. Давид даже встречался с двумя из них. Но они знали о его происхождении с самого начала, а Раш не подозревал, насколько у них разное социальное положение. Но рано или поздно Раш обо всем узнает — как только прибудут Торгал и Эмма. И лучше сказать ему прежде, чем он услышит правду от кого-нибудь другого. Они жили в этой деревне уже полнедели. Благодаря новостям, было известно, что международные железные дороги разрушены, а все прочие контролируются. Даже если Эмма и Торгал выяснили, где их ждут — Давид в этом не сомневался, — им все равно было трудно добраться до деревни незамеченными. Шахту, где они убили чудовищ, перекрыл Третий комитет, и любой путь, которым Давид мог бы воспользоваться, тщательно проверяли и отслеживали все передвижения. Хотя Алан оставлял для Торгала знаки, найти их и не выдать врагу будет достаточно сложно. Каждый день они ждали встречи. Каждый день думали, как там отец Давида. Давид не мог даже представить, каково это — потерять отца. Боль от смерти матери до сих пор была свежа; она страдала от болезни, прежде чем умерла. А отец? Причинял ли яд ему боль? Задавался ли он вопросом, почему на его месте не оказался сын? …Давид не пошевелился, когда почувствовал, как Раш, спавший рядом, обнял его со спины. Можно было бы сосредоточиться на чем-нибудь еще. Тепло Раша. Дыхание Алана. Запах хны, до сих пор державшийся на волосах. Мягкий скрип дерева, раздававшийся, когда в коридоре ходили люди. Хлопот птичьих крыльев за окном. Слабый шорох простыней, когда Алан поднялся. Шелест одежды и бряцание оружия, когда он поспешно оделся и вышел из комнаты. В тот момент, когда затворилась дверь, Давид почувствовал, как Раш отстранился и тоже покинул постель. — Раш, — окликнул он его, зная, что шепот тихой ночью звучит достаточно громко, — я доверяю ему. На мгновение наступила полнейшая тишина, даже деревья за окном, казалось, перестали шелестеть из-за ветра. По всему выходило, что они оба не спали. Матрас прогнулся, когда Раш сел. Давид прогнал внезапное желание завернуться в одеяло: стало слишком холодно. — Ты уверен? — У него было много возможностей убить меня, — ответил Давид в темноту. Он едва различал очертания собственной руки. Раш не ответил, молча признавая его правоту. Он скользнул обратно в постель, укладываясь спиной к Давиду, но оставляя между ними достаточно пространства, чтобы не задеть друг друга даже случайно. О чем он думал? Давид не был уверен даже в собственных мыслях. Он спал беспокойно и не раз просыпался. Открывая глаза, волновался о том, что думает о нем сейчас Раш. Проваливаясь в сон, грезил об отце и смерти Алана, болезненной и жестокой. Если Раш и заметил это, то не подал вида. Давид не знал, спал ли тот или нет, он лежал на самом краю. Алан вернулся на рассвете, из-за недосыпа выглядя совсем плохо. Впрочем, у Раша и Давида вид был не лучше, но они, по крайней мере, не заснули посреди чтения. Пока Раш зевал, Давид подобрал ежедневную газету, выпавшую из рук Алана. — Пусть он отдохнет, — тихо заметил он и бегло просмотрел заголовки. Те почти повторяли то же самое, что до этого передавало радио. Нагапур окружил Гор. О состоянии лорда Кубина ничего нового не говорилось. Об Атлуме вовсе не было ни слова. — Он уходит каждую ночь с тех пор, как мы остановились здесь, чтобы обеспечить нашу безопасность и защитить местных. Но даже у совани есть предел. — И не сказал мне? Неудивительно, что он быстрее выходит из себя, чем обычно. — Я хотел сделать вид, что ничего не знаю. Мое вмешательство бы все испортило, — Давид отложил газету. — Он мог бы и сам сказать. Можно снова дежурить по очереди, как прежде. Я не против. — Он велел нам отдохнуть