* * *
Однажды кто-то – Стайлз не помнил, кто именно, да и вряд ли это имело значение – сказал ему, что настоящее похмелье, как и кофе, занимает свое место в жизни человека только после двадцати лет. - Кофе? – спросил тогда Стайлз. – Кофе-то тут причем? Тот человек объяснил, что, согласно его наблюдениям, молодые люди до двадцати лет могут преспокойно вылакать галлон кофе на ночь, а потом упасть в кровать и уснуть, как ни в чем ни бывало. Стайлз, которому тогда едва исполнилось пятнадцать, и кофе, особенно в комплекте с аддераллом, был его самой любимой вещью на всем белом свете, энергично закивал, подтверждая правоту этих слов. - Также и с похмельем, - объяснил таинственный кто-то, разводя руками. – Пока тебе не стукнет двадцать, что такое настоящее похмелье, тебе не понять. Стайлз вспомнил эти слова, проснувшись на следующее утро. И лишний раз убедился в их правдивости, по крайней мере по отношению к нему. По всем законам жанра, голова у него после вчерашних подвигов должна была раскалываться на части, рот – умопомрачающе вонять, а глаза – быть красными, словно у как следует накуренного торчка. Изо рта пахло не розами, это точно, однако в остальном ситуация была далеко не такой плачевной, какой могла бы быть. Выбравшись из-под одеяла и добравшись до ванной, он произвел учет повреждений и остался доволен. Голова побаливала, но не слишком сильно – ничего такого, с чем не справился бы стакан свежего апельсинового сока и одна-единственная таблетка аспирина. Глаза немного опухли, губы потрескались, и он был гораздо бледнее, чем обычно, однако в общем и целом диагноз был утешительным. По крайней мере во всем, что касалось его физического самочувствия. О том, что творилось в голове, Стайлз и думать не хотел. Умывшись и почистив зубы, он натянул поверх футболки, в которой проснулся, домашний свитер и спустился вниз. Вернее, попытался спуститься – голоса, доносящиеся из кухни, заставили его замереть на середине лестницы. - ...потом он нашел Эрику и привел ее в туалет. Правильно я говорю? - Правильно, - подтвердила Эрика. - Вот видишь. А потом снова вернулся в зал и отыскал меня. Ну, а дальше... - Дальше я сама видела, большое спасибо! – Стайлз перегнулся через перила и украдкой заглянул в кухню – как раз вовремя, чтобы увидеть, как его мать угрожающе наставила на Лидию свернутую газету. – Не могли оставить ботинки на веранде, дьявол вас побери? И кто-то задавил мою клумбу с гортензиями! - Знаешь, какой он тяжелый?! – возмутилась Лидия. – Чудо, что нам вообще удалось доволочь его до дома, не говоря уж про ботинки! Присутствовал большой соблазн оставить его отсыпаться прямо в гортензиях... - Ага! Значит, гортензии – это все-таки ты! Эрика, до этого старательно прятавшаяся за своей чашкой с кофе, издала странный звук, который наводил на мысли, что с гортензиями как-то связана скорее она, чем Мартин. - С гортензиями все будет в порядке, Кло, ради бога, убери газету, пока у Эрики не начался приступ... - Много ты знаешь про гортензии! Это очень, очень деликатные цветы, и следы чьей-то кривобокой парковки – не обижайся, Эрика, милая, - их совсем не красят! Стайлз решил, что пришло время активироваться. Его мать и Лидия, находясь в определенном настроении, могли сцепиться так, что не разрубишь и топором. Их споры возникали на ровном месте и взлетали на заоблачные высоты, принося обеим участницам массу удовольствия, а окружающим – недоумение и желание покрутить пальцем у виска. Он спустился по лестнице и уселся рядом с Эрикой, которая гипнотизировала чашку кофе напряженным взглядом. Лидия и Клаудия тут же с удручающим единодушием переключились на него: - Поверить не могу, Стайлз. Тебе что, пятнадцать