***
Мы были в студии. Романа еще на было, так что Толя сидевший на диване просто махнул нам с Артемом рукой и дальше залип в Телефон. Ну, а я почти сразу ушла распеваться с Тёмой и Никитой. Киса сонный был, так что мы с Артемом решили позаниматься и дать возможность ребенку хоть немного, но вздремнуть с берушами в ушах. — Тём, давай. — я приложила одну его ладонь к своему солнечному сплетению, чуть пониже груди, а вторую на его грудь и положила сверху свою руку, — Дышать тут нужно, а не животом! — Марин, ты не даешь сосредоточиться! — на самом деле я ничего такого не делала, просто пела припев из песни Седаковой «Привыкаю», чтобы показать правильное дыхание. — Я не даю?! — он меня сам отвлекает, а виновата я, шикарные мужики, правда! — Да, ты. Как можно петь, что ты, — он запел кусочек припева, — Привыкаю я к твоим глазам,/Привыкаю я к твоим губам,/Как заставить сердце замолчать,/Если от любви хочу кричать. — Что я? — я улыбнулась, сейчас он все правильно спел: и дышал правильно, и скорость правильную подобрал. — Что, Тёма? — Ты не можешь привыкнуть к моим губам. — переводя руку с солнечного сплетения на мою талию, сказал он. — Я бы не смог привыкнуть. — А ты себя и не поцелуешь, чтобы привыкнуть… — не отталкивая, но и не давая себя поцеловать, говорю я и чувствую, как муж проводит кончиком носа по моей щеке. — Чисто спел, кстати. Теперь иди Никиту буди. А сам отдыхай. Позже вместе все петь будем. С Никитой было проще на этом занятии, нежели с Артемом. Потому что парень сейчас не интересовался ничем кроме своего… ну и общения с парнями. Что, по секрету вам скажу, очень сильно на него влияет… Сами понимаете, Никита — самый младший в группе, а у парней, так уж повелось, что нет-нет, но они будут обсуждать кто и как, а это «как» самое главное, провел ночь… Так что его, конечно же, будоражили касания девушки, тем более под грудью, пусть и ладонь лежала на солнечном сплетении, но, тем не менее, тепло тела, я бы даже сказала жар, который все еще будоражил саму меня после касаний Артёма, делал свое дело и мальчишка был слегка рассеян. — Никит, ты пальцами-то аккуратней. — я и не заметила, как подошел Артём и встал за моей спиной. — А что такое? — искренне не понимал парень. — Пальцы контролируй, а то будешь держать микрофон иначе. — Ой. — мальчишка одернул руку сразу и чуть покраснел, оказалось, что большой палец его расположился в ложбинке между груди, а указательный и средний почти уверенно переместились на мою левую грудь. Вы спросите меня, почему я не почувствовала? Наверное, все потому же, почему многие, отдающие всего себя с головой в любимое дело, не замечают многого. Зато теперь я очень четко ощущала теплые руки, что со спины поползли по моей талии и, заключив ладонями замок, притянули меня к своему обладателю. Все же я очень соскучилась по размеренному дыханию, ощущаемому затылком. Соскучилась по легкой мурашке, от осторожных движений его больших пальцев совсем рядом с белой пуговицей в районе пупка. — Тём, может не нужно так жестоко? К тому же Киса ничего не сделал ведь. — откидывая голову на плечо парня, произнесла я и все еще продолжала млеть от мурашек — Да, погорячился. Никит? — Да ничего. — мальчишка улыбнулся и уселся в кресло-мешок, — Я понимаю, что ты влюбился в нее по уши. — Это… что? — сначала Артем хотел что-то сказать, а потом посмотрел очень удивленно на своего друга, а мы с Никитой уже смеялись так, что не остановить. — Мариш, что такое? — Рома просил позаниматься с Толей. — я вывернулась из объятий мужа и напоследок услышала немного недовольный рык.***