в первую ночь. Но после его поведение изменилось, — пробормотал Давид себе под нос. Возможно, Алан столкнулся в ту ночь с врагами, но те почему-то не стали атаковать, а Алан не захотел рассказывать им об этом. Но почему? Ответ был очевиден. — Я думаю, скоро все закончится. — Закончится? — Раш сидел на полу, скрестив ноги, и проверял мечи, но в ту минуту отвлекся. Впрочем, когда Давид поджал губы, он вернулся к своему занятию. — Не важно. Забудь, что я спросил. Давид попробовал подобрать слова. Так или иначе, Раш должен был его понять. — Несколько дней назад мы разговаривали, но не закончили тогда. На самом деле, мы многое обсуждали с момента встречи. Я хочу, чтобы ты знал: мое поведение — это результат воспитания и моих недостатков, а не потому, что я тебе не доверяю. Если бы вы с Аланом поменялись местами, я бы точно так же попросил его доверять тебе. Раш промолчал. Давид подумал о двух людях из прошлого, которые оставили его, поскольку он был слишком замкнут, а они — они ждали чего-то, все ждали и ждали, хотя воспринимали его как обычного человека, а не символ власти или наследника герцога Атлума. Давид знал, что должен учиться, должен уметь изменяться, если захочет того. Даже сейчас он искал слова, чтобы объяснить, почему умолчал об Алане. Существовало столь много вещей, которые пугали его больше смерти. Подвести тех, кто от него зависит. Поступить несправедливо. Увидеть, как кто-то жертвует собой ради него. Наблюдать за чужими бедами и не иметь возможности помочь. Узнать о страданиях близких ему людей, но не суметь их спасти, находясь слишком далеко. Все это казалось хуже смерти, а кое-что прямо сейчас тяжелым грузом лежало на его сердце. Но он был лидером. Он приучил себя не показывать слабость. — Что касается моих слов… Скорее всего, придет время убить меня или передать врагам. Раш поднялся и подошел к Давиду. — Ты не можешь предполагать, что Алана шантажируют, только по тому, что он ведет себя странно. — Это лишь догадка, да, но моя интуиция редко ошибается, — голос Давида задрожал. Он понадеялся, что это незаметно. — Алан не навредит мне. Боюсь, пострадает кто-то другой. — Дейв… — Раш сел с ним рядом. — Мы можем заставить его все рассказать. Выбей из него правду. Давид покачал головой. — Ты недооцениваешь гордость совани. Кроме того, похоже Алан за что-то зол на Торгала последние лет восемьдесят, но он по-прежнему готов выполнить его просьбу. Алан предпочтет умереть, чем рассказать нам правду, не говоря уже о том, чтобы попросить помощи. — Давид бросил на совани взгляд, чтобы убедиться, что тот спит. — Сомневаюсь, что Торгал прибудет вовремя, он не сможет вмешаться. Не похоже, чтобы Раш собирался возражать; он уже признавался, что не особо понимает совани. — Тогда… Что ты собираешься делать? — У меня есть план, и я хотел бы услышать твое мне… Они оба подскочили, когда раздался стук в дверь. Показав знаком, чтобы Давид остался на месте, Раш вытащил кинжал, спрятал его в рукаве и потом откинул щеколду. На пороге показался трактирщик, он сообщил, что единственная комната, в которой три односпальных кровати, наконец-то свободна и что они могут перебраться туда. Если, конечно, молодым митра не особо нравится делить одну на двоих постель. — О… — подперев ногой дверь, Раш почесал голову свободной рукой. — Что ж… — В этом нет необходимости, — перебил его Давид. — Мы скоро съезжаем, так что не стоит. Но спасибо. Трактирщик ушел. Раш закрыл дверь и, слегка приоткрыв рот, удивленно посмотрел на Давида. Тот ответил прямым взглядом, пока тихий вздох Алана во сне не заставил их перевести взгляд и улыбнуться. Когда Давид снова посмотрел на Раша, он слегка покраснел, и