Основной инстинкт

Теплый ветер проходится по лицу, приятно держа его в своих ладонях, пробираясь своими пальцами в волосы. Над Лондоном светит солнце, озаряя неприметные уголки старого здания больницы Рамптон. Зеленая лужайка, контрастируя со старыми стенами из темно-красного кирпича, переливается от капель росы, придавая ей изумрудный цвет. — Держите его! Держите! — по траве бежит мужчина, но путь ему преграждают здоровенные мужики с дубинками в руках. — Вне игры! Вне игры! — кричит долговязый паренек, прыгая и хлопая в ладоши. — Пустите! Не трогайте! — мужчина пытается вырваться, смотря по сторонам в поисках помощи, но на него смотрят равнодушные взгляды людей, сидящих по углам, не в силах даже подняться со своих кресел. Бездушный стеклянный взгляд является нормой в этом заведении. В одном из кресел сидел Дилан. Его не волновала судьба мужчины, он знал, чем все закончится. Он сидел и наслаждался свежим воздухом, углубившись в свои мысли. Рядом никого нет, он сидит один, наслаждаясь полным одиночеством. Спокойствие, размеренность. Ни к этому ли стремится каждый человек. Жизнь стала однообразной, и каждый день был похож на предыдущий. Режим повторяется изо дня в день, не отставая от графика ни на минуту. Редко случалось что-то необычное. Даже вот такие побеги были нормой, правда они были не по расписанию, но каждый побег заканчивался одним и тем же. За время нахождения здесь, Дилан изучил каждый звук, каждый скрип двери, каждый шорох, издаваемый в соседней комнате. Над головой трещали птицы, чье пение уже порядком достало, но деваться было некуда, приходилось абстрагироваться, погружаясь в свои мысли. Но в этот раз, словно кувалдой по голове, он слышал чьи-то шаги. Персонал здесь передвигается тихо, все медсестры и врачи ходят в туфлях на мягких подошвах, зная, как стук каблуков может раздражать и без того неспокойных больных. Ответ на вопрос не заставил себя долго ждать. — Здравствуй, Дилан, — растягивая слова, словно разговаривал с больным, произнес юноша. Это был Томас. Красное пальто сочеталось все с теми же стенами больницы, и Дилан отметил, что он бы хорошо сюда вписался. В его руках была книга, в таком же ярко-красном переплете. На обложке красовалось чьё-то лицо, рот был неестественно раскрыт, глаза зажмурены, будто он кричал из всех сил. — Я принес подарок. Я знаю, ты уже читал черновик, но ты мне подсказал лучшую концовку, так что, — Томас подошел сзади к Дилану, наклонился к его уху и прошептал нежно, как любовнику, — спасибо. Обойдя его кресло, он прошелся ногтями по ноге, от которых наверняка потом останутся красные полосы, но от этого жеста по коже прошлись мурашки. Однако Дилан сидел спокойно, совершенно не реагируя, неподвижно. Глаза смотрели в одну точку, да и все лицо было расслаблено, не выражая ни единой эмоции. Он был словно овощ. Томас сел в рядом стоящее кресло, некоторое время смотря на представление доктора, он подозревал, что тот притворяется. А может и нет. — Я могу рассказать тебе содержание, — Томас поудобнее уселся в кресле, откидываясь на спинку, запрокидывая ногу на ногу. — Это книга об одном американце. Он блондин. Книги пишет. Вокруг него постоянно умирают люди. Вопрос в том, кто их убивает? Прекрасный блондин-писатель делает это? Или продажный полицейский? Его психиатр не знает. Пытаясь выяснить это, он сам сходит с ума. Но это только половина сюжета. Дальше интереснее. Томас опять повернулся к Дилану, но тот словно его не слышит. Некоторое время сидя в тишине, будто что-то решая внутри себя, Томас все же продолжает. — На самом деле писатель никого не убивал. Полицейский — тоже. Настоящий убийца, — Томас многозначительно смотрит на Дилана, — оказывается психиатр. Дилан повернул голову и, улыбаясь, взглянул на Томаса. Томас не мог сдержать улыбки в ответ. Они смотрели друг на друга, понимая все без слов. Томас не мог оторваться от этих лихорадочно-ненормальных глаз. — Да, с того момента, как он увидел его, он понял, что он — та дымовая завеса, которая ему нужна. Его самая лучшая возможность свести счеты. Томас вновь откидывается в кресло, и смотрит куда-то вдаль, начиная пересказывать сюжет. — Сначала он разобрался с журналистом. — Словно во сне, в голове Дилана возник образ, как он вламывается в квартиру Хеклина, представляет, как его руки затягивали ремень, сжимая горло, и на его губах появляется улыбка, когда тот задыхается. Томас, словно читая его мысли, констатирует, — нечего отбивать невест у их парней. Это подло! Девушка тоже была виновата. Эта мерзкая шлюха. Да как она могла позволить этой мрази прикоснуться к себе? — Дилан помнил, как в тот вечер Кая не смогла скрыться от него, и он застал её в клубе. Эти испуганные глаза, когда он надвигался на неё, и те звуки, что она издавала, когда из её горла рекой лилась кровь. — Это очень больно. Такую боль очень непросто вытерпеть. Блондин наклонился ближе к Дилану и пристально заглянул в глаза. —Ревность, — Томас заулыбался еще шире. Это тешило его самолюбие. — Ревность толкает нас на сумасшедшие поступки, — те стоны Дилан помнил хорошо, прокручивая их вновь и вновь. Как Сангстер извивался под тем парнем, как раскрывал рот от удовольствия, цеплялся руками за чье-то тело на пике оргазма. А потом представляет, как это же тело дергается от удушья, как пытается спастись, но сильные руки Дилана сдавливают шею еще сильнее, оставляя уже бездыханное тело валяться на полу. Томас, казалось, и сам видел все это как наяву. Он громко рассмеялся. — Но так выкрутиться! Это было гениально, — снова взглянув на Дилана, Томас заметил, как его глаза закрыты, а губы подрагивают в улыбке. — Неспособен предстать перед судом! В тюрьму он не попал. Его ждала счастливая жизнь, — юноша развел руки, словно иллюстрируя сказанное, показывая, что находится вокруг, — в уютной тихой психиатрической лечебнице. Ответа на монолог Сангстера не было. Он и не был нужен. Он знал, как все было на самом деле. Что еще можно сказать? Дилан не сказал ни слова и опять принял состояния овоща, снова уставившись куда-то в стену, разве что не пуская слюну. —Хотя, — Томас оглядел его скептически, и взгляд стал серьезным, — конечно, все это может быть вымыслом. Возможно, он и правда чокнутый. Долго рассматривая доктора, хотя теперь его статус пациента, Томас надеялся услышать хоть что-то от него. Но Дилан словно язык проглотил. Не дождавшись и слова, Томас поднялся с кресла, подошел к Дилану и взял его лицо в ладони, наконец удостоившись хотя бы его взгляда. Медленно, будто нерешительно, Томас приблизился к нему и нежно поцеловал. Поцелуй был долгим и глубоким, Томас смог лишь слегка пройтись языком по губам, но Дилан по-прежнему не отвечал. Отодвинувшись, заглядывая в глаза, даже с некой любовью он произнес: — Поправляйся скорее, милый. Я буду ждать. Не торопясь, Томас развернулся и направился на выход, все так же разрезая устоявшуюся тишину стуком каблуков. Дилан провожал его взглядом до самой калитки, что отделяла тот мир от этого. В этом мире он застрял навечно. Лишь маленькая весточка связывала этот мир с тем - книга, что лежала рядом на столике. Его история. Малая часть его жизни, но, пожалуй, основная. Потянувшись к ней, он вновь увидел то лицо, что смотрело на него с обложки. Это был он. В тот самый момент, когда его взяли копы, в том не было сомнения. Очевидно, это тот самый момент, что отпечатался в мозгу Томаса, когда тот, как завороженный смотрел на него. Вот кого он в конце концов хотел увидеть. Чего он жаждал. Образ психопата. Его образ. Открыв книгу, на форзаце красовалась надпись: «Без тебя я бы не справился. С любовью, Томас»