Ближе к облакам

      Моя подростковая жизнь не удалась. Когда умерла мама, я остался жить вдвоем с отцом. Переживая потерю жены, тот ударился во все тяжкие. За пьянство его уволили с завода, где он занимал должность мастера, но искать новую работу папаша не торопился. Дома у нас стали появляться какие-то подозрительные личности — пьяные, несвежего вида собутыльники отца, который вовсе перестал реагировать на мое присутствие. Я беспокоился о нем и пытался вразумить разными способами: отчитывал «по-взрослому»; просил, чтобы он подумал о своем здоровье; убеждал ради светлой памяти мамы прекратить весь этот кошмар. Однако все было бесполезно — серьезные разговоры с сыном батю занимали меньше, чем каждодневные попойки в кругу неизвестно откуда взявшихся приятелей.        С одним из них я случайно столкнулся в дальнем углу коридора, последнее время темного, потому что после смерти матери великолепные бра исчезли со стен так же незаметно, как и дорогая посуда из стенки в гостиной, а затем и сама югославская стенка — подарок бабушки на свадьбу родителей. Батя продавал из квартиры вещи, нажитые за годы супружества.       В общем, мужик был не такой уж и здоровый, к тому же еле стоял на ногах, но я отчего-то замешкался и попытка обойти его успехом не увенчалась. Он же, наоборот, чересчур проворно для пьяного рванул ко мне, в результате я оказался зажатым между ним и стеной. Было сложно разобрать, что говорил этот мужлан — речь доносилась до моих ушей нечленораздельно, а еще ужасно доставляло дискомфорт прижимающееся ко мне обрюзгшее тело, от которого воняло кислым потом и грязной одеждой. В узком пространстве при каждом его выдохе все больше и больше распространялось перегарное амбре, и я уже начал задыхаться.       Попытка выскользнуть приравнялась к нулю — в руке у мужчины появился нож, холодное лезвие блеснуло перед глазами, а я ощутил, как острие упирается в шею чуть выше левой ключицы. Хотя сильного страха как такого я не испытал, но рука мужика дрожала, он был сильно пьян и мог поранить меня неосторожным движением, поэтому пришлось замереть и не дергаться. Стоило попробовать пойти с ним на контакт.       — Что тебе нужно? — спросил я тихо.       Кричать и звать на помощь, было бесполезно. Из кухни доносились пьяные голоса, изредка приглушаемые орущей на всю квартиру музыкой.       Алкаш не ответил. По-прежнему не опуская ножа, свободной рукой он расстегнул свою ширинку и спустил штаны, а затем грубо надавил мне на плечо, давая понять, чтобы я опустился перед ним на колени. И тут я догадался, что он хочет от меня. Собственно в уме я уже проиграл всю ситуацию и теперь мне выдался неплохой шанс изменить ее в свою пользу.       — Хорошо, только убери нож, — произнес я, и действительно встал на колени, но не для того, чтобы удовлетворить похоть мужлана своим ртом.       Мужик отвел нож от моей шеи, но не убрал, а продолжал держать, второй рукой больно схватил меня за волосы, видимо, собираясь таким образом ускорить события, но через считаные секунды уже орал, покрывая меня трехэтажным матом, выронив нож и, схватившись за свое причинное место. Все дело в том, что я крепко сжал его мошонку и резко дернул вниз.       Воспользовавшись беспомощностью обезоруженного и пришедшего в смятение врага, я мгновенно вскочил с колен и толкнул его с удвоенной силой, которую смог только выжать из себя. В полумраке коридора я видел, как он, взмахнув руками, полетел назад, послышался звук от падения тела. Подняться сразу ему помешали спущенные штаны и алкоголь в крови. Я же быстро подобрал нож и с ноги зарядил ему в пах для профилактики, после чего одним прыжком добрался до спасительной двери в свою комнату, повернул замок изнутри, огородившись от этого чудовища. Громко матерясь и издавая хриплые стоны, алкаш в коридоре пытался, видимо, принять вертикальное положение и вскоре это ему удалось, поскольку уже через каких-то несколько минут он начал ломиться в дверь. Тонкая филенка не могла бы долго сдерживать его напор, потому у меня не нашлось выбора, кроме как бежать.       