Давид почувствовал, как его лицо тоже заливает краска. Не из-за смущения. Из-за предвкушения. В ту же ночь Давид лежал и слушал, как вновь встает Алан, но на этот раз слабый лязг мечей в ножнах подсказал ему, что тот перед уходом на мгновение остановился у их кровати. Давид не вздрогнул, когда его обняли под одеялом, и ладонь опустилась на его живот. Теплое дыхание пошевелило волосы на затылке. Даже в такую тихую ночь голос Раша едва был слышен: — Ты уверен? Давид на мгновение задался вопросом: спрашивал ли Раш об этом или об их завтрашних действиях. В любом случае, ответ был «да». С тихим щелчком Раш расстегнул пуговицы на его рубашке и снял ее. Он поцеловал его шею, спускаясь с каждым поцелуем все ниже вдоль позвоночника и заставляя Давида дрожать. Прикосновения кожи к коже распаляли, Давид вслепую потянулся и стиснул футболку, дернул ее. Раш, отстранившись, разделся и, вновь склонившись над Давидом, расцеловал его горло, ключицу, подбородок. Давиду было интересно, поцелуют ли его в губы, но этого не случилось. Так было правильно, то, что нужно, чтобы просто снять напряжение и стресс за минувшую неделю. Это ничего не значило. Не было ни любви, ни распущенности, они оба просто искали тепла. Рашу нужно было кого-то обнимать, и Давид позволил ему это. Тем не менее, мысль о том, чтобы переспать с кем-то, кого он знал меньше десяти дней, потрясла. Так что Давид перестал думать и сосредоточился вместо этого на ласках. Они не дошли до конца, остановившись на том, чтобы помочь себе руками. Но стоило расслабиться и отойти от оргазма, как Раш вновь принялся его целовать. Если бы поцелуи могли жалить, то на шее Давида не осталось бы ни одного живого места. Но боли не было, только жаркое возбуждение, и когда Давид повернулся, а Раш все-таки поцеловал его в губы, он оказался абсолютно пьян. Это было тяжело, быстро, но и доставало нежности в их движениях. Раш был осторожен, он не переходил границ, только целовал, жадно и ласково одновременно. Решил ли он, что Давид неопытен? Но ведь именно он предложил Рашу, и тот мог позволить себе намного больше, но не решился. Скорее не потому, что не хотел, создавалось впечатление, что Раш не собирался пользоваться ситуацией. «Нет, просто кажется», — вяло подумал Давид. Он высоко ценил Раша, но тот все-таки оставался митрой. Но почему тогда Раш еще долго мягко целовал его, разнеженный после всего, почему Давид обнял его, закинув ногу на его бедро, и был рад заснуть вот так, настолько близко? Они проспали весь остаток ночи, проснувшись только для того, чтобы привести себя в порядок прежде, чем вернется Алан. Они не обсуждали произошедшее. Давид не был уверен, что это нужно, да и все равно не нашлось времени. Когда Алан вернулся, Давид и Раш встретили его, сидя рядом с собранными вещами. Встав перед Давидом, Раш обнажил меч. Алан, закрыв дверь, молча смотрел на них. — Я думал, что могу доверять тебе, — сообщил Давид, поднимая свои сумки. Меч Раша указывал на Алана. — К сожалению, я ошибся. Ты предал меня. Для вспыльчивого совани Алан оставался на удивление спокойным. — Хм. — Может, ты отличный боец, но я готов драться с тобой до смерти, — Давид коснулся своего оружия. — Однако ради Торгала я не скрещу с тобой мечи. Мы с Рашем уходим. Если я обнаружу, что ты преследуешь нас, то не важно, друг ты Торгалу или нет, я буду защищать свою жизнь. Алан отошел от двери, когда Давид и Раш приблизились к порогу. Он вытащил из кармана два конверта и бросил их Рашу. — Возьми. Не опуская меч, Раш следил за Аланом, пока Давид подобрал конверты и убрал в свою сумку. — Надеюсь, мы больше никогда не встретимся. Он первым вышел из комнаты, Раш, вложив