Этот самоуверенный омега раздражает Билли до зубовного скрежета. Билли и сам не знает, за что так взъярился на высокого (совсем не по-омежьи) и худощавого (костлявого, поправляет себя Билли, костлявого) однокурсника. Хотя постойте. Знает. Знает, что за ледяной маской, ароматом вишни и красивым телом омеги нет ровным счётом ни-че-го.
Омегу зовут Арни, и он – звезда университета. Кажется, даже модель. Билли это не удивляет. Арни симпатичный, хоть и сидит вечно на диетах, но характер у него отвратительный. Иногда Билли лежит в своей комнате, лениво щёлкая пальцами от нечего делать, и думает, как же он, вполне взрослый и сознательный альфа, умудрился влюбиться в дешёвую куклу. Контраст осознания того, что в голове у Арни нет ничего, кроме показов мод и шмоток, и какого-то слепого желания быть с ним – это чересчур для Билли.
У Арни длинные волосы, выкрашенные в медно-рыжий. Он постоянно собирает их в высокий хвост, потому что так омеге посоветовал какой-то там модельер. Билли это кажется смешным. Но одновременно – красивым: с высоким хвостом Арни становится ещё красивей, ещё надменней. И ещё недоступней. Билли кажется какой-то особенной, изощрённой пыткой наблюдать за тем, как Арни виснет на очередном ухажёре, как лезет целоваться, как они, вообще не стесняясь ни однокурсников, ни преподавателей, сосутся с характерным пошлым причмокиванием. В такие моменты Билли хочется подойти к этой парочке, вздёрнуть за волосы омегу и отшвырнуть подальше, а его очередному хахалю сломать нос.
У Билли идеальная репутация и лучшие оценки на потоке. Он не может пожертвовать всем этим ради разукрашенной шлюхи, в которую имел несчастье влюбиться. Потому альфа опускает голову, зарывается как-то растерянно пальцами в свои светлые волосы и закрывает глаза. Ещё немного, несколько минут до начала лекции, и эти голубки отлипнут друг от друга, а он, Билли, сможет сосредоточиться на предмете.
Билли даже не уверен, что то, что испытывает он к Арни, – влюблённость. Он не идеализирует однокурсника, видит все его пороки, видит, что мозгов в этой очаровательной головке нет. Но почему-то упорно дрочит на подтянутое тело омеги, хоть и корит себя за это. Может быть, это не столько чувства, сколько банальная похоть. Билли кажется такое объяснение вполне разумным, и он, в конце концов, убеждает себя – никакой влюблённости нет и в помине. А то, что он готов по стенке размазать очередного парня Арни – так это из-за свойственного всем альфам желания обладать.
Тем не менее, Билли почему-то следует за юношей, пока тот идёт из института, стараясь не упасть на льду. Выходит плохо – омега всё же падает, нелепо взмахнув руками, и Билли чёрт знает почему бросается к нему, присаживается рядом, пачкая в грязном снежном месиве недавно купленные штаны. Он сжимает тонкое запястье Арни, смотрит в тёмно-серые глаза и хрипло спрашивает:
– Ты не ушибся?
У Арни дрожит нижняя губа, и, кажется, он готов вот-вот разрыдаться. Билли качает головой, поднимается, протягивает руку омеге, и тот неловко вкладывает свои пальцы в чужую ладонь. Билли тянет его на себя, помогая подняться, прижимает к себе на долю секунды (и обещает себе запомнить этот момент), а потом выпускает.
Впрочем, ненадолго – омега болезненно вскрикивает, тут же прижимаясь обратно, и Билли чувствует такую сумасшедшую радость напополам с испугом, что зубы сводит. Альфа приобнимает юношу, помогая тому удержаться на ногах. Тот не наступает на правую – видимо, заработал растяжение и вывих. И Билли, позабыв разом все свои доводы в пользу того, что никаких чувств, кроме желания, к омеге не испытывает, набирает дрожащими пальцами номер такси, как только мокрая и грязная машина подъезжает, помогает Арни усесться туда, сам садится следом и вздыхает, глядя на водителя:
– В травмпункт.
