Дружба на стороне

Для меня утро настало примерно в полдень. Придя в сознание, я первым делом машинально пошарил рукой по подушке и, не обнаружив на ней никого, перевернулся на спину. Мой взгляд упёрся в потолок, по которому крест-накрест пролегали внушительные трещины; из-за своего крохотного размера и голых стен спальня напоминала обувную коробку. О том, что в доме есть ещё кто-то, меня оповестил лишь лёгкий шелест перевернувшейся страницы. Одевшись в свою привычную футболку и штаны, щедро предоставленные мне Дастином вместо промокших моих, я вышел из спальни и увидел Никлауса; он сидел в кресле и читал книгу. Когда я появился в комнате, он прервал чтение и устремил на меня взгляд. Я остановился, не решаясь сделать ещё хоть шаг, но Никлаус добродушно улыбнулся мне: - Доброе утро, Франк. Если бы не разница часовых поясов, я намекнул бы, что ты падок на сон. - Ах, это… Да, просто… - пробормотал я, проходя вглубь комнаты. – Я иногда и вправду слишком много сплю. - Если хочешь, можешь разогреть себе кашу. Я сварил её утром и насилу накормил Дастина, чтобы он, по своему обыкновению, не ушёл голодным. После этой фразы он снова уткнулся в книгу. При упоминании о еде желудок заныл, и я, повернувшись, двинулся по направлению к стоящей на плите кастрюле. Несмотря на ревностные позывы, нельзя было не признать, что забота этого человека была поистине трогательной. Положив себе в тарелку совсем немного, чтобы только справиться с голодом, я подошёл к креслу напротив Никлауса и сел, не отрывая от него пристального взгляда: это был довольно-таки опрятный мужчина с приятной внешностью, в котором всё выражало спокойствие и уравновешенность. В этом плане на данный момент он был полной противоположностью Дастина – нервного, легко воспламеняющегося, готового в любой момент внезапно заплакать или засмеяться. Почувствовав на себе мой взгляд, Никлаус поднял глаза и тоже посмотрел на меня из-под нависших бровей. - Ты ведь неплохо готовишь, Ник. Почему бы тебе не подрабатывать поваром? Он усмехнулся. - У меня ведь нет никакого образования. Я окончил лишь пять классов. - Почему же не пошёл дальше? Выгнали за что-то, или сам не захотел? Никлаус терпеливо выслушал мои предположения, прикрыв глаза и сохраняя горькую усмешку на губах. - Нет, Франк, я любил учёбу. Но мне слишком рано пришлось зарабатывать деньги. Мне стало стыдно, и я опустил глаза, но вскоре снова с интересом поднял их. Ник опять прервал чтение и на этот раз отложил книгу, смирившись с тем, что придётся вести со мной диалог. Я бросил взгляд на обложку: «Лекарство от меланхолии*». «Неужели он и вправду… такой? - невольно подумалось мне. – И он никогда не ведёт себя по-другому? На что ещё способен человек, зарабатывающий на жизнь проституцией и в свободное время читающий книги для мечтателей, подростков и подростков-мечтателей?» - Вы с Дастином давно знакомы? Мне кажется, он к тебе очень привязан. Никлаус устремил взгляд куда-то в верхний угол комнаты, видимо, принимаясь за счёт, которым он вряд ли хорошо владел. - Это было в конце лета… полтора… два месяца. Да, примерно два месяца. «А я знаю его всю жизнь», - злобно промелькнуло в голове, и я стал снова пытаться прогнать эти мысли. Но я мог лишь загнать их в угол сознания, откуда они в любой момент могли вновь вернуться, если я хоть на секунду потеряю над собой контроль. Оставалось только гадать, как то нечто, происходившее между мной и Дастином, бывшее некогда лишь детской привязанностью, могло вылиться во всепоглощающее эгоистичное чувство собственничества. Сколько бы я ни пытался в полной мере осознать то, что шанс остаться с ним навсегда если и был, то уже