Если бы Ханатаро остался последним?
Ханатаро было холодно. И еще больно. Вокруг снег. Откуда в Уэко Мундо снег? История Ханатаро началась внезапно, когда на него спихнули чье-то задание: прибирать в камере. Убираться было для Ямады не впервой, но сейчас все было немного иначе – в камере находилась опасная преступница, нарушившая один из важнейших законов Готея. Мало того, она была еще и дворянкой, а это делало проступок и того тяжелее. Поджилки у Ханатаро так и тряслись, когда он представлял, как эта ужасная женщина – почти лейтенант тринадцатого отряда – будет следить за ним, от чего он будет падать еще чаще и еще нелепее. Поговаривали, что эта самая Кучики, принадлежавшая к одному из Четырех Домов, собственными же руками убила Шибу, который раньше занимал эту должность. Собрав всю волю в кулак, седьмой офицер четвертого отряда зашел в комнату, где содержали эту своевольную и рискованную особу. В глаза сразу бросился лейтенант шестого отряда, Абарай Ренджи – высокий, огромный, огненноволосый и почти дикий в своей силе. Тем меньше казалась фигурка, сидящая на стульчике за решеткой. Что? - А, уборщик, - облегченно вздохнул Абарай, снова облокачиваясь на железные прутья. Сразу видно, бывалый в одиннадцатом отряде – только там можно научиться такому презрению к четвертым. - Ладно, Рукия, ты, главное, не раскисай – все будет хорошо, - почти ласково говорит бывший одиннадцатый и поспешно скрывается за дверью, не дожидаясь ответа. Эта Рукия и не отвечает. Головокружительное падение – и Ханатаро сжимается на полу, мгновенно представляя презрение, которое сейчас увидит в ее глазах. Осторожно поднимается. - Прощу прощения, госпожа Кучики… - Рукия. Ямаду словно ударили – он встрепенулся и поднял взгляд. Глаза у нее были большие – детские. Волосы чуть длиннее, чем у самого Ханатаро, но, конечно же, не торчащие во все стороны, как у него, а спадающие аккуратными локонами на спину. Кожа бледная-бледная, чуть темнее юкаты, надетой на худощавое тело. Парнишка сразу же покраснел – хоть она и казалось маленькой, словно девочка, но была уже далеко не ребенком. Он мысленно отвесил себе подзатыльник и отругал за наглость: смотреть госпоже прямо в глаза, разглядывать ее грудь! Бедняга покраснел еще сильнее, но, наконец, решился подать голос, надеясь, что та не заметила его любопытного взгляда. - Простите, госпожа? - Называй меня Рукией, пожалуйста, - ее взгляд чуть теплеет, а губы растягиваются в легкой улыбке – это он видит, снова позволив себе поднять на нее голову. - Я? Как… - Как тебя зовут? – чуть-чуть нетерпеливо перебивает его девушка. Нетерпеливо… но ласково. - Ямада Ханатаро, - кланяется, слышит тихий смешок, - но вы можете называть меня просто Ханатаро. Молодая шинигами почти смеется – только, кажется, смеяться она не умеет. - Спасибо, Ханатаро. Он в третий раз поднимает к ней лицо. - Можешь рассказать мне, Ханатаро… Что там происходит? И больше не опускает. Просто не может не смотреть. Оказывается, лейтенанта шестого отряда вовсе не приставляли к ней – Ренджи сам, добровольно, целыми днями «проведывал» подругу. Именно подругу – хотя представить такое сложно, глядя на громадного широкоплечего бывшего одиннадцатого и совсем небольшую госпожу Рукию с ее синяками под глазами и аристократической бледностью. Каждый раз во время визитов девушка бойко прогоняла шумного лейтенанта. Чтобы не смотрел на нее лишний раз, чтобы не видел, что наделал, приведя ее сюда. Рассказала она и о мире живых, таком настоящем и нереальном, ярком, увлекательном и странном. И чаще всего в ее словах мелькало имя. Госпожа Рукия произносила это имя с каким-то удивительно теплым придыханием, хотя каждый раз ее лицо искажалось от невыносимой боли, когда она упоминала его. Куросаки Ичиго, в чью жизнь она принесла эту боль. Маленькие ладони сжимались в кулачки, а губы шевелились, описывая Ханатаро, как Ичиго согласился стать временным шинигами, как