Избавитель

Лу зажмурился изо всех сил, словно проглотил кислющий лимон. Он рассчитывал, что все же путает реальность и фантазию, и вот-вот проснется. Но Сехун никуда не исчезал, происходящее не было сном. Хотя из-за золотистого свечного освещения, создающего игру теней, и аромата чистоты, дурманящего рассудок, все казалась фантасмагоричным, неестественным, особенно вкупе с игривым словом "любовь" из уст Ангела. В груди жгло нежное чувство, перемешенное с растерянностью. Хотелось окунуться лицом в чан с холодной водой, чтобы отрезветь от чар. - Догмат о любви ко всем созданиям божьим и все такое, ты об этом? - вымолвил Хань. - Нет, - тихо ответил Сехун, внимательно разглядывая собеседника. - Тогда отвечай конкретикой, а не встречным вопросом. Что ты чувствуешь, О Сехун, когда твои глаза такие вот, светло-голубые, как сейчас? Может, это первый признак готовности наставлять на путь праведный, применяя садистские приемчики с давлением? - Лу нервничал и это читалось в голосе. Он тараторил, боясь запнуться и потерять мысль. Сехун же сохранял непробиваемое спокойствие и умиротворение. Только вот трудно сказать по какой причине: из-за привычной самодисциплины или банальной сонливости. - Когда я намереваюсь прибегать к "воспитательным" действиям, цвет моих глаз обычно становится черным или багровым, зависит от степени недовольства, - мурлычущим полушепотом разъяснил Се, подпирая голову рукой. - А светло-голубой... это скорее желание обладать физически - любовь в твоем понимании, похоть - на деле. - Ты ангел, Сехун, ты не можешь испытывать похоть, - немного раздраженно произнес Хань, чувствуя как усиливается волнение. - Не могу? С чего ты взял? - О слегка нахмурил брови, словно такой вердикт его напряг, а после лукаво сощурился и сладко рассмеялся. По спине Лу пробежали мурашки. - Мне душно, - оттягивая ворот майки, прошептал мальчишка, стараясь не смотреть в глаза Се. - И тошнит уже от запаха твоего шампуня. Такая заявочка рассмешила Ангела еще сильнее, ведь он знал, запаха его шампуня мальчишка чувствовать не мог. Смеясь, О уткнулся носом в подушку, а Лу нервно глянул в сторону кровати соседа по комнате. От подобных заливистых хихиканий даже мумия проснулась бы, но Бэкхен лежал пластом. "Сехун его "выключил" - мелькнуло в мыслях. - Он положил ватник под одеяло и сбежал в комнату Пак Чанеля сразу после отбоя, - опровергнул догадки Ангел, выныривая из подушки и немного манерно поправляя волосы. - Хочешь сказать... мы здесь одни? - вкрадчиво произнес Хань, чувствуя очередную волну мазохистского страха. - Тебя это нервирует? Боишься? - игриво поинтересовался Сехун, считав мысли Лу. Тот махнул головой, отрицая. - С чего бы мне бояться, твои глаза ведь голубые. Значит, мучить меня своими садистскими приемчиками ты сейчас не намереваешься. - В моем арсенале куда больше "приемчиков", чем ты думаешь. И, право, я не знаю, какие из них являются садистскими на твой взгляд. - Любые, что вредят здоровью физическому или психологическому, разве не очевидно? - Лу старался спрятать страх за наигранно-самоуверенным тоном, только вот удавалось плоховато. Ангела, судя по сонной улыбке, это только умиляло. - Значит те, что вредят чистоте и сохранности души, не считаются? - уточнил он, придвинувшись ближе, явно чтобы еще сильнее смутить мальчишку. - Разве ты можешь хоть как-то навредить моей душе? - прошептал Хань. - Любой может, спровоцировав на дрянные деяния. Я - в большей степени. Ведь любая, даже легкая романтическая близость со мной греховна для людей. Мне достаточно поцеловать тебя, вызвав сладострастное желание, чтобы подтолкнуть к падению во грех. Я уже говорил об этом ранее, но ты, кажется, пропустил мимо ушей, - напомнил Ангел, усаживаясь в постели. Несмотря на заспанный вид и растрепанную после сна шевелюру, он не терял аристократичных замашек: идеальная осанка, немного кошачьи повадки и надменное выражение лица: чуть нахмуренные брови и слегка поджатые аккуратные губки - как избалованный отпрыск королевской знати, успешно манипулирующий взрослыми за счет кукольных внешних данных. А эти светло-голубые