Доброе утро, любимый. Надеюсь, у тебя хороший день будет. Твоя девочка по тебе очень сильно соскучилась. Целую-обнимаю, твоя кошечка. Доволен таким? Или не достаточно рвотно? Роман, мягко говоря, в семь утра такой СМС от своего малыша не ждал. Он мог прочувствовать язвительно-издевательский тон девушки сквозь эти слова и прочитать ее голосом. Обиделась, все-таки. Черт возьми. Марин, прими, пожалуйста, Толика. У меня форс-мажор. Прости, я как смогу, так приеду. Отправив это второму тренеру, мужчина поставил грязную посуду в раковину и пошел собираться. Маршрут поменялся с утра пораньше. Семь утра. Только встала, не более того. Значит, поедем к ней домой. Брюнет начинал откровенно нервничать. Нет. Не хотел он, чтобы закончились именно эти, еще даже толком не начавшиеся, отношения. Не хотел, чтобы его малыш злился и обижался на него. В дверь тарабанить пришлось долго. Настя явно не ждала утренних гостей, поэтому открывать не торопилась. Явно еще и в глазок не смотрела, ведь улыбка была на лице. Так фальшиво радоваться она не умела. — Доброе утро. — улыбка медленно сползла, а в нежных глазах стала появляться искорка обиды и боли. В попытках психологической защиты, она запахнула шелковый халатик. — Если бы. Заходи в дом. — Роман затолкнул ее внутрь, закрывая за собой дверь. — И что это было? — Где? Не поняла тебя, любимый. — да, актриса она прелестная. — У меня все отлично. Утром встала. Написала тебе сообщение. И счастливо побежала дальше, принимать душ и завтракать. Чего и тебе желала, собственно. — Милая, ну что за концерт? Что случилось? Чем я тебя обидел? — брюнет попытался коснуться ее руки, но она отдернулась хлеще, чем вчера в студии. — Ничем, милый, все чудесно. — Настя похлопала глазками. — А теперь, с твоего позволения, я бы хотела и свой кофе допить. Судя по тому, как быстро ты приехал, свой ты уже попил. И еще, пятнышко от кофе под воротником. Отвернувшись от своего гостя и радуясь своей победе (вышло не заплакать, как вчера вечером дома, и еще и побесила его, прекрасно), девушка полностью проигнорировала гостя и вернулась на кухню походкой хозяйки. Спокойно присела и стала попивать горячий напиток. — Малыш, объясни. Я не медиум, читать мысли не умею. Тем более, женские. Нет, я не доволен, это насчет твоей СМС-ки. Я не доволен, пока ты не прочувствуешь, что ты написала. Не надо писать мне, что ты меня любишь, если ты пока этого не чувствовала. Пиши, что есть. Скажи, что случилось? — каждое слово вызывало все больше и больше желания плакать, но срываться нельзя. Нельзя дать увидеть слезы. — Ничего, Ром. Все хорошо. Ты хотел, получи. Все нормально. Тебе пора на работу, опоздаешь. Желание пить и есть отрезало. Блондинка со злостью вылила оставшееся содержимое кружки и швырнула ту в умывальник. С желанием пройти мимо мужчины в спальню, она постаралась втиснуться между ним и вторым углом двери, но с ним такое не пройдет. Пока не поговорит с ним, никуда не пойдет. — Мы разговариваем, тогда иди. — Ром, пусти. Пожалуйста, отпусти меня. — выдержка заканчивалась и оставалось два варианта: либо заплакать, либо просто накричать, и потом заплакать. — Нет. Почему ты на меня обижена? — спокойно спросил брюнет, поворачивая ее обратно в кухню. — Я просто так не могу! Почему нам просто нельзя быть вместе? Мне двадцать пять лет, а я буду от тебя ждать СМС и букета цветов, или шоколадки? Мне не пятнадцать! Еще пойди мне на асфальте мелом признание в любви напиши под окнами! Не смеши меня, пожалуйста! Мы взрослые люди! Мы оба хотим чего-то друг от друга! Я хочу мужчину, хочу семью, хочу, чтобы меня любили по-человечески, в конце концов! А что тебе от меня надо, я не понимаю? Это секс, или что это? — последнее вырвалось всхлипом; в это верить не хотелось. Закон подлости начинал действовать. — Я не хочу себя ограничивать, просто потому, что еще не прошло достаточно времени! Хочу тебя поцеловать, хочу с тобой заниматься любовью, хочу просто проводить с тобой время! Просто с тобой быть! Мне не нужны от тебя цветы, мне не нужны рестораны или деньги, или танцы по вечерам, не знаю! Я просто хочу присутствия! — она отвернулась спиной, едва почувствовала влагу на