«Обыкновенный вывих, – заверяет нервно расхаживающего из угла в угол Билли врач, – несколько дней желательно воздержаться от занятий спортом и длительных прогулок, и всё будет хорошо». Арни, сидящий на кушетке, вдруг жалобно всхлипывает и прячет лицо в ладонях; он сидит, сгорбившись, пряча взгляд, и в этот момент кажется Билли невыносимо трогательным. Альфа и сам не понимает, в какой момент присаживается рядом, проводит неуверенно ладонью по спине омеги. А Арни, будто так и нужно, поворачивается, прячет мокрое лицо у Билли на груди. А того пронзает такая сумасшедшая нежность, что альфа не выдерживает, неловко и осторожно обнимает однокурсника, покачивая в своих объятьях, как ребёнка… Старый доктор добродушно усмехается в усы и торопливо пишет на бумажке название мази – ею предстоит обмазывать место вывиха хотя бы два-три дня. Когда Арни просит, чтобы Билли помог ему с этим, альфа соглашается, даже не задумавшись.
Три дня пролетают так быстро, что Биллу хочется спросить: «И это… Всё?» Но он сдерживается, оставляет тюбик с мазью на тумбочке у кровати Арни, а потом смотрит на омегу, который гипнотизирует взглядом собственную ногу, словно задумавшись, и едва слышно вздыхает. Сейчас, когда на лице Арни ни грамма косметики, а одет он в обыкновенную футболку (правда, очень большую и доходящую омеге до середины бедра) и в короткие шорты, однокурсник совсем не кажется размалёванной куклой. Билли мотает головой. В его планы не входит менять своё мнение об Арни.
Он уходит, не попрощавшись, молча, провожаемый тяжёлым взглядом омеги. А на следующий день ничего не меняется. Билли с грустью смотрит на Арни, который щебечет с очередным бойфрендом и кажется весьма довольным жизнью, и у альфы на душе до такой степени муторно, что он набирает номер лучшего друга, который, увы, учится в другом институте, хрипло бросает: «Сегодня в восемь жду» и сбрасывает вызов, не дождавшись ответа. Билли знает, что Марк придёт.
Друг приходит с выпивкой и не задаёт вопросов. Поначалу, конечно: алкоголь, как известно, развязывает язык, и спустя полчаса бесцельного накачивания спиртным Марк всё же спрашивает, смотря задумчиво, ещё слишком трезвый, чтобы терять мысли:
– Так что произошло?
Билли рассказывает, не забывая приложиться к бутылке; под конец монолога язык заплетается, Билли теряет слова, поминутно путается… Марк, всё ещё относительно трезвый, цокает языком, барабанит, что с ним бывает в минуты сильнейшей задумчивости, пальцами по столу, кусает губы – а потом усмехается широко, склонив голову набок:
– Поцелуй его.
– Ч… Что?
– То, – Марк встряхивает чёрными волосами, смотрит насмешливо и пожимает плечами. – Нет, а что? Друг, ты сильный, симпатичный альфа, и запах у тебя такой, от которого омежки должны с ума сходить. А раз, как ты говоришь, этот Арни шлюшка…
Мысль о том, чтобы стать очередным парнем Арни, вызывает одновременно омерзение и желание попробовать. Билли мотает головой, подпирая подбородок кулаком, выпивает ещё стакан… Марк смеётся, оттаскивая неудавшегося алкоголика от стола, укладывает спать, не слушая пьяных возмущений, а потом поднимает с пола жалобно звякнувшие при этом ключи, подбрасывает их в воздухе, тут же ловя, и широко улыбается. Ему ещё предстоит съездить в модельное агентство и разузнать побольше об этом Арни.