лет? Даже Мейсон пьет лучше тебя! - Голова, наверное, болит? Ох, конечно болит, еще бы! Помню, когда я в твои годы... Стайлз прервал обеих, вскидывая руки: - Я в порядке, честное слово. А этот инцидент, который вы в таких подробностях обсуждали – можем мы никогда, никогда, вообще никогда больше не упоминать о нем? – Лидия открыла было рот, готовая возмутиться, но он опередил ее, перегнувшись через стол и поцеловав в щеку: - С днем рождения, Лидс. - Ох, – Лидия порозовела, расправила юбку на коленях и указала на ворох оберточной бумаги на полу, - Клаудия отдала мне твой подарок. - Что? НЕТ! Какого черта? Я хотел посмотреть, как ты будешь его открывать! - Я тоже хотела посмотреть, как зацветут мои гортензии, - мстительно сказала Клаудия. - Можем снова замотать его, а она снова его откроет, - предложила Эрика. Единственная из всех знакомых Стайлзу людей (если, конечно, не брать в расчет отца – тот обожал просыпаться в пять часов утра даже в выходные), она была жаворонком, однако этим утром выглядела усталой и невыспавшейся даже несмотря на эту свою особенность. Стайлз вдруг не к месту вспомнил, как она танцевала с Уиттмором и Лейхи... слабая, больная, неуверенная в себе девочка, обожающая строить из себя черт знает что. - Нет уж, не надо мне вашей жалости, ведьмы. – Стайлз бросил взгляд на аккуратно свернутый постер, торчащий из рюкзака Лидии. – Тебе... понравилось? Вопрос был чисто риторическим. Он знал, что ей понравилось. Не могло не понравиться. Он наткнулся на этот постер случайно, когда заскочил в магазинчик подержанных книг на Семнадцатой улице, чтобы передать владельцу коробку старых детективов в потрепанных бумажных обложках. Он делал это по просьбе отца. По неустановленным, начисто расходящимися с логикой причинам шериф Стилински обожал дешевое бульварное чтиво, и такие детективчики поглощал в невероятных количествах. Он читал их по вечерам, перед тем, как отправиться спать, или в свои редкие выходные, при этом не переставая иронизировать и жаловаться на непроходимую тупость главных героев, описываемых злодеяний и сюжета в целом. Почему он продолжал их читать, раз качество оставляло желать лучшего, ни Стайлз, ни Клаудия не знали, а спрашивать не решались, боясь спугнуть это явление: уж очень забавными были комментарии шерифа о происходящем на страницах, и ни сыну, ни жене не хотелось бы их лишаться. Так или иначе, рядом с книжным магазином располагался другой, точный профиль которого Стайлз затруднялся определить. Здесь продавалось все, что могло заинтересовать среднестатистического подростка, начиная футболками с логотипами популярных рок-групп и заканчивая зонтиками с ушами. Он часто глазел на завешанную всякой всячиной витрину, ожидая, пока Джим До-До, лысеющий, толстый и неизменно веселый владелец книжного закончит выкладывать книги и вернет ему ящик. Обычно в витрине не присутствовало ничего такого, за что ему хотелось бы отдать деньги. В тот день дела обстояли иначе. Постер висел по самому центру. Небольшой, зато тщательно исполненный, и напечатанный не на бумаге, а на холсте. На нем была изображена девушка в длинном белом балахоне, плачущая посреди ночного леса. Ничего особенного, если так разобраться, но у Стайлза при виде этой картины перехватило дух. Не то, чтобы девушка на холсте была похожа на Лидию – скорее, совсем нет. Некоторое сходство можно было заметить в длине волос, хоть Лидия Мартин никогда бы не позволила своим всегда чистым, всегда тщательно расчесанным локонам прийти в такое плачевное состояние. В остальном Лидия и плачущая (кричащая?) девушка различались, как небо и земля, но Стайлз все равно никак не мог отделаться от абсурдной уверенности, что между ними