щеках. Черт. — Мне не нужны все эти сообщения по типу того, как я тебе прислала. Если ты не хочешь чего-то серьезного, прошу, не мучай меня, пока я не влюбилась достаточно крепко. Сейчас я смогу пережить. Позже, не знаю. Я сильно привязалась, но все будет хорошо. Просто уйди. И номер убери с тумбочки. Чтобы неповадно было. Как ей больно. Ей страшно, больно, и обидно. Его мужская выдержка, существующая как раз для того, чтобы не спугнуть ее своим напором и желанием, бесполезна. Она хочет большего. Семью. Ей нужен этот самый напор, чтобы чувствовать себя любимой и желанной. Она не может без него усвоить, что ее любят. И плачет. Тихо стоит и слезы пускает. Почему она не может плакать сразу? Без крика? Плечи дрожат. Черт, нельзя так просто стоять. — Ты не могла мне вчера этого сказать, малыш? Я даже могу поспорить, что ты плакала и вчера. Если бы я не приехал, ты бы мне так и не рассказала? — девушка отрицательно качает головой. — Почему? Научись мне верить. — Роман подходит впритык и крепко обнимает ее за плечи, растирая их. — Девочка, так ничего не построить, если будешь молчать о том, что ты чувствуешь. Я хочу для тебя лучше. Хочу дать тебе почувствовать отношения. Как это должно быть. Согласен, я перегнул, по-видимому. Будем проводить время, будем делать что-то вместе. — Что тебе от меня нужно? — сдавленно спросила блондинка. — Только секс мне от тебя не нужен. В ту ночь, в клубе, я был явно трезвее чем ты. Тебе было плохо. Ты хотела все забыть, поэтому и поцеловала меня. Неважно, пьяная ты или нет, твои глаза говорят все. Актриса ты прекрасная, по тебе ГИТИС плачет, но я верю твоим глазам больше. Утром я мог просто исчезнуть. Но не хотел. Потому что хотел поговорить. Я не хочу тебя бросать. Иначе и на характер твоего сообщения сегодня я бы просто забил и придумал что-то похожее. И не просил бы подождать. А имел бы тебя как хотел. Когда хотел. — Тогда почему? Почему мы должны с тобой подождать? — еще тише спросила девушка, все еще не смея поворачиваться. — Будем с тобой вместо плавной прогулки, бежать быстрее. Малыш, не скрывай. Не скрывай от меня эмоции. И слава Богу, что тебе не пятнадцать. Иначе меня бы посадили за секс с несовершеннолетней. — Настя едва-едва улыбнулась, наконец немного разжимаясь в руках своего мужчины. — Повернись ко мне, пожалуйста. Да уж, боли в глазах было море. Но обиды — нет. Она рассказала. Только вера, сильная вера в него. Чтобы удержаться, Анастасия закусывает губу и цепляется за предплечья Ромы крепче. Брюнет вздыхает и прижимает ее голову к себе. Еще один всхлип. Мягкий поцелуй в висок. — Иди сюда. — мужчина немного отталкивает, и целует по-настоящему, в губы. Глубже, ярче, заставляя ее успокоиться. Чтобы не плакала. И убедилась. — Молодец. Плачь при мне. Я должен видеть. — Зачем, чтобы болело еще и у тебя? Оно мое. — И мое. Ты же, моя. Я тебе что говорил, милая? Вылечим, поправим. Нигде болеть не будет. И научись сразу плакать. Мне ясно, что ты долго время одна и привыкла быть сильной, но позволь себе плакать, когда хочется. По крайней мере, мне. — она смотрела на него таким взглядом, словно… Не поверила. — Что? — Я плачу из-за мужчины. Дожилась, в двадцать четыре года. Я разводилась, и то, не плакала. Кошмар. — со своих переживаний, Настя рассмеялась, снова утыкаясь мужчине в грудь и запуская руки под его джемпер. Рома смеется, позволяет ей это сделать, и снова целует. — Я не прошу тебя на мне женится, Ром. Просто не могу терпеть настолько долго, с твоими всеми букетами и шоколадками. — Малыш, я тоже очень тебя себе хочу. Просто хотел, как правильно. А тебе, оказывается, надо сразу все. — Роман стал целовать шелковистые волосы. — Будет все. Моя, малыш. — Кстати, готовишь ты отлично. Все блинчики утром съела. Объелась. Вкусно было. — она и сейчас облизнулась, уже чуть более довольная, шмыгнула носом. — Я рад. Сильно меня кривляла? — Ага.