безвозвратно упущен, продолжала существовать жалкая надежда на счастливую жизнь. Не то, чтобы я верил в чудеса, щедро осуществляемые чем-то или кем-то в этом мире, не имеющим склонности к гомофобии – просто я успокаивал себя этим. Никлаус тронул меня за плечо, и я дёрнулся, будто его тяжёлая рука меня обожгла. Совершив огромную ошибку и вновь посмотрев в его глаза, я опять наткнулся на светлый взгляд, похожий на тот, что бывает у детей, которые в чём-то искренне сочувствуют взрослым, но уже заметно омрачённый грузом ума и опыта. - Франк, ты и он… Я хорошо понимаю, что ты чувствуешь. Я шокировано уставился на него, откинувшись на спинку кресла и едва успев поставить тарелку на тумбочку, - иначе бы мне пришлось долго извиняться и неуклюже топтаться со шваброй перед Никлаусом, что наверняка испортило бы момент. Хотя бы сейчас мне удалось увидеть хитрость в его глазах помимо смиренного спокойствия и сочувствия, дающую понять, что его, как и всех обаятельных проституток на Земле, сотворил дьявол. - А что я чувствую? – Как и в большинстве непонятных ситуаций, мой выбор остановился на тактике «прикинуться дауном или сумасшедшим». - Думаешь, я не знаю о том, что здесь происходило? На некоторое время между нами вновь повисло молчание. Никлаус имел нисколько не озлобленный или смущённый, а скорее заинтересованный и игривый вид. - Дастин уже рассказал тебе?.. - Я и сам это знал. Ещё тогда, когда он просто упоминал о тебе, я начал догадываться о любовной связи между вами. - Ох, ну конечно! Только не говори, что ты не читал эти письма! – Я ткнул пальцем в тумбочку. Никлаус засмеялся, обнажив ряд белых зубов и заметно выступающие по бокам клыки, придающие несколько пугающую, но очаровательную особенность его улыбке. - Нет, я не шарюсь там! Это его личные вещи. Я заглядывал туда только раз, когда видел, как он прятал туда шприц. – Заметив мою заинтересованность, он продолжил. – Тебе не стоит волноваться по этому поводу, котёнок не сидел на игле настолько крепко, чтобы пути назад уже не было. Мне стоило только выбросить эту дрянь и пару недель подержать его дома; в первую мы перешли на опиум, а затем он снова стал лишь изредка глотать свои таблетки. – Он дотронулся до своего подбородка и чуть пошевелил его из стороны в сторону. – И да, несмотря на всю внешнюю хрупкость, у него довольно-таки неплохо поставлен удар. Я хотел было напомнить ему, что бывших наркоманов не бывает, но закусил губу и отвёл взгляд. Мне хотелось верить, что Никлаус способен оградить Дастина от всего, включая наркотики и даже смерть. Внезапно лицо Никлауса снова стало серьёзным, а его голос – тише: - У меня к тебе только один вопрос, Франк: почему ты так с ним поступил? Сжав кулаки, я попытался что-то мысленно внушить своему подсознанию, замкнувшемуся на происшествии, но голову вновь охватил болевой спазм, принося с собой отрывистые воспоминания. Одновременно с этим меня вновь подавило чувство вины перед Дастином, которого я своим исчезновением чуть не свёл с ума. «Что он теперь думает обо мне? - мысленно задался я вопросом. – Что он был не нужен мне всё это время?» - Ник, обещай, что ему не скажешь… Не так давно я получил права и приобрёл машину. Полгода назад я ехал по трассе глубокой ночью. Я был неосторожен… Теперь помню только, что двигался по узкой дороге и в какой-то момент увидел яркий свет фар. Каким бы странным это ни показалось, но всего два дня назад я очнулся. И я даже могу ходить. Как только я начинал говорить об этом, мне хотелось рвать на себе одежду и метать предметы, раз за разом мысленно напоминая себе, что я провалялся почти шесть месяцев без дела. В это время всё вокруг меня перевернулось с ног на голову, как в страшном сне, и я всё чаще думал, что не хотел бы просыпаться вовсе. Находясь в коме, я не чувствовал ни боли, ни страха – не чувствовал ничего, но очнувшись, ощутил на себе всю палитру угнетающих и рвущих душу чувств. Неожиданно Никлаус обнял меня. - Ты святой, Франко, знаешь об этом? Я промолчал, уткнувшись в его широкое плечо. Он ободряюще похлопал меня по спине и, отстранившись, слегка улыбнулся. - Обязательно вернись в больницу, как только прилетишь обратно. Тебе наверняка нужно пройти реабилитационный курс. В дверь позвонили, и Никлаус вышел из комнаты, направляясь к ней. С места, где я сидел, было прекрасно видно всё, что происходило дальше; когда он снял дверь с замка и открыл её, на пороге появилась невысокая черноволосая женщина лет двадцати пяти, лицо которой показалось мне довольно знакомым. Рядом с ней стояла маленькая девочка, бледно-розовая кожа которой резко контрастировала со смуглостью её матери. - Дастина нет дома, - первым же делом сообщил Никлаус. Женщина опасливо посмотрела на него, будто не ожидала того, что он что-либо ей скажет. Я вспомнил её в тот момент, когда она заговорила: - Я знаю, мы разговаривали по мобильному пару часов назад. Я предупредила, что заеду и оставлю у вас Лиз на несколько дней, мне нужно срочно вылететь в другой штат… - Она посмотрела на меня и вскинула брови. – Боже мой, Абель, что ты здесь делаешь? Неужели этот замкнувшийся в себе шизофреник всё ещё дружит с тобой? - Здравствуй, Мэри, - поздоровался я, вставая, затем перевёл взгляд на Луизу и приветливо улыбнулся. Девочка в ответ окинула меня недоверчивым тяжёлым взглядом, которым с детства обладал её отец. – Должно быть, Луиза – это ты? - Верно, - тихо отозвалась она, опустив глаза. Не сказав больше ни слова, Луиза сняла ботинки и отдала Никлаусу куртку, не глядя на него. Она прошла мимо меня, и я проследил за ней взглядом; телосложением эта девочка больше напоминала тощего мальчишку, на котором неаккуратно висели полосатая розовая кофточка с легкомысленной надписью «love» и отделанные стразами джинсы, заметно порванные и измазанные грязью в нескольких местах. Мэри пожаловалась Никлаусу на «эту свинку», передавая ему чистую одежду для дочери и при этом не переставая с опаской смотреть ему в глаза. - …И не забывайте запирать дверь в спальню, - с некоторой долей неприязни заключила она свой инструктаж, поправляя сумку на плече. После этого Мэри молча приподняла ладонь в знак прощания и вышла из квартиры. … - Луи, нам нужно кое-что обсудить, - с порога бросил Дастин, снимая верхнюю одежду. Подойдя к дочери, выбежавшей навстречу, он взял её за руку и повёл обратно в комнату. Увидев нас, застывших в тех же позах, что и утром, он сделал жест по направлению к коридору. – Вы двое можете подслушивать за дверью, я оставлю её открытой. Луиза, макушка которой едва доходила до висящей вдоль тела кисти руки её долговязого отца, последовала за ним, едва поспевая за его широкими шагами. Усадив дочь в кресло, Дастин сел напротив неё и глубоко вздохнул. - Твоя мать сказала мне, что ты опять дралась с Люси. Луиза тут же насупилась, поджав ноги и обхватив их руками. - Эта Люси – грёбаная сука! От этих слов я вздрогнул, замерев на пороге комнаты. Никлаус встал рядом со мной и стал с улыбкой наблюдать за происходящим. Дастин лишь скептически вскинул бровь, очевидно, слыша подобное выражение уже не в первый раз. - Надеюсь, при маме и преподавателях ты по-прежнему не объясняешь ситуацию такими словами? Девочка отрицательно покачала головой. Дастин с подозрением покосился на её лицо, затем протянул руку и повернул его чуть вбок, аккуратно держа