меч в ножны, последовал за ним. Дверь закрылась сразу же. Они вышли из гостиницы, обошли здание и вновь вошли через черный вход, оставив вещи трактирщику и предупредив, что заберут сегодня же, но позже. — Он даже не пытался объясниться! Я думал, он зарычит, когда ты назвал его предателем. — Он защищает нас, принимая обвинять себя. Они сели за столиком в углу, откуда была видна лестница со второго этажа, но их бы никто не заметил. — Что это за письма? — Я попросил отнести их домой, если со мной что-то случится. — Не важно, что планировал Алан, он явно сомневался, что останется в живых. Иначе бы непременно оставил конверты при себе. — Ясно. — Рашу не понравился ответ. Он отчетливо дал понять, что не одобряет мыслей Давида о смерти. — Не возражаешь, если я задам еще один вопрос? — Конечно нет. — Что будем делать после того, как проследим за Аланом и выясним правду? — Пока он и наши враги верят, что я ускользнул из их рук, мы сможем взять верх. В худшем случае, по крайней мере, мы поможем Алану и позволим ему уйти. — Ты прости, но в худшем случае я заставлю тебя отступить или утащу сам. Думается, твоя жизнь слишком важна, хотя я не знаю, кто ты на самом деле. Алан сделал все, чтобы ты оказался вне опасности, помнишь? — Знаю. — Давид посмотрел на свои руки. Сейчас, дожидаясь Алана, совсем не было подходящего времени, чтобы сказать Рашу правду. — Давай решим, когда все выясним. Им не пришлось долго ждать Алана. Он спустился по лестнице и направился прямо к выходу. Давид и Раш последовали за ним, уверенные в том, что смогут не обнаружить себя, но все-таки уповая на то, что Алану будет не до слежки. Впрочем, ушли они недалеко: Алан остановился практически сразу за деревней. На Травяном поле, простиравшемся на сотни километров, его ждали двое мужчин. За ними стояли монстры, выпрямившие, словно солдаты на плацу. Подсчитать не было возможности, но их было не меньше ста. — Итак, ты пришел с пустыми руками, — заметил, похоже, лидер. — Я-то надеялся, что ты принесешь голову одного конкретного митры. Алан ничего не ответил. — Мы хотели провернуть все тихо и незаметно, но ты не оставил нам выбора. — Лидер оглянулся на монстров. — К счастью, я предвидел это и подготовился. Вперед. Алан выхватил меч, приготовившись защищаться, но монстры, обогнув его и митр, как вода обтекает камень, устремились к деревне. Только пара летающих чудовищ — хрёсвельгов — осталась рядом. — Чего вы хотите этим добиться? — Полагаю, он остался в деревне. На этот раз мы будем искать… тщательнее. Ох, чуть не забыл. — Лидер сделал жест, и второй митра что-то бросил к ногам Алана. — Торгал передает тебе привет. Ухо совани. В глазах Давида потемнело, когда ярость накрыла его с головой. Он с трудом сдержался, чтобы не выскочить из укрытия. Но стоило Алану зарычать и броситься на мужчин, как и он с Рашем, обнажив оружие, вступили в бой. Раш постарался в первую очередь не пустить монстров в деревню, и не важно было, что врагов слишком много. Давид же оказался рядом с Аланом, и они вдвоем одновременно атаковали противников. Двое на двое. — Ну и что ты делаешь? — саркастически поинтересовался Алан, блокируя удар и по касательной нанося рану своему оппоненту — лидеру, который все-таки устоял, но попятился назад. — Не думаю, что есть время объяснять, — парировал Давид, задев мечом лицо второго мужчины. Враг вел себя более неуверенно, чем лидер, вероятно, он был укротителем монстров. Легко увернувшись от трезубца, Давид опустил меч, вспоров тело укротителя от плеча до живота. — Это не твое дело, Дейв. Убирайся. Мне не нужна ваша помощь! Алан впервые обратился к нему по имени. Но — Дейв? И тогда Давид понял: их враги