существует необъяснимая связь. И теперь, поймав взгляд подруги, он понял, что не ошибся. Лидия тоже чувствовала это, и тоже влюбилась в картину с первого взгляда. - Это... странно, - сказала она, поблагодарив его, расцеловав в обе щеки и приняв традиционное ежегодное пожелание («хоть в этом году, Лидс – научись, черт тебя дери, парковаться как следует. Не за себя прошу») – Она нравится мне настолько, насколько еще никогда не нравился ни один рисунок. Но когда я разорвала упаковку... понимаешь, у меня появилось такое чувство, будто я уже ее видела. Или даже, ну, была ей. Знаю, звучит так, будто по мне плачет Эко-Хаус, но, честное слово... - Я знаю, - подала вдруг голос Эрика. Ее голос показался Стайлзу слишком хриплым, а еще - каким-то неживым. – Я понимаю, о чем ты. Это чувство... как дежа-вю, только наоборот. При дежа-вю человек ощущает, будто уже видел что-то. А бывает... когда вроде бы помнишь что-то, чего еще не случалось. Как будто это... воспоминания о... о будущем. Понимаете, о чем я? Она замолкла, махнув рукой. «Я все равно не смогу как следует передать словами то, о чем думаю, так что будьте добры, пожалуйста, поймите меня без слов», означал этот жест. Стайлз и Лидия синхронно кивнули, не сводя глаз с постера, развернутого посреди стола. - Воспоминания о будущем... – протянула Клаудия, пялясь на рисунок вместе с ними. Потом пожала плечами: - Не знаю, о чем вы, я ничего не вижу. Наверное, этот рисунок открывает свои тайны только безголовым подросткам, а не таким старым кошелкам, как я. Или он просто заговорен от умных людей, ха! В любом случае – кто хочет еще кофе? Стайлз и Лидия вскинули руки. - Отлично, - обрадовалась Клаудия. – Тогда сделайте и мне тоже. И они засмеялись... Все они, включая саму Клаудию. Все, кроме Эрики. Услышав чужой смех, она подняла голову с таким видом, будто на какое-то время выпала из реальности, наглухо уйдя в свои мысли. Обвела присутствующих взглядом, в котором сквозили растерянность и недоумение... В конце концов она тоже улыбнулась. Улыбнулась, и приняла из рук Лидии чашку свежего кофе, который, кажется, немного улучшил ей настроение. Воскресное утро шло своим чередом, и с каждой минутой Эрика Рейес вела себя все естественнее, улыбалась и вставляла реплики в разговор все чаще... Однако Стайлз все равно никак не мог отделаться от навязчивого ощущения, что с ней что-то не так. Образ Эрики, танцующей между Уиттмором и Лейхи, все так же отчетливо стоял перед внутренним взором, и не собирался никуда исчезать.* * *
Тем же вечером, позвонив Эрике под надуманнейшим из предлогов, Стайлз спросил ее, все ли в порядке. - Что-то произошло вчера в «Джунглях»? Уиттмор и Лейхи... они... кто-то из них обидел тебя? Он и сам понимал, что вопрос был абсурдным – несмотря на то, что о умственных способностях прихвостней Дельгадо Стайлз был весьма невысокого мнения, он с трудом мог бы поверить в то, что кто-то из них на самом деле причинил Эрике вред – однако спросить был обязан. Эрика в ответ только рассмеялась. И если была перед ее смехом какая-то заминка, Стайлз ее не заметил. - Я так люблю тебя, Стилински, - призналась она сквозь смех. – Только не говори мне, что ты сейчас стоишь рядом с Малышкой с дробовиком наперевес! Стайлз и в самом деле стоял рядом с Малышкой, если на то пошло. Дробовика у него не было, но, возможно, он подумывал о том, чтобы в случае неудовлетворительного ответа стянуть у отца табельное оружие. - Все в порядке, - сказала Эрика. - Честное слово, - сказала Эрика. - Ты же знаешь, что если бы со мной произошло что-то, достойное упоминания, ты бы узнал об этом первым, - сказала Эрика. И Стайлз, успокоенный твердостью в ее голосе, поверил. Как выяснилось позже - поверил в самую большую ложь, какую только можно представить.* * *
Новая неделя началась так мерзко, как только возможно. Проспав сигнал будильника (вступительная тема из «Доктора Кто» проигралась до конца, однако он спал настолько крепко, что вместо того, чтобы разбудить его, она вплелась в его сон, устроив в нем еще большую неразбериху), он был вынужден пропустить завтрак, и спросонья едва не поцеловал в зад маленькую юркую пежо Лидии, когда парковался рядом с ней у «Старбакса». Утренний кофе для мисс Мартин был обязательной традицией. Стайлз прекрасно мог обойтись без него в любой другой день, но не сегодня: сегодня ему предстояло прятаться от Дельгадо по всей школе, так что пренебречь горючим не было никакой возможности. Впрочем, уже после первых двух уроков стало ясно, что какие бы усилия он ни прилагал, стараясь избежать встречи со Скоттом – тот прикладывает те же самые усилия в двойном размере. Стайлз не видел его в коридорах. Он не возникал вдруг, пугая Стайлза до икоты, рядом с его шкафчиком, не приваливался к дверце и не заводил свою вечную трепотню о том, что не успокоится, пока Стайлза не согласится с ним выпить. Не делал вообще ничего – как будто последние месяцы, и вчерашний вечер заодно, Стайлзу приснились. И, говоря откровенно, он был практически готов это поверить. В конце концов, в Дельгадо, игнорирующего его подчистую, как ему и положено, верилось не в пример легче, чем в тот невесомый, едва ощутимый поцелуй в макушку, который он ощущал до сих пор. Ни он, ни Уиттмор, ни остальные не присутствовали на квиддичном матче. Ни Эрика, ни Лидия не стали комментировать такую разительную перемену, за что Стайлз был им искренне благодарен. Во время лабораторной ему в напарницы досталась Арджент, которая вела себя безукоризненно вежливо, и в то же время подчеркнуто отстраненно. И даже Лейхи, минуя Стайлза в коридоре, бросил на него в высшей степени странный взгляд. Впрочем, последний инцидент ни о чем не говорил: практически все взгляды Лейхи были в той или иной степени странными из-за завораживающей асимметрии его пугающего лица. Отлично, раздраженно думал Стайлз, выруливая со школьной стоянки в конце дня и привычным движением направляя Малышку в сторону центра. Отлично, полный улет. Он сделал из себя такого дурака, что и вспоминать страшно, и теперь Дельгадо не желает иметь с ним дела. Именно этого Стайлз и добивался, не так ли? Именно об этом и мечтал еще неделю назад – чтобы этот ушлепок оставил его в покое. Что изменилось? - Ничего, - прорычал он в ответ на собственные мысли и что есть силы ударил по сигналу. Гудок Малышки слился с дюжиной других автомобильных гудков. Длиннющая пробка, берущая начало от самой середины Тулейн-авеню и оканчивающаяся бог знает где, практически не двигалась. Стайлз высунул руку и помахал незнакомому седовласому джентльмену, похожему на постаревшего Дживза, который скучал за рулем синей тойоты в соседнем ряду. Тот опустил стекло. - Что там случилось? – поинтересовался Стайлз, кивая на уходящую вдаль шеренгу неистово сигналящих машин. - Авария рядом с центром, - пояснил старичок. - Какая-то леди ударила по тормозам, когда прямо ей под колеса ринулась кошка. Прямо за ней ехал один из этих здоровенных фургонов Даффа. Лежит теперь на боку поперек дороги и перекрывает движение. - Жертвы есть? - По радио говорят, что у леди сотрясение мозга и сломана рука. Водитель грузовика в порядке. - А кошка? Незнакомец усмехнулся. - Чего не знаю, того не знаю. Стайлз кивнул и принялся барабанить пальцами по приборной доске. Наверное, он мог бы позвонить отцу или Джо, чтобы узнать, как продвигаются работы по очистке дороги. А еще он мог бросить Малышку