Билли идёт в институт с тяжелейшим похмельем и мрачной решимостью в душе. Нервы напряжены до предела, кажется, заденешь – лопнут, а потому весь курс удивляется, отчего всегда тихий, спокойный и флегматично-доброжелательный Билли сегодня ведёт себя как взбесившийся. Впрочем, Билли не такая важная фигура, чтобы посвятить ему все сплетни, а потому вскоре все перестают обращать внимание на разбитый вид альфы. Все, кроме Арни. Билли ловит на себе его взгляды так часто, что ему почти смешно. Надо же, решил вспомнить, что есть такой альфа, которому можно доверить смазывание своих ушибов, а потом выкинуть, как надоевшую игрушку. Билли давит истеричный смешок.
А на перемене, проходя мимо Арни, по счастливой случайности сегодня одинокого, без парня, хватает юношу за тонкое запястье и тащит за собой. Арни не сопротивляется, идёт покорно, голову опустив, но Билли даже в голову не приходит посчитать такое поведение неуместным.
Он заталкивает омегу в туалет, игнорируя возглас «Он для альф!», прижимает к стене, смотрит со злым отчаяньем в эти совершенно невозможные грозовые глаза… И видит в них испуг. Арни смотрит так, словно Билли его сейчас ударит, и от этого на душе становится гадко. Но альфа выбрасывает такие мысли из головы (в конце концов, этот омежка в совершенстве освоил актёрское мастерство), прижимается всем телом к еле заметно дрожащему Арни и целует.
Губы у омеги мягкие, горячие… И неожиданно солёные. Это отрезвляет Билли, он отстраняется, потрясённо смотрит на дорожки слёз, бороздящие бледные щёки, а затем интересуется, готовый сорваться, готовый, отринув весь свой флегматичный и уравновешенный характер, закричать:
– Я тебе настолько противен?
Арни торопливо мотает головой, но ничего не говорит. Билли отходит от него, с силой ударяет кулаком в облицованную плиткой стену – и, видя то, как вздрогнул от этого омега, поворачивается к нему, приближается в два больших шага, шипит прямо в эти по-блядски покрасневшие губы:
– Тогда какого чёрта?
Арни молчит. И Билли зло матерится, готовый выместить злобу на омеге – сдерживается в последний момент, отходит, пару минут медлит – а потом вылетает прочь из туалета, с оглушительным звуком захлопнув за собой дверь. Снова хочется напиться. Билли не может больше сидеть на лекциях; он хватает сумку и покидает аудиторию. На улице, нервно вытаскивая телефон, переступает с ноги на ногу; звонит Марку, но тот, как обычно, недоступен. Это обстоятельство вызывает ещё один всплеск ярости.
Марк обнаруживается ближе к вечеру, когда Билли уже успокаивается. Друг в своей манере вламывается без предупреждения, явно взбудораженный чем-то, размахивает в воздухе толстой папкой. Билли нетерпеливо ждёт, пока его посвятят в какое-то очень важное дело. Марк не собирается медлить; он плюхается в кресло, отчего то натужно скрипит, и без обиняков заявляет:
– Не работает твой Арни в модельном агенстве.
– То есть как? – Билли кажется, что Марк опять накурился всякой дряни. Но друг протягивает папку, улыбаясь как-то уж слишком пакостно, и негромко говорит:
– Здесь резюме всех моделей агентства. Найдёшь Арни – будешь большой молодец, ибо я не нашёл, и никто в агентстве слышать не слышал о таком.
На пол летят фотографии блондинов, брюнетов, рыжих… Арни и правда нет среди них. Билли даже не хочет интересоваться у Марка, как тот добыл эту информацию. Друг большой профи в подобном. У Билли вообще не хватает слов. Если задуматься, сам Арни ведь никогда не подтверждал, что работает в модельном агентстве, просто не препятствовал распространению подобных слухов – видимо, репутации ради. Билли загорается новой надеждой, и ему почему-то немного больно.
– Завтра я поговорю с ним, – решает он, глядя на чрезвычайно довольного собой друга. Марк вскидывает бровь, но кивает, спрашивая, как выполнил Билли сегодняшнюю миссию… А Билли чувствует, что не готов рассказать о солёном привкусе невероятно мягких губ никому. Даже самому близкому другу. Поэтому он пожимает плечами и с преувеличенной бодростью заявляет, что не успел ещё воплотить план в жизнь. Марк хмыкает и советует поторопиться. Билли кажется, он и так слишком поторопился.
