Между небом и землей

Дону едва удерживается от никому не нужных восклицаний и привычно-вежливого сожаления, слушая сбивчивый шепот друга. Хоя бесстрастно разглядывает разноцветье ночного Сеула в матово отсвечивающем стекле окна. Он не претендует на звание идеального рассказчика, он просто хочет выговориться, даже и не надеясь на понимание. Потому что и сам не понимает почти ничего. Голос Ховона растворяется в воздухе, оставляя горькое послевкусие несбывшихся надежд. Дону ерзает на месте, порываясь встать из-за стола. Ему хочется крепко обнять друга, поделиться собственной улыбкой, заставляя поверить в то, что все будет хорошо. Но он отчего-то совершенно точно знает, что ничего такого не будет. Стоит только взглянуть в наполненные безысходностью глаза Хои. Дону отлично знает, насколько дороги для него эти отношения. - А может быть, я просто схожу с ума, а, хен? – Хоя разворачивается к Чжану, опрокидывая в себя очередной стакан соджу, - Или слишком многого от него требую? Скажи мне, хен! Один я с этим просто не справлюсь! - Думаешь, я знаю? – Дону мягко улыбается, касаясь судорожно сведенных пальцев, - Я чужие мысли не читаю и в вершители судеб пока не записывался. Но вот что я тебе скажу, - Дону встает из-за стола, негромко хлопает дверцей холодильника и возвращается на место, очищая от кожуры ярко-желтый, лимонного цвета банан, - Я до сих пор не до конца верю в эту вашу «любовь». Нет-нет, к тебе у меня никаких претензий нет, - он почти насильно усаживает на место Ховона, как по команде оторвавшегося от стула, - Я твоего Сонджона имею в виду, - непонятная усмешка появляется на его губах. - А что с ним не так? – даже обиженный на Джонни, Хоя яростно отстаивает его неприкосновенность. - Сложно сказать, - Дону задумчиво передвигает стакан по столу, огибая всевозможные препятствия в виде солонки и столовых приборов, - Но я никогда не слышал от него ни единой фразы о том, что он любит тебя. Да что там фразы, даже намека! Как будто он позволяет любить себя, не давая ничего взамен. Ты уж прости меня за такие слова, но со стороны все выглядит именно так! – пальцы Дону дрожат и злосчастный стакан опрокидывается навзничь. - Со стороны говоришь? - Хоя обреченно улыбается, бессознательно комкая в руке нежно-голубую салфетку, - Но что мне тогда со всем этим делать? Я не могу его сейчас отпустить, это как разделить себя пополам, как отделить душу от тела, я не знаю! - В любом случае, решать только тебе, Ховон-а, - Дону устало вздыхает, выстраивая вдоль стены нестройный ряд бутылок из-под соджу, - Уже поздно, пошли спать. Я постелил тебе в гостиной. У меня даже нашлась фиолетовая подушка и одеяло, внезапно да?! – Дону не ждет ответа, он просто пытается разрядить обстановку, по крайней мере, для себя самого. - Спасибо, Дону-я, - невнятно шепчет Хоя, с головой накрываясь одеялом. Он пытается уснуть и гонит от себя тревожные мысли, похоже, окончательно поселившиеся в его голове. Сонджону тоже не спится. Странное чувство, мало напоминающее привычную бессонницу, незримо носится по комнате. Сожаление?! Осознание?! Понимание?! Вряд ли. В словарном запасе Сонджона попросту нет этих слов. Ни одного. Но почему тогда одиноко белеющая подушка на соседней кровати заставляет его страдальчески жмуриться, переворачиваться с бока на бок и тяжело вздыхать каждые пять минут? Неужели его настолько задевает отсутствие хена? Да нет. Не может быть. Хоя может быть с кем угодно и где угодно. Это его жизнь, в конце концов. Они друг другу в верности до гроба никогда не клялись. Джонни широко распахивает глаза, в сотый раз пересчитывая листья на ветке за окном, потом принимается за матово-желтые пятна окон соседнего дома, гаснущие один за другим. «Я должен увидеть Ухена. Как можно скорее. - Мысли в его голове, вопреки всему здравому смыслу, имеют весьма и весьма определенный характер, - Может хоть тогда все прояснится. Что если именно он моя судьба?! Что если все, к чему я стремился раньше, весь этот покой и уют, лишь мираж и мне нужно совершенно другое?» За окном начинает светать, и разрозненные