здесь и пойти к центру пешком, чтобы лично увидеть место происшествия. В любой другой день эта идея показалась бы ему привлекательной, однако сегодня все его тело требовало движения, требовало, чтобы он несся вперед, вжимая в пол педаль газа, оставляя позади все тяжелые мысли, все раздирающее душу сожаление. Пальцы барабанили по приборной доске, по рулю, по колену – все быстрее и быстрее, выбивая стремительный, сбивчивый ритм. Он порылся в бардачке, не глядя выудил початую баночку аддералла, забросил в рот сразу две таблетки. Потом бросил взгляд в зеркальце дальнего вида. Дорога позади была пуста – видно, кто-то из копов наконец догадался поставить на въезде предупреждение и посылать автомобили в объезд. - Срежу через заповедник, - проинформировал Стайлз седовласого Дживза и дал задний ход. - Это же крюк километров в двадцать, парень. - Все равно лучше, чем стоять здесь. - А еще это частная территория! – старичок высунулся из окна, наблюдая, как Стайлз разворачивается. – Частная территория Хейлов, знаешь ли! Не уверен даже, что дорога туда до сих пор открыта. «Старина Дживз тот еще ханжа», подумал Стайлз, направляя Малышку к боковой улочке, уходящей в противоположную от центра сторону. «Частная территория, тоже мне!»* * *
Джип встал ровно на середине пути. Возможно, если бы Стайлз был внимательнее и заметил струйки дыма, поднимающиеся из-под капота, раньше, все закончилось бы иначе. Двигатель не успел бы перегреться до такой степени, и ему удалось бы уговорить Малышку протянуть еще немного. Еще совсем чуть-чуть, всего парочку километров, а потом еще столько же. На выезде из заповедника, там, где лесная дорога встречалась с трассой, имелась автомастерская. Он был абсолютно в этом уверен. И если бы он заметил струйки дыма чуть раньше... Но он не заметил. Весь этот день складывался настолько плохо, насколько вообще было возможно, так что, конечно, он не обращал на дым никакого внимания до тех пор, как стало слишком поздно. Двигатель застучал – так резко и сильно, будто кто-то колотил по крышке капота изнутри, прося выпустить его на свободу. Потом чихнул, дым повалил сильнее, и Малышка встала прямо посреди лесной дороги. Стайлз выбрался из машины. Оглядел безлюдные окрестности. Бросил взгляд на телефон, сигнала на котором предсказуемо не было. Потом медленно и осторожно, словно к опасному хищнику, приблизился к капоту джипа. - Пожалуйста, нет, - сказал он самым спокойным тоном, на какой только был способен, натягивая на ладонь рукав рубашки. Капот был чертовски горячим даже на вид. – Пожалуйста, нет. Пусть окажется, что внутри просто сидят штук пять пикси и курят кальян. Пожалуйста, о автомобильный бог. Разве я многого прошу? И он рывком поднял вверх крышку капота. Целое облако дыма вырвалось наружу. Весь двигатель был залит дымящимся маслом. Пикси с кальяном не наблюдалось – ни пятерых, ни одной. Стайлз издал предсмертное стенание, пнул Малышку в колесо и едва удержался от того, чтобы запустить бесполезным в этой глуши мобильником в кусты. Стоя в пробке перед центром, он и вправду не верил, что его день может стать паршивее. Никогда он еще так не ошибался. Низина заповедника всегда была заброшенным местом. На много миль вокруг невозможно было найти ни самой что ни на есть захирелой телефонной будки, ни человеческого жилья... Ну, не считая кое-какого дома, конечно. Того самого, что черной обгоревшей громадиной высился совсем неподалеку. Стайлз выругался и еще раз от всей души засветил джипу по покрышке. Выбора у него не было. Если он не хочет провести на этой дороге несколько часов, ожидая, когда остынет двигатель, а потом потратить столько же на его чистку, ему придется идти в дом Хейлов.