за подбородок. Справа на челюсти Луизы красовался большой разноцветный синяк, тщательно скрываемый густыми русыми волосами. - Малыш, пойми, Люси – не единственная такая «сука», с которой тебе придётся повстречаться в жизни. И пытаться справиться со всеми людьми, которые тебе не нравятся, путём мордобоя – значит нажить ещё больше врагов в лицах его друзей и родственников. – Он потрепал дочь по волосам. - Поняла? Не делай так больше, иначе я запишу тебя на бальные танцы. Луиза фыркнула, спрятав лицо в колени, но всё же не удержалась и с любопытством выглянула. Было видно, что ей хотелось как-то выразить нежность к отцу, но сейчас из-за неприятного разговора она заставляла себя гордо бездействовать. Решив, что наступила долгожданная пауза, я вмешался: - Даст, если ты закончил, могу я тоже с тобой переговорить? Дастин перевёл взгляд на меня и кивнул, вставая. Когда он оказался совсем рядом, я многозначительно взглянул на часы, и Дастин внимательно проследил за этим жестом. - Пойдём на улицу, - решительно сказал он и схватил меня за запястье. – Ник, прикрой дверь! Стремительно вылетев в подъезд, мы направились к входной двери, откуда в это время неспешно отходила женщина с коляской. Дастин проворно обогнул её, всё ещё не отпуская моей руки, и я задел её плечом. Затормозив для того, чтобы извиниться, я почувствовал, как он с силой дёрнул меня и повёл дальше за собой. Оказавшись снаружи, мы миновали пару углов, оказавшись за домом. Когда он уже отпустил мою руку, я машинально продолжил идти вдоль здания до тех пор, пока Дастин не преградил мне путь, оперевшись рукой о стену прямо у меня перед лицом. - Уходишь? – поинтересовался он, шумно дыша. Я не смог понять, повлияла ли так на него эта короткая пробежка, или же его дыхание затруднилось оттого, что мы снова оказались слишком близко друг к другу. - Улетаю, - уточнил я, невольно переводя взгляд с его глаз на губы и обратно. Дастин отошёл на шаг назад, нервно взмахнув руками и оглядываясь по сторонам с таким видом, будто он был готов заплакать. Тем не менее, он этого не сделал, и его лицо вернулось в прежнее состояние, выражая лишь лёгкую скорбь. Вспомнив о том, что уже давно хотел сделать, я сунул руку в карман брюк и достал несколько купюр. Дастин тут же схватил меня за локоть. - Франк, что ты… - Я могу просто оказать тебе помощь, как друг? – Он по-прежнему не давал мне вытащить деньги, но его взгляд смягчился. – Прошу, возьми их. Если тебе будет легче, то я с удовольствием приму их назад, если ты внезапно разбогатеешь. Его хватка ослабла, и я протянул деньги Дастину, глядя на него в тот момент, как он опустил глаза, раздумывая. Спустя несколько секунд он всё же принял их и бережно сунул в свой карман, после чего ещё долго стоял, не поднимая на меня глаз. - Что ж, иди… Спасибо тебе, Франки. Он положил ладонь мне на плечо и сжал его. Я подался вперёд, намереваясь поцеловать его на прощанье, но он деликатно отодвинул меня рукой. - Лучше просто прощай. Дастин всё ещё не смотрел на меня, и вскоре сам направился домой, не оборачиваясь. Я судорожно вздохнул, оставшись позади него и наблюдая за ним до тех пор, пока фигура, вызывающая у меня столько чувств, не скрылась за углом с завидным хладнокровием. Показалось солнце. Уже оказавшись шагах в ста от дома Дастина, я обернулся и посмотрел в сторону здания. «Надо же… Мы оба просто не умеем прощаться по-человечески», - подумал я и усмехнулся про себя безо всякого веселья. В голову забрела странная мысль: может быть, он просто думал, что так нам будет легче расстаться? В любом случае, теперь он уж точно не останется один. Простояв ещё некоторое время, я двинулся в путь.