и беспорядочные мысли уступают место желанному сну. Сонджон утыкается щекой в подушку и засыпает, улыбаясь до странного грустно и отчужденно. Словно не знает, как ему быть. - Ухен?! – Сонгю отступает назад, едва не уронив журнал успеваемости первого курса. Несколько справок о болезни все-таки выпадают из-под его изрядно потрепанной обложки и приземляются на только что вымытый пол. Гю чертыхается, наклоняясь за ними, влажная бумага липнет к пальцам, расслаивается на несколько слоев а то и просто рвется, - Зачем тебе он? – староста третьего курса наконец справляется с собственными эмоциями. - Да так, - Сонель опасливо жмурится, на всякий случай, он каким-то шестым чувством понимает, что задал совсем не тот вопрос, что Сонгю и этого неизвестного ему Ухена связывает что-то такое, о чем ему знать совсем не полагается, - Меня просили узнать. Вот и все, Сонгю-хен. Не надо смотреть на меня как на врага народа, - он пытается перехватить журнал из мелко дрожащих пальцев старшего. - Кто спросил? И зачем ему, собственно, это нужно? – Сонгю непонятно усмехается, бессильно касаясь стола странно холодными ладонями. - А вот этого я тебе сказать не могу, хен, - Сонель преувеличенно сосредоточенно изучает обложку журнала, - Просто скажи, он на одном с тобой курсе или нет? Мне большего не нужно. - На одном, - резко выпаливает тот, начиная расхаживать по комнате взад-вперед, - к сожалению. - Сонель непонимающе улыбается, запихивая журнал на полку, - Я бы советовал твоему другу, или кто он там, держаться от него подальше. Нам Ухен не из тех людей, знакомством с которыми можно гордиться. Я серьезно, - Гю пытается улыбнуться, заметив недоверие в глазах Сонеля, - Во всяком случае, я предупредил вас обоих, - он выходит в коридор и, даже не оглядываясь, коротко бросает, - Завтрашнее собрание пройдет у меня в общаге. Свободную аудиторию мне так и не выделили. Комната пятьсот четырнадцать. Не забудь пропуск на территорию кампуса, - Сонгю медленно спускается по лестнице, стараясь не выдать собственного напряжения, отдающегося в пальцах болезненными электрическими разрядами. Он не простит себе, если прошлое, тщательно спрятанное в потайных закоулках сознания, вырвется наружу, сметая все на своем пути. Он и так заплатил за свое спокойствие слишком большую цену. Несоизмеримо большую, чем мог бы себе позволить любой здравомыслящий человек. Но, с другой стороны, он должен, нет, просто обязан остановить тех, кто рвется повторить его собственный крестный путь. Не дать сорваться в пропасть, лишающую воли и здравого смысла. Чаша весов опасливо покачивается, не желая задерживаться в положении равновесия. Но Сонгю не готов принимать решение. Пока не готов. Слишком мало времени ещё прошло. Слишком свежи раны, и бесконечные воспоминания о мечтах, которым уже наверняка не сбыться. Сонджон снова опаздывает на пару. А все потому, что привычный распорядок дня едет вкривь и вкось вместе с отсутствием хена рядом. Сонджон уже отвык сам просыпаться по утрам за те пару месяцев, что живет с Хоей. Отвык готовить завтрак. Именно поэтому минуты летят одна за другой, неумолимо приближая время первой пары в колледже, а он все ещё носится по квартире, беспорядочно распихивая по сумке телефон, блокнот с эскизами и прочие мелочи. Когда стрелка на часах перескакивает три соседних деления, Джонни начинает нервничать. В холодильнике сиротливо покоятся вчерашние бутерброды, подвядший салат на верхней полке и что-то неопределимое, но, очевидно, отправившееся в мир иной ещё с неделю тому назад. Сонджон брезгливо зажимает нос, отправляя пакет в мусорное ведро, залпом выпивает давно остывший чай и выходит из квартиры, застегивая молнию на куртке. Он едва успевает на автобус, битком набитый угрюмыми невыспавшимися людьми, задумчиво переключает треки на телефоне, стараясь не упасть на сидящих впереди людей. Он ещё надеется на то, что автобус не застрянет в пробке, и он успеет ровно к началу пары. Но его надежды рушатся на первом же перекрестке, вместе с намертво вставшим автобусом. - С ума сошел опаздывать? – Сонель