понятия не имели, как он выглядит. Они искали молодого митру по имени Давид, светловолосого, со смуглой кожей и, возможно, ориентировались на фотографии в газетах. Но сейчас-то он был одет в одежду, купленную в Горе, из-за времени, проведенном в лесу, загар отчасти сошел, а волосы стали темными, благодаря хне. — Уходи! — Беги, Дейв! — крикнул Раш. Монстры, направляющиеся в деревню, приближались. Раш не мог удержать их в одиночку, даже их троих для этого было чересчур мало. Слишком близко к поселению. Слишком поздно объявлять эвакуацию. Давид мог раскрыть свою личность и предотвратить резню. — Уходи отсюда! Ты нужен в другом месте! — Сталь взвизгнула, когда мечи вновь столкнулись. Несмотря на травмы, лидер не отступал. Хрёсвельги спикировали на Алана, но он не обратил на них ни малейшего внимания. В первую очередь его волновал митра. — Проклятье! Какой смысл мне так поступать, если тебя все равно убьют?! Хрёсвельги выпустили когти, вцепились в руку Алана, оставив глубокие царапины. — Алан! Он просто перебросил меч в другую руку. — Царапина! Я не собираюсь сдохнуть из-за нее. Да беги же! — Дейв, слушай его! — Что-то вдалеке взрывалось с оглушительным грохотом: Раш использовал карманные бомбы. Монстры могли его запросто раздавить, но Раш не собирался просить о помощи. — Беги! Алан был прав — Атлуму нужен Давид. Он нужен отцу. Если его убьют здесь или пленят, весь западный континент может оказаться в опасности. По сравнению с этим, деревня казалась мелочью. Можно ли выбирать? Можно ли спрятать чужие жизни за безликими числами? И можно ли ему на этот раз отступить? О да, можно. Последним взмахом меча Алан рассек своего противника на три части и тут же добил второго. Оставались только монстры, несмотря на то, что их хозяева были мертвы, они продолжали выполнять приказ. Алан подобрал брошенное ему ухо совани и рванул вперед, чтобы помочь Рашу. — Раш! Алан! Соберите монстров в кучу! У меня есть план! — Давид вбросил меч в ножны, чтобы двигаться быстрее. Его спутники были совсем близко, до деревни оставалось около двухсот метров. Будучи безоружным, Давиду пришлось несколько раз увернуться, но, к счастью, монстры в своем большинстве были малоразумными и практически не заметили его приближения со спины. — Плану, — рыкнул Алан, убивая чудовище и утирая брызнувшую в лицо кровь, — лучше сработать! Что ты придумал? Они уничтожили наиболее крупных и медлительных. Используя электрошоковые бомбы, Раш начал сгонять монстров, а Алан убивал отбившихся. Давид остановился чуть поодаль, все еще безоружный. — Мне нужна минута, чтобы подготовиться… нет, тридцать секунд! — Не стой там! — Раш направил монстров в центр, снова устроив взрыв. — Дейв! Ты с ума сошел?! Давид не слышал его. Годы обучения, бесчисленные дни, проведенные ради слияния, и это стало его частью. Татуировка на правой руке обожгла, словно хотела сползти с кожи. Ремнант Гае Болг — символ правителя Атлума, его оружие и проклятие. Если бы он тренировался больше и присвоил его до нападения на Юлэм, то смог бы спасти дом Раша. Давид больше не собирался ни о чем жалеть. Жар исказил зрение. Взревел ветер, стихии реагировали на магический сбор энергии на руке Давида. Застывшие было монстры забеспокоились, почувствовав изменения в воздухе. — Алан! Раш! Немедленно ко мне! Тон Давида не оставлял места для вопросов. Оба тотчас оставили чудовищ в покое. Когда они оказались рядом с Давидом, Раш, наконец, увидел, что происходит, но до конца так и не смог понять. — Что ты… Это… — Невероятно, — пробурчал Алан себе под нос, — это же треклятый Гае Болг. — Что… Давид не оглянулся на них. — Остальное оставляю на вас. И мир стал ярко-белым.