дразнил ее, как научил пить сок через трубочку, как ерошил волосы, как злился, если она подвергала себя опасности… Как не отпустил ее. А потом она спрашивала про детство Ямады, а он не знал, что и ответить. Рыжий парень с огромным тесаком не казался Ханатаро обычным мальчишкой. Ни капли. Куросаки Ичиго пришел из мира живых за Рукией. Чтобы вернуть ее. Чтобы она вернулась назад. Поэтому и черноволосому офицеру было наплевать, что он нарушает закон. Было все равно, что его прихлопнут в первой же драке. Он бог смерти, в конце-то концов! И он поможет Ичиго спасти Рукию. Чтобы она снова могла смеяться. Вопрос Гандзю снова всплыл в голове, и мальчишка недовольно заворочался. Красивая ли Рукия? Неужели Ичиго спасал ее потому, что она красивая? Что за чушь! Это явно не то, о чем следует думать, лежа в кровати, но он ничего не мог поделать. В голове раз за разом всплывал взволнованный крик Рукии. Она волновалась обо мне. Ямада тогда решил было умереть. Колени тряслись, а ладони вспотели, едва нащупывая зампакто. Гандзю бы увел ее – увел бы, несмотря на ненависть. Потому что она друг Ичиго. Потому что она друг Ханатаро. Друг ли? Парень перевернулся на другой бок. Он спасал Рукию не потому, что она красивая. Нет-нет. Просто потому, что это Рукия. Было жарко, сон не шел, и Ханатаро все ворочался и ворочался, сминая ткань на футоне. Редкие встречи, эти мягкие добрые улыбки, эти теплые темные глаза на маленьком бледном личике. Рукия готовилась к Зимней битве, в которой Ямаде Ханатаро просто не было места. Она тренировалась с рыжеволосой подругой. Она училась. Едва заслышав об опасности, грозящей друзьям в Каракуре, шинигами бросилась к Сенкаймону. Почти что лейтенант, беспощадная к врагам валькирия – разве придет такое в голову, когда посмотришь на эту хрупкую маленькую девушку с невероятно серьезными глазами, что утопает в собственном кимоно? Всего лишь седьмой офицер поспешно отбросил дурную мысль о том, что спешила она вообще-то к Ичиго. Правильно спешила. Правильно. Это логично, черт возьми! У нее красивый зампакто – кристально-белый, будто лед, припорошенный снегом. И она сама… Нет. Ничего. Ее просто следует вылечить. А защищать ее должен господин Кучики. Вот уже который день он идет. А может, всего лишь час. А может, вечность… не хочется ни пить, ни есть, ни спать. Холодно только. И больно немного. Хочется просто найти выход. Мягкий туман обволакивает, гладит по щекам, нежно дотрагивается до век. На лицо падает снежинка. А там Пустые. Уродливые, огромные, злые, голодные Пустые. Целый скоп ужасающих чудищ. Он же раненный и замерзший. Страшно, Ханатаро, а? А ведь и, правда, страшно. Слишком много даже для сильного бойца – а ведь Ямада всего лишь жалкий седьмой офицер. За шиворот попадает снежинка. И вдруг вспоминается – просто так – ведь у нее снежный зампакто. Среди пустых мерещится мужчина. Обычный такой, в мире живых полно похожих: среднего роста, копна каштановых волос, квадратные очки. И улыбается мужчина, по-доброму, по-отечески – хотя откуда Ямаде знать, у него отца же не было никогда. Ну, в общем, дружелюбно выглядит незнакомец. В руке несет две чашки: одну себе, наверное, вторую… Ханатаро что ли? Когда мужчина подходит ближе, в нем с удивлением узнается капитан пятого отряда. Бывший капитан. И все-таки понимает парень, что не просто так Айзен к нему идет. С Пустыми то. Хочется забиться в угол, спрятаться, чтобы не нашли да и забыли вообще про него. Умирать жуть как не хочется. На коже выступают мурашки – снег падает. В Уэко Мундо – и снег, чудеса? Ямада глубоко вдыхает сухой воздух пустыни. - Рукия. Убежать бы куда… - Называй меня Рукией, пожалуйста. Дрожащие пальцы смыкаются на рукояти зампакто. Если уж отдавать свою жизнь, то отыграться подороже. Чтобы перед снегом не было стыдно. История Ханатаро не длинная, но и не короткая. Просто очередная история. Но… Спасибо тебе за нее, Рукия.~конец~