неодобрительно хмурится, очевидно, уроки нравственного воспитания от Сонгю не проходят даром, - У нас контрольная точка через неделю. И ты сам знаешь – даже один пропуск уже служит достаточным поводом для снижения оценки. - Отстань, морализатор хренов! – Сонджон едва успевает записывать за лектором, безбожно коверкая слова и предложения, не хватало только ещё и нравоучения выслушивать! Как будто этот день и так недостаточно плох! – Как будто ты сам не опаздывал!! - Эй, ты чего?! – удивленно спрашивает Ель, озадаченно потирая переносицу, - Уже и пошутить нельзя. Случилось чего? - Все нормально, - сухо отвечает Сонджон, раскручивая ручку на составные части, - Ты говорил с Сонгю? - Говорил, - Сонель все ещё обиженно поджимает губы. - Ну и что он ответил?! – в голосе Сонджона проскальзывает несвойственная ему досада. - Если кратко, то он не в восторге от твоего интереса к этому Ухену. Он аж в лице изменился. И вообще, держался бы ты от него подальше, - Сонель передергивает плечами, переворачивая страницу учебника. - Это он тебе посоветовал? - Сонджон непонятно усмехается, тщательно конспектируя последний из абзацев на странице. - Вообще-то да. И знаешь, я бы прислушался к его словам на твоем месте. - Сам разберусь. Не маленький. – Сонджон, яростно зачеркивает последнее слово, не готовый отступать по первому же требованию какого-то там третьекурсника. - Ну как знаешь. Но если что, я предупредил, - Сонель решает оставить его в покое. Если его задница жаждет приключений – ради бога! - Спасибо. Учту на будущее. – Сонджон устало улыбается, откладывая ручку в сторону. Хоя появляется лишь неделю спустя, до краев заполняет холодильник продуктами, безропотно перемывает гору посуды, блестящей от давно присохшего жира, выносит мусорное ведро, заполненное пустыми коробками от лапши быстрого приготовления. Сонджон порывается что-то объяснить ему, о чем-то спросить, но в ответ получает лишь подчеркнуто вежливое молчание, приправленное нарочито невозмутимой улыбкой. Ближе к вечеру, когда все домашние дела оказываются выполненными, Хоя усаживается на диван в гостиной и хаотично переключает каналы на телевизоре, игнорируя Сонджона, выглядывающего из спальни. - Ты так и будешь играть со мной в молчанку, хен? – Сонджон не выдерживает и бесцеремонно усаживается рядом с ним, выхватывая пульт. - А что мне ещё остается? – отвечает тот, чуть сдвигаясь в сторону, - Делать вид, что все идет по-прежнему у меня уже не получается, сколько бы ни старался. Ты изменился, но упорно пытаешься делать вид, как будто бы это я виноват во всем этом. - Это не так, хен, - Сонджон касается его руки, крепко сжимая пальцы, - Просто я и сам не знаю, что это такое со мной происходит. Правда. Если бы знал, обязательно с тобой бы поделился, - Хоя недоверчиво улыбается, но ничего не говорит, предпочитая сначала выслушать все, что готов ему сказать Джонни, - И ещё. Я так соскучился по тебе, - Сонджон отпускает его руку, касаясь щеки мягкими, почти невесомыми движениями. - Скорее по моим обедам и ужинам, - Хоя негромко смеется, загоняя собственную недоверчивость в самый дальний из углов, - Так ведь, а? - И по ним тоже, - Сонджон смеется вместе с ним, по крупицам восстанавливая хрупкое равновесие, - Ты ведь больше не уйдешь? - Даже и не знаю, все зависит только от тебя, - Хоя удивленно распахивает глаза, когда Сонджон вдруг наваливается на него всем телом и резко впивается в губы, заставляя забыть обо всем на свете. - Я сделаю все возможное, что этого не повторилось, Ховон-а, - шепчет Сонджон в перерыве между поцелуями. Он отлично понимает, что его слова – очередная ложь во благо, но наивно думает, что она оправдана. Просто потому, что хочет верить только в то, во что ему хочется верить. И не важно, что все это лишь иллюзии и миражи, недостойные права на существование. - Снова эти твои обещания, - тихо шепчет в ответ Хоя, готовый поверить ему ещё раз и сотни тысяч раз после этого. Он не может не верить Сонджону. Не может, да и не умеет, - Не обещай мне ничего. Просто будь рядом, о большем я не прошу.