глаза... Они словно сияли, подсвечиваясь изнутри - красиво и жутко. - В таком случае мне вообще не о чем беспокоиться. У тебя ведь железное самообладание. Вынудить такую ледяную принцесску на поцелуи... - тихо произнес Хань, переворачиваясь на спину, чтобы иметь возможность следить за взглядом Сехуна. - Верно, игнорировать фривольные желания я в состоянии, в отличии от сопутствующего симптома в виде изменения цвета глаз, - промурлыкал Ангел. - Только сейчас у меня немного иные планы. Лу напрягся, стараясь не выдавать никаких эмоций. В голове же происходил полнейший хаос - одна мысль безумнее другой. Мальчишка пытался успокоить себя тем, что обычно Сехун любой своей щекотливой фразе находил полностью лишенное романтизма объяснение, выставляя тем самым Ханя озабоченным идиотом. Но, как оказалось, не в этот раз... - Я надеялся немного поиграть, поразвлечься, - заявил О. - Ты ведь на это рассчитывал, когда днями и ночами страдал над учебниками и конспектами, чтобы хорошо сдать экзамены и получить в качестве поощрения совместную ночевку, а вовсе не на экскурсию по комнате Джеймса Вайрона, как вчера, верно? - В смысле "поиграть"? В слова, в шашки, в прятки? - саркастично уточнил Хань, немного затравленно глядя на Сехуна. - Не думаю, что сейчас лучшее время, три часа ночи, как никак... - Три часа - самое время, - Ангел расплылся в очаровательной улыбке и, чуть наклонившись, осторожно обхватил мальчишку холодными ладошками за щечки, чтобы не крутил головой. - Лежи тихо. - Зачем? Что ты хочешь сделать? - затараторил Лу, чувствуя себя пленником даже от таких деликатных прикосновений. От волнения стало не хватать кислорода, Хань забавно засопел, пытаясь вдоволь надышаться носом. - Не волнуйся ты так, я просто хочу тебя поцеловать, - усмехнувшись и мило наклонив голову на бок, промурлыкал Ангел. - Что? - сердце Ханя ухнуло куда-то под матрас, мысли закружились в карусели, - Но... это ведь грех, да? - Мальчишка невольно стал кусать предательски задрожавшие губы. Сехун перевел на них свой немного сонный взгляд и все тем же умиротворенно-сладким тоном поинтересовался: - Да, но когда это тебя смущало? Неужто ты против? - Нет, я... я просто... - Лу грезил об этом моменте еще с осенних каникул, когда довелось впервые поцеловаться с Се. Он тысячу раз представлял, как это произойдет вновь, как он мужественно возьмет на себя инициативу, а Ангел будет поддаваться. Но после всего случившегося во время святочных игр, даже выдерживать прямой взгляд Сехуна на себе было боязно, так боязно, что аж кровь стыла. - Что-то пить резко захотелось, - резко перевел тему Хань. Ангел показательно вздохнул, манерно закатывая глаза, но все же отринул от Лу, позволяя сбежать из мнимого плена. Мальчишка с такой скоростью вынырнул из постели, словно та полыхала огнем, сжигая его заживо, и ринулся искать в шуфлядках под письменным столом бутылку с газировкой. Руки дрожали, по спине табуном маршировали мурашки, страх разливался по венам, как ядовитая суспензия. - Тебе все еще неуютно со мной из-за того, что я отвадил Нейтана? - не теряя слащавого тона, поинтересовался Сехун. Сидя на кровати, он с зачарованной полуулыбкой наблюдал за нервно штурмующим полки Ханем, словно восторженный клоунской придурью ребенок в первом ряду цирка-шапито. - Нет, просто я немного отвык... от поцелуев, - бросил Лу, наконец отыскав заветную бутылку. В горле пересохло. Газировка действительно оказалась весьма кстати. "Главное - не захлебнуться от волнения" - Но ты только вчера целовался с Нейтаном, - напомнил Сехун. - Да не было это никаким поцелуем, просто легкий чмок, меня так мама перед сном целует. Это не считается, - постарался в очередной раз максимально доходчиво разъяснить мальчишка. Ангел ничего не ответил. Поставив бутылку с газировкой на письменный стол, Лу опасливо оглянулся и с ужасом для себя отметил, что некогда белесо-голубые глаза О, кажется, уже не были такими светлыми, как прежде. - Ты ведь не злишься? - тихо уточнил Хань. - Вовсе нет, - в голосе Ангела и впрямь не слышалось ноток недовольства, он был все таким же нежным и спокойным. - Но глаза потемнели. - Если я подойду ближе, ты поймешь, что это не так. - Сехун неспешно встал с кровати и шагнул навстречу Ханю. Тот буквально врос в теплый дощатый пол, опасаясь делать резкие движения. - Да не бойся ты так, я не причиню тебе вреда: ни физического, ни психологического, - немного саркастично утешил О. - Только немного навредишь душе? - прошептал Хань. - Когда я напоминал об этой особенности, то не пытался тебя запугать, - разъяснил Ангел. - Это лишь предостережение, чтобы ты понимал последствия и смог поутру на исповеди искренне раскаяться за содеянное, очистив душу от скверны. - Мне вновь придется извиняться перед Хейгом? - Раскаиваться. И не перед Хейгом, а перед Богом, - поправил О. - Но я не настаиваю. Если тебе не хочется, можем просто вернуться в постель и досмотреть твои цветные сны. - Мои сны? - растеряно повторил Лу, вдруг осознав, что если Ангел может считывать мысли в его голове, то и разглядывать сновидения ему, видимо, не составляет труда, ведь они тоже часть мыслительного процесса. Сехун сделал еще один шаг навстречу. Расстояние межу ним и мальчишкой исчезло. Хань невольно задержал дыхание, как перед прыжком в воду. Видеть так близко голубые глаза Ангела, его бледную кожу без единого изъяна, аккуратные губки... и предвкушать поцелуй, было чем-то невообразимым. Лу восторгался и получал какое-то мазохистское удовольствие, так отрыто пялясь на Сехуна, невзирая на смущение и страх. Но когда Ангел вдруг обнял его и осторожно чмокнул возле ушка, там, где уже красовались красноватые пятнышки от тайных поцелуев с прошлой ночи, Хань невольно прикрыл глаза, чувствуя как тело оковывает приятное бессилие, вынуждающее поддаваться. - Я вообще-то еще не дал согласие, - вопреки желаниям, прошептал он. Из-за объятий Се, руки мальчишки, плотно прижатые к швам пижамных штанов, оказались обездвиженными. Возможности крутиться или отмахиваться не было, да и не особо хотелось. Нежности Ангела действовали как афродизиак. Хотелось еще. - Тогда я уложу тебя спать? - послышалось возле ушка после очередного поцелуя, так обжигающе сладко и мучительно возбуждающе, что коленки подкосились. Но Лу продолжил имитировать здравый рассудок. - И на это тоже я не соглашался. - Тогда чего же ты хочешь? - не меняя привычного тона, поинтересовался Ангел. - Чтобы ты перестал обращаться со мной, как с девчонкой, и позволил вести, - прямо заявил Лу. На что Сехун заулыбался и, разомкнув объятья, немного насмешливо бросил: - Что же, веди. Будучи в нежных тисках, Хань легко держался на ногах, но стоило О отпустить его, и слабость во всем теле дала о себе знать. "Какого черта?" - пронеслось в мыслях. Лу бросил на Ангела озадаченный взгляд. Тот, все также игриво улыбаясь, передразнил его. - Выглядишь, как тряпичная кукла. Голова кружится? - Нисколечко не кружится, - распетушился Хань и, не совсем уверено, но все же прижал Ангела к столу, впиваясь в его губы. Стараясь подыгрывать, Се сладко всхлипнул и лениво обхватил мальчишку руками вокруг шеи крест-накрест. Он хорошо изображал податливость, но не мог перестать улыбаться, что очень мешало целовать его. И эта разница в росте... Лу не чувствовал себя мужественным, он понимал, что Сехуна лишь веселят его попытки доминировать. И это злило. Хань целовал все настойчивее и неистовее, кусая нежные губки обожаемого Се, и буквально утопал в вожделении. Хотелось вытрахать из этого сученка всю надменность и святость, хотелось сожрать его. Однако, чем стремительнее усиливались похабные желания, тем быстрее энергия покидала тело. В какой-то момент Лу понял, что вот-вот рухнет на пол, и прытко обнял Ангела вокруг талии, надеясь удержаться. Но руки тоже стали ватными, и мальчишка просто съехал вниз по телу О, оказываясь перед ним на коленях. - Думаю, уже немного поздновато для вечерней молитвы, Хань. Три часа, как-никак, - саркастично промурлыкал Сехун. Зацелованные, влажные от облизываний губки бантиком и немного лукавый взгляд из-под кукольных длинных ресниц сводили Лу с ума. - Три часа - самое время, - шутливо съязвил он, мельком глянув на будильник. Кажется, стрелки не сдвинулись с места с тех пор, как он проснулся. Мальчишка поежился и запрокинул голову, переводя взгляд на Се. С такого ракурса открывался отличный вид на его белые пижамные штаны, стянутые резинками на тонких щиколотках, длинные ноги и... - Может, все же вернемся в посте-е-е... - голос Ангела растянулся в пространстве и оборвался на полуслове. Настала гробовая тишина. Голова Лу резко потяжелела до состояния неподъемной гири, потемнело в глазах. Мальчишка уткнулся носом в коленки Сехуна и отключился. Он понятия не имел, сколько провел без сознания, потому что, когда очнулся в своей постели и глянул на будильник, тот все еще показывал три часа ночи. - Сломался? - Се лежал рядышком, близ стенки, под одним одеялом с Ханем, словно этой вылазки из кровати и не было вовсе. Его белесо-голубые глаза мерцали от сияния свеч, расставленных на письменном столе неподалеку. Светлые волосы с холодным оттенком были в легком беспорядке. - Я или будильник? - уточнил Лу, пытаясь адаптироваться к реальности. - Вы оба, - Ангел улыбнулся, сладко потягиваясь. - Сели батарейки, - быстро нашел рациональное объяснение Хань. - Ты не подумай, я не псих какой-то и обычно не теряю сознание от... поцелуев. Даже не знаю, что на меня нашло. - Благословение? - смешливо промурлыкал Сехун, подпирая щеку рукой. - Потеря сознания - стандартная реакция для людей, пытающихся идти на близость со мной. - Не удивлюсь, если это происки Всевышнего из-за ревности к тебе, просто отключает конкурентов, - отчеканил Лу. - Ведь людям религия дозволяет любить, венчаться, делать детей. В то время как ты, словно коллекционная кукла в витрине магазина, которую хозяин выставляет напоказ, чтобы завлекать покупателей, но продавать даже не намеревается. Ангел натянуто ухмыльнулся, но ничего не ответил. Он просто продолжил сонно разглядывать Ханя. - Даже не злишься на мои слова? Глаза все такие же светлые, - заметил Лу. - А ты все еще влюблен в меня, верно? Даже несмотря на то, что после инцидента с Нейтаном во время святочных игр боишься пуще прежнего. Думаешь, мои глаза могут вот-вот потемнеть, и я расчленю тебя во имя Всевышнего? - промурлыкал Сехун, притягивая мальчишку к себе. Хань опешил, но быстро взял себя в руки и поспешил обнять Ангела в ответ, норовя тем самым доказать, что не так уж ему и страшно быть с ним рядом. - Ты не сделаешь такого, ведь я тебе нравлюсь, - Лу говорил в утвердительной интонации, но в душе глубоко сомневался в своих словах. - Нравлюсь же? Хоть немножко... Се улыбнулся. - Поиграем еще чуток? - промурлыкал он, сводя с ума внимательным взглядом светло-голубых глаз, и, не дожидаясь согласия, прильнул к губам мальчишки. Хань быстро подхватил инициативу, принимаясь отвечать на поцелуй, настойчиво, но не столь умело как Сехун. Ангел целовался безупречно. Он делал это так страстно и в то же время нежно, что от эйфории кружилась голова, хотелось отдаваться без остатка. Но Лу безуспешно старался контролировать себя и продолжал жалкие попытки перенять доминантную роль даже после того, как О уложил его на спину и оказался сверху. Сунув руки под мягкую футболку Сехуна, Хань как обезумевший водил ладошками по его обнаженному телу, давясь от собственнических чувств. Под дрожащими от волнения пальцами вырисовывались шрамы от крыльев, ажурные, как кружева, вызывающие любопытство, страх и восхищение. Мальчишку трясло от желания, возбуждение накатывало одновременно с бессилием. Но вместо того, чтобы прекратить все это и прийти в ясное сознание, Хань отчаянно прижимал О к себе, захлебываясь в ангельских чарах и дурманящем аромате чистоты. Через пижамные штаны Лу чувствовал упругий член Сехуна, задевающий его собственный стояк при каждом незначительном движении, и понимал, что еще чуть-чуть и позорно кончит, даже не снимая нижнего белья. Ангел улыбался в поцелуй, явно считывая эти неловки мысли Ханя, и словно нарочно подначивал, прижимаясь, ерзая, нежась, постанывая, игриво лаская язык мальчишки своим горячим острым язычком. Но выпасть из реальности не позволял. Каждый раз, когда Лу закатывал глаза, норовя потерять сознание, Сехун больно кусал его губы и так сильно сжимал запястья, что немели пальцы. - Не смей отключаться... - звучало как приказ, хоть Ангел и держал свой фирменный мурлычущий тон. Когда Лу Хан забился в сладких оргазмических судорогах, хныкая и извиваясь в постели, Сехун все же отринул от его губ. Хань прибывал в полнейшей агонии от винегрета из наслаждения и стыда, в то время как в светло-голубых глазах напротив все еще отчетливо читалось неистовое желание обладать. - Так быстро, мы даже толком не поиграли, - блуждая немного озадаченным взглядом по искусанным губам Лу, промурлыкал Ангел, осторожно проводя рукой по его взмокшей челке. - Ты такой чувствительный... "Чувствительный? Пожалуй, это самое снисходительное определение, которое в силу подобрать для позорно кончившего от поцелуев подростка только ангел Господень" - мысленно выругал себя Хань. Он не знал, как оправдываться. От неловкости хотелось провалиться сквозь землю или потерять сознание сейчас же, сию минуту. "И где же хваленая защитная реакция на сладострастные деяния с О? Ну же..." Нега накрыла резко, как моментальный наркоз. Начало странно покалывать в пальцах. Нежный аромат чистоты, коим благоухал Сехун, стал чувствоваться свежей сладостью на языке. Лу закрыл глаза, пытаясь ускорить процесс. Сквозь флер полусна, последним, что он запечатлел в памяти перед тем, как отключиться, были поцелуи О: влажные, до противного осторожные, обжигающие, ведущие от пупка к кромке нижнего белья...

***

Когда стены замка загудели от колокольного перезвона, призывающего учеников просыпаться, в парадном зале уже полным ходом шла репетиция хора. Сонные мальчики в одинаковых церковных распашонках кристально чистыми голосами вытягивали "Sancte". Как никогда счастливый Бэкхен пел партию сопрано, силясь перекричать вторящего ему Филиппа. Несколько девчонок из Сеульской католической школы сидели на дубовых скамьях в качестве зрителей, изредка перешептываясь. Хань замер в дверях, чувствуя, как запахи церковных свеч и ладана заполняют легкие - противно до тошноты. И эти глядящие прямо в душу иконы со всех сторон: расписанные золотом, вычурные, безвкусные. Что может быть отвратительнее? Разве что плешивая головенка пастора Хейга, дирижирующего детским хором с таким упоением, словно по завершению репетиции все эти невинные мальчишки подписались по очереди лобызать его изнывающий от возбуждения член, стоя на коленках. Лу поежился и сделал шаг назад, упираясь спиной в большие арочные двери. "Может, ну ее, эту исповедь?" Но Ульям Хейг вовремя оглянулся, замечая хмурого Ханя, затравленно мечущегося у входа, и, дежурно заулыбавшись, подозвал его, махнув рукой. Сердце тревожно застучало в груди, как перед экзаменом. Лу набрал воздуха в легкие и все же зашагал по направлению к алтарю. - Наш вечно протестующий Лу Хан решился все же записаться на хор? - нараспев проворковал пастор, не прекращая самозабвенно размахивать руками перед ребятами. - Нет, я... - Хань воровато глянул на девчонок в первом ряду и поспешил перейти на шепот: - Мне нужно исповедаться, прямо сейчас. У вас будет минутка, сэр, только быстро? - Ох уж эти утренний грешки, требующие срочной исповеди... - пастор Уильям театрально рассмеялся и мальчишки из хора тут же стали сбиваться, не попадая в ритм. Жестом, похожим на попытку поймать воображаемую муху, Хейг призвал их сделать паузу, после чего развернулся к Лу и, чуть наклонившись, заговорщическим тоном выдал: - По правде говоря, конфессионал сегодня в распоряжении пастора Чжан Су. И у него уже целая очередь из желающих, причем все под запись, насколько я знаю. Но если невтерпеж, я могу выслушать тебя в сакристии сразу после репетиции. Что скажешь? Хань замешкался. Словно ожидая реплику суфлера, он глянул на Бэкхена и вдруг заметил, как хорошо на нем смотрится церковная распашонка для святочных месс: невинно и притягательно, словно спальная сорочка на смазливой девочке. От изучающего взгляда Бен покраснел и стыдливо опустил глаза, совсем, как провинившийся щенок. "Стало быть, за ночную вакханалию исповедоваться нужно не только мне..." - не уловив причину смущения, решил Лу и, одернув себя от двояких мыслей, уточнил у пастора: - Я позже подойду, во сколько Вы освободитесь? Торчать в молельном зале среди давящей на мозги церковной атрибутики мальчишке совсем не хотелось. Но Хейг указал ему на ту самую скамью, где сидели гостьи из Сеула: - Нет-нет, присядь, мы почти закончили. Скрипя душой, Хань повиновался. Правда высидеть какие-то 10 минут до окончания репетиции оказалось неимоверно сложно. Возможно, сказывались долгие месяцы без общения со сверстницами, но голые коленки сидящих рядом сеульчанок, виднеющиеся из-под клетчатых школьных платьев пуританского фасона, то и дело наталкивали Лу на озабоченные фантазии. Он с упованием прокручивал в своей голове сцены безумного лесбийского секса и молился лишь о том, чтобы все это не закончилось позорным стояком. К счастью, когда в парадный зал для богослужений пришел пастор Чжан и возле исповедальни стали кучковаться первые желающие раскаяться за свои грешки, сеульчанки примкнули к их числу. На смену фривольным фантазиям Ханя пришел вполне отрезвляющий мандраж от предвкушения неминуемой процедуры покаяния. Раздав напутствующие комплименты и советы ребятам из хора, Уильям Хейг дружной компанией повел их в холл, бросив Лу, чтобы тот дожидался его в сакристии. Бэкхен явно хотел поговорить с Ханем, но наличие свидетелей, видимо, смутило. - Ты ведь идешь на мессу? - поинтересовался он перед тем, как покинуть парадный зал для богослужений по указке Хейга. - Вроде как. - Может, тогда сядем вместе? - На второй ряд? - скривившись, уточнил Хань, зная про любовь Бёна к проповедям пастора Уильяма. - На какой хочешь, - вопреки ожиданиям бросил Бэк. - Мне нужно тебе кое о чем рассказать. Лу утвердительно закивал, чувствуя волну щекочущего нервы предвкушения. - Можешь, собственно, и сейчас рассказать, я ведь... - попытался начать было он, не в силах побороть любопытство. Но Бён перебил убедительным "не могу", указывая на пастора, и побежал догонять компанию коллег по хору. Проводив его взглядом до самых дверей, Лу Хан неспешно зашагал к сакристии, упиваясь собственными домыслами. В комнатке для церковной утвари горел свет, разноцветные гирлянды обрамляли на стенах грамоты и благодарности, присланные Епископом. В маленьком помещении чуланного типа чувствовался стойкий запах кофе, хотя этот напиток по выходным дням в стенах школы не подавали. На столе, заваленном христианской литературой и нотными распечатками, стояла банка с шоколадно-мятными Чупа Чупсами. Они красовались здесь в свободном доступе, словно приманка. Хань сел на край кресла и стал пристально рассматривать комнатушку, в глубине души надеясь найти какие-либо улики, подтверждающие педофилические наклонности Хейга. Стареющий извращенец наверняка хранил здесь что-то запретное. Лу нутром чуял. Множество коробок на полках и замочки, запирающие шуфлядки под столом, только сильнее подзадоривали на игру в детектива. Легкий незапланированный обыск Хань решил начать с большого дубового шкафа, стоящего у противоположной от кресла стены. Чтобы открыть дверцы, достаточно было поддеть одну из них ногой, что Лу, собственно, и сделал. На вешалках в шкафу красовались парадные наряды для праздничных богослужений и других тематических мероприятий, а внизу, среди коробок с обувью, стояли бутылки с причастным вином - все вполне законно. "Что же, стало быть, компромат он прячет под замком" - решил Хань, запирая дверцу и переводя взгляд на шуфлядки. Ключей от них поблизости не оказалось. Да и кто станет кидать подобное так просто, на видное место? Придется подковырнуть ручкой или, может... Не долго думая, мальчишка взял со стола попавшийся под руку крестик (судя по заостренным наконечникам в виде пик, явно из коллекции Хейга) и попытался сунуть его в замочную скважину. Но, как на зло, в ту же секунду дверь сакристии с характерным скрипом отворилась. От испуга Лу вздрогнул так сильно, что крестик подлетел из его рук буквально на метр в высоту, а затем благополучно упал прямо к ногам вошедшего в комнатушку пастора Уильяма...