На следующий день Арни шугается его, как огня. И Билли снова – это становится похоже на традицию – тащит юношу в туалет, запирает дверь, чтобы им никто не помешал, и смотрит внимательно на омегу. Арни непривычно бледен, а под глазами залегли синяки. Билли протягивает руку, игнорируя нервную дрожь юноши, касается его щеки, лаская мягко бархатистую кожу, а потом вздыхает, склоняя голову набок:
– Зачем тебе нужно было поддерживать слухи о том, что ты тупая моделька?
Арни усмехается, теряя свою нервозность (Билли делает вывод, что омега до чёртиков импульсивен и является человеком настроения), пожимает плечами, отводя всё же взгляд:
– А лучше было, как ты, играть в книжного червя, которого волнует только учёба?
– Я не… – начинает Билли, но прикусывает губу. А ведь и правда, играет. Кажется, у них ведётся соревнование – кто кого лучше понял за три года совместной учёбы. – Впрочем, это не так важно. Мои стремления понятны – я не хочу, чтобы меня тревожили, сейчас мне и правда важна учёба. Почему ты?
– Потому что модели, как правило, выбирают себе в бойфренды избранных, и остальные даже не лезут, считая таких шлюхами, – огрызается, покраснев от гнева, Арни. Билли совестно; он опускает взгляд, потому что Арни точно знает, что и Билли считал его таким. – А попросить знакомых альф поиграть в твоих парней – дело проще простого. И плата мала. Пара поцелуев на публику.
Альфа трёт горло. У него в голове не укладывается, что Арни – не тупая шлюха с мечтой поехать в Милан. Билли пронзает острая и тем страшная мысль: а что, если эти альфы, которые играют в парней Арни, претендуют на сердце этого странного омеги? Почему-то от этой мысли больно и мерзко. Билли улыбается, склоняя голову набок, и произносит почти шёпотом:
– Я могу сыграть твоего парня. И даже бесплатно.
Арни поджимает губы, молчит, явно раздумывая, шутит Билли или говорит серьёзно; на красивом лице такая гамма чувств, что альфа и не думает торопить юношу – жадно ловит каждый оттенок эмоций. Наконец, Арни вздыхает, трёт переносицу и, копируя тон Билли, интересуется:
– Зачем это тебе?
Билли хочется сказать: «Потому что я влюблён в тебя», но он сдерживается. Пожимает плечами, выдавливает улыбку:
– Я хочу получше тебя узнать. Моя единственная плата – проводить вечера с тобой.
Звенит звонок, и Арни, до чёртиков пунктуальный, нервно озирается, теребит браслет на своём запястье и, наконец, кивает энергично, из-за чего крашеные пряди падают на плечи:
– Да, я согласен. А теперь – на лекцию.
– Точно согласен? – переспрашивает Билли, отпирая дверь.
– Да, да, только давай поторопимся…
***
Новость о том, что Арни и Билли встречаются, производит фурор. Весь институт стоит на ушах, и даже преподаватели, кажется, обращают на эту парочку больше внимания, нежели на остальных. Билли плевать. Билли счастлив. Они и правда проводят каждый вечер вместе: иногда гуляют по набережной, с которой открывается потрясающий вид, иногда сидят дома у Арни (тот наотрез отказывается посетить квартиру Билли), обсуждая всё на свете.
Билли кажется себе таким глупым – как он мог считать, что этот мальчик, который взахлёб обсуждает с ним книги и искренне обижается, проигрывая в очередной «стрелялке», думает только о шмотках? Билли стыдно. Арни знает, что Билли так думал – и от этого стыдно вдвойне. Омега ни в чём его не винит, ведёт себя так искренне и естественно, что Билли влюбляется всё сильнее, пропадает в омутах глаз…
А их отношения по-прежнему стоят на ступени «прикинемся парочкой». И спустя месяц такой игры Билли решает, что всё пора менять. Он не знает, как отреагирует Арни, но Билли кажется, что тот тоже хотя бы симпатию к нему испытывает. Не зря же альфа так часто ловит на себе взгляды омеги, и не зря же Арни густо краснеет, видя, что его взгляд замечен.
