Танцуй, ты ведь этого тