The Stages of my Madness

      Я проворачиваю ключ в дверном замке.       Он сказал, что я должна вернуться сюда, потому что жить в отеле – не дело, потому что он не может быть со мной сутки напролёт, потому что: «Пора уже приходить в себя, Рошель».       Я открываю дверь. Меня обдаёт спёртым воздухом. Не мудрено, ведь здесь уже бог знает, сколько времени не открывали окон.       Он сказал, что со мной всё будет в порядке, потому что иначе и не может быть, потому что я делала это не раз, и нечего отрицать, потому что: «Ты ничего не исправишь, Рошель».       С порога вижу твою шляпу на тумбочке. Твои любимые чёрные туфли, которые ты старательно натирал до блеска, покрыты слоем пыли. Как же ты это допустил?       Он сказал, что не может больше этого больше терпеть, потому что ты сам выбрал этот путь, потому что я должна уважать твой поступок, потому что: «В конце концов, жизнь на этом не заканчивается, Рошель».       И подушка, и одеяло, и простынь – да чего уж мелочиться, вся комната пахнет тобой. Я беру твой любимый одеколон и брызгаю запястья, а потом просто в воздух. Смотрю, как малюсенькие капельки танцуют в воздухе. Ты убьёшь меня за это.       Он был зол. Потому что я даже не стараюсь стать прежней, потому что я больше не та, кого бы он хотел видеть в своей постели, потому что: « Да, сколько можно, Рошель?!»       На письменном столе стоит пустой винный бокал. На самом его дне засохшее красное пятнышко. Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты оставляешь грязные бокалы в комнате.       Он ушёл и не появлялся несколько дней, а когда вернулся, не сказал ничего. Молчание звучит даже строже. Куда уж… Чёрт возьми, меня даже не зовут Рошель!       Я зову тебя ужинать, а ты не откликаешься. Стол на двоих накрыт, курица стынет. Я даже откупорила ту самую бутылку, которую запрещала тебе трогать, берегла для особого случая. Я ищу тебя в прихожей, в спальне, на балконе, в ванной, даже в кладовке. Куда же ты делся?