Единственным путем для побега оставалось окно. То, что квартира моя находилась на последнем этаже старого шестиэтажного дома, на улице зима, а карниз, шириной около тридцати сантиметров, по которому я собирался покинуть квартиру, опоясывающий дом по периметру под окнами моего этажа, местами обледенел меня на тот момент не пугало. Казалось моей жизни грозит куда большая опасность, останься я здесь. После случившегося мужик явно горел желанием расправиться со мной, а в мои планы не входила потеря жизни от руки какого-то алкаша.       Схватив рюкзак и наскоро побросав туда все необходимое, а заодно и «трофейный» нож, я открыл окно и, взобравшись на подоконник, посмотрел вниз. Вроде бы не слишком высоко, да и голос мужлана за дверью придал мне уверенности — я шагнул на скользкий карниз. Холодный ветер тут же бросил мне в лицо мелкие кусочки льда вперемешку со снегом. Придерживаясь за лепнину над головой, я осторожно стал передвигаться вдоль фасада дома, стараясь не смотреть ниже своих ног. Чтобы попасть к окнам первого подъезда мне нужно было обогнуть дом, так как окно моей комнаты выходило на сторону улицы.       Сердце бешено колотилось в груди, было одновременно и боязно, и радостно оттого, что я навсегда покидаю эту неблагополучную квартиру. Куда поеду я уже решил. В пригороде жила моя бабушка, мать моей матери. Последний раз я видел ее несколько лет назад, когда была еще жива мама, но я почему-то был уверен, что она примет меня и приютит.       И вот, я почти добрался до угла перед торцом дома, благополучно обогнув по дороге две водосточные трубы. Меня отделяло от него каких-то полтора метра, но самым неприятным оказалось то, что окна и лепной декор фасада заканчивались там, где я сейчас стоял. К тому же верх водостока на углу отсутствовал, так что, я терял еще одну дополнительную опору для рук, а карниз, на повороте сильно заледенел. Я понял — до подъезда мне не добраться.       Как назло, ноги начало сводить от холода, ведь я шел босиком. Как-то на просторах интернета вычитал: «Чтобы поскользнуться босиком, надо хорошо постараться». Запомнил и, вот, использовал. Судорожно вздохнув, глянул вниз. Ощущения совсем не те, когда смотрел из окна. Голые кусты на газоне словно ощетинились, полоска асфальта рядом бросала вызов. Меня охватила паника: лоб увлажнился от холодного пота, ноги подкосились, и я, сползая по стенке, упал на одно колено. Замер, всем телом вдавливаясь в кирпичную кладку. Руки дрожали, слезы текли по щекам. Я не знал, что делать дальше.       Минут десять я пытался успокоиться. Потом встал, придерживаясь одной рукой за край окна, вытянув в сторону другую, запрокинул голову, глянув вверх. До края крыши было чуть больше метра, правда, этот край выдавался вперед, на ту же ширину, что и карниз, на котором я балансировал.       Я вернулся на несколько метров назад, дойдя до водосточной трубы. Одной рукой зацепился за ее крепление, второй — нащупал и схватился за неровность кирпича над головой. Пальцами ноги встал на выступающий кирпич, подтянулся и повис, вжавшись в стену примерно на полметра выше карниза. Не обращая внимания на сильный ледяной ветер, готовый сорвать меня с ненадежной опоры и швырнуть вниз, я отчаянно продолжал лезть вверх, замерзшими руками и ногами отыскивая выступы и углубления в стене.       Наконец я добрался до верха, руками ухватившись за карниз крыши над головой, ногами упершись в стену, замер на минуту. Рюкзак, висевший за спиной, тянул вниз, тело дрожало от холода и страха, грудная клетка тяжело вздымалась, а бешеный стук сердца отдавался в висках. Я часто подтягивался на турнике и был неплохо физически развит для своих пятнадцати, но я очень устал. Собрав оставшиеся силы, я ухватился за ограждение, подтянулся на руках, помогая себе ногами, оказался на крыше.       Старая и ржавая кровля, на удивление, была почти не заснеженна. Сильный ветер резкими порывами скидывал остатки снега вниз, поэтому я без особого труда добрался по пологой крыше до чердачного входа — к счастью, дверь была открыта.       Меня ожидала новая, свободная жизнь, и она стоила того безумия, что мне пришлось пережить за последние полчаса.