И в сегодняшний вечер, решает Билли, он предложит Арни встречаться. Он даже готовит речь, потому что знает, что не сможет придумать ни строчки под взглядом омеги. Вот только всё срывается. Арни, не пришедший в институт, звонит Билли и хрипло шепчет, что заболел, и прогулка откладывается. Он даже не представляет, что творится в этот момент в душе Билли.
Становится плевать на всё. На речь, на букет цветов, который Билли купил для Арни… Альфу одолевает беспокойство, и он выбрасывает цветы куда-то в сторону, полностью поглощённый своими переживаниями, да спешит к остановке. Пять минут ожидания, полчаса в переполненной маршрутке – и вот он, ставший таким знакомым дом. Билли выскакивает из маршрутки, летит, не разбирая дороги… По пути – аптека, и альфа влетает туда, скупает все подряд лекарства: от кашля, от головной боли, жаропонижающие… Продавец смеётся, делает огромную скидку, а Билли хватает только на «Спасибо» – ему кажется, что он безбожно опаздывает.
В подъезде, в который альфа проникает благодаря так вовремя вышедшей на улицу женщине-бете, стоит густой запах сладкой вишни. И у Билли дрожат пальцы. Он усмехается криво. Вот как. Арни совсем не болен. Пакет с лекарствами кажется очень тяжёлым, но Билли упорно бредёт на пятый этаж – и, не в силах постучать, сползает на пол у знакомой двери. Аромат течного омеги дразнит, сводит с ума, и у Билли стоит так, что почти больно. Он тяжело дышит, прижимаясь затылком к холодной стене, а потом слышит хрипло-отчаянный шёпот из-за двери:
– Я знаю, что ты здесь.
Арни, открывший дверь, едва стоит на ногах; он кутается в огромный халат, дрожит, зажимая нос рукой, и выглядит так сексуально, что Билли с трудом удаётся сдержать порыв разложить омегу прямо здесь. Вместо этого, тушуясь, Билли протягивает пакет и негромко говорит:
– А я тут… Лекарства тебе принёс.
Арни смеётся – смех сменяется низким стоном, и омега с тихим ойканьем зажимает себе рот, начиная пятиться. Билли заходит в квартиру, закрывая за собой дверь, и смотрит на омегу. Тот, в этом неудобном халате, при каждом движении открывающем стройные ноги, со струйкой остро пахнущей смазки, текущей по бедру – и вниз, до лодыжки, с пятнами румянца на щеках, выглядит до невероятного желанным. Билли совсем не хочется, чтобы они сейчас, отдавшись власти природы, переспали – потом обоим будет мучительно стыдно. Вот только как же пойдёшь против природы.
Два шага – и худенькое тело в его руках. Арни громко всхлипывает, дрожащими пальцами цепляясь за плечи альфы, прячет лицо у него на груди и гулко шепчет:
– Мы ведь не должны…
– Я люблю тебя, – просто отвечает Билли. Он и сам не знает, какой чёрт дёрнул его за язык, а потому краснеет. Омега молчит. Долго молчит, прижимаясь к Билли и подрагивая, с ума сводя своим ароматом. А потом хрипло выдыхает:
– Билли, я…
– Не надо, – альфе не хочется слышать оправданий. Он проводит ладонью по спине омежки, задирая халат, а после и отбрасывая в сторону, и Арни, оставшийся в одном белье, насквозь промокшем из-за смазки, кажется до ужаса смущённым. Билли уже всё равно. Сейчас в его руках прекрасный омега, и, если не он, Билли, то кто-нибудь другой.
Билли приподнимает омежку, вынуждая обхватить стройными ногами его бёдра, и тащит на кухню. Арни вскрикивает, когда его опускают на холодный стол, и прижимает к себе попытавшегося отстраниться Билли, смотрит в синие глаза и шипит разозленно:
– Только попробуй.
Билли смеётся – его омега в минуты злости совершенно очарователен – и (наконец-то!) целует столь желанные губы. Арни стонет в поцелуй, обнимает Билли за шею, притягивая к себе ещё ближе, будто бы это возможно; его запах такой густой и сладкий, что у Билли кружится голова, голова становится тяжёлой и пустой, а возбуждение причиняет боль.
Он лишает омегу последней одежды – Арни на это снова стонет, прижимается задницей к столу, елозит маленьким аккуратным членом по животу Билли, и альфа неожиданно для самого себя стонет, а потом принимается поспешно раздеваться. Рубашка, галстук, брюки, трусы – плевать, всё летит на пол. Арни кусает губы, когда Билли целует его в шею, снова мелко вздрагивает, лихорадочно шарит горячими ладонями по спине альфы… Билли шепчет, отрываясь от нежной кожи:
– Когда в последний раз сексом занимался?
Арни густо краснеет, поводит плечами, смущаясь, и отвечает тихо-тихо, на грани слышимости:
– Два года назад.
Билли усмехается, стирая клеймо «шлюха» очередным поцелуем. Арни всхлипывает, подаётся навстречу, сам углубляя поцелуй, и снова елозит задницей по столу. Почему-то это зрелище сводит Билли с ума. Он отстраняет омегу от себя, разворачивая спиной и заставляя опереться локтями на столешницу, гладит Арни по пояснице… И, плюя на растяжку (в конце концов, Арни не девственник, а течка сделает своё дело), приставляет головку к анусу омеги и медленно входит.
Арни стонет – то ли от боли, то ли от удовольствия – прогибается в спине. Билли замирает, поглаживая омегу по животу, выцеловывает плечи, линию позвоночника, ямочки на пояснице… Омега тяжело дышит, то и дело сдувая со лба крашеные пряди, а Билли, будто бы мантру, шепчет лихорадочно: «Расслабься».
Арни поворачивает голову к Билли, еле заметно кивая, и для альфы это – спусковой крючок. Он сжимает крутые бёдра юноши, выдыхает, оставляя засос на тонкой шее, и начинает двигаться. Сейчас Билли не хочется нежничать – он займётся этим потом, когда течка пройдёт, и Арни будет способен всё воспринимать нормально, а сейчас… А сейчас он рвано и хаотично толкается в омегу, а тот стонет, хрипит, царапает ногтями столешницу, выгибается так, что Билли даже страшно становится – вдруг позвоночник себе сломает.
Стоны Арни сводят Билли с ума. Он и сам стонет, готовый закричать, покрывает беспорядочно поцелуями плечи и спину юноши, сжимает его бёдра так, что завтра те наверняка расцветут синяками. Билли плевать. Сейчас ему так хорошо, что думать о завтрашнем дне совершенно не хочется.
Оргазм подобен взрыву, и Билли вжимается в податливое тело до упора, впивается зубами в шею омеги, оставляя метку. Арни в его руках кричит, бьётся, дрожит, скребя ногтями столешницу, а потом тоже кончает – и обмякает, ощущая набухающий узел. Билли плевать сейчас даже на чёртову сцепку – та рано или поздно кончится, и тогда…
Из-за часа, проведённого в такой неудобной позе, после того, как сцепка распадается, Билли не сразу находит в себе силы выпрямиться. Он смотрит на омежку, на белесые разводы спермы, на синяки, укусы, поцелуи, засосы… И улыбается. А потом тащит вялого, сонного Арни в душ, где омегу настигает очередной спазм, и Билли снова трахает его – нежно, осторожно, будто бы клянясь в любви. Последующие дни оба только сексом и занимаются, прерываясь лишь на еду и сон, и почему-то Билли это кажется правильным.
А потом Билли мнётся, не решаясь произнести самых важных слов, смотрит на омегу со смущением и стыдом и никак не может найти в себе силы… Арни натягивает вымученную улыбку, попивая горячий чай, а потом констатирует:
– Переспали.
– Да, – соглашается Билли, как-то неловко оглядывая небольшую кухню и самого омегу, растрёпанного и совершенно потерянного, а потом произносит, сам себя презирая за такие слова:
– Ну… Я пойду?
– Иди, – на секунду во взгляде омеги мелькает что-то странное, но он тут же переключает всё своё внимание на остывающий чай. Билли мучительно стыдно, но всё, на что его хватает, - это провести ласково пальцами по метке, красующейся на шее Арни. Кажется, омега даже не заметил ещё её. Или заметил, но не смог поверить, что это действительно метка. Билли не знает. У него на душе такая сумятица, такой сумбур…
В институте всё по-старому. Только Арни и Билли, продолжая играть в парочку, друг друга избегают. Однокурсники шепчутся, мол, поссорились. А Билли смотрит на Арни, бледного и явно не высыпающегося, и сердце рвёт виною. Его хватает на месяц. А потом Билли, как какой-то первоклассник, пишет Арни записку: «Я люблю тебя. Давай встречаться. По-настоящему», подбрасывает, воровато оглядываясь, в сумку омеги, мотает себе нервы представлениями о том, как юноша его отошьёт…
А на следующей перемене Арни подходит к Билли, при всех садится к нему на колени, обнимает за шею и целует так, что у альфы дыхание спирает. А потом – так, чтобы слышал исключительно Билли – шепчет, опаляя горячим дыханием ухо альфы:
– Ещё раз ты так со мной поступишь – оставлю без яиц. Ясно?
– Это ты… про метку? – севшим голосом спрашивает Билли. Арни, совершенно не похожий на того всхлипывающего от каждого действия омегу, каким был он во время течки, усмехается:
– Это я про то, что ты бросил меня после того, как поставил метку и заделал ребёнка.
Билли готов лишиться чувств от последних двух слов. Ему не хватает дыхания, а мягкая улыбка Арни – его омеги, любимого, дорогого – рвёт сердце на части. И Билли уже плевать на всё: на то, что все однокурсники сверлят их взглядами, на то, что уже пришёл преподаватель. Он прижимает Арни к себе, целуя снова и снова, и чувствует себя до безобразия счастливым.
***
Сейчас Арни совсем не похож на ту тупую модельку, образ которой столь тщательно поддерживал. На омеге просторная рубашка, не скрывающая достаточно большой уже животик, и свободного покроя летние штаны. Он сидит на скамейке, чуть жмурясь от солнца, и то и дело сдувает со лба каштановые волосы – это его натуральный цвет, краска давно сошла.
Билли носит чёрт знает где, и Арни, ставшего совершенно капризным, это раздражает. Он недовольно пыхтит, то и дело поглаживая живот, и обещает малышу: «Придёт отец – кастрируем!» Сын полностью поддерживает порыв омеги, слабо пинаясь. Эти пинки вызывают у Арни сумасшедшее чувство нежности и глупую улыбку.
Наконец, Билл приходит с двумя рожками мороженого – протягивает Арни один, и тот берёт, не забывая сверлить своего парня тяжёлым взглядом. Но Билли улыбается так мягко, что Арни не выдерживает, улыбается в ответ и, прижавшись плечом к плечу альфы, тихо шепчет:
– Он опять пинается.
– Не терпится вырваться на свободу, – смеётся Билли и подмигивает Арни. – Особенно когда родители творят такое…
– Дурак, - надувается Арни, впрочем, не забывая о мороженом. – Вот не дам тебе больше, и всё тут.
Билли смеётся, и даже его поза говорит: «Дашь, любимый, дашь». Арни приходится это признать. Омега раздражённо сопит, но мгновенно тает, стоит Билли приняться поглаживать его живот, и только из природной вредности бурчит:
– А я свадьбу хочу.
Билли смеётся, целует юношу в уголок губ и приобнимает, стараясь не испачкать мороженым:
– Хоть целых две.
– Нет, зачем мне две, хватит и…
Билли не слушает. Он смотрит в синее-синее небо, поглаживает живот вдохновлено вещающего о чём-то омеги и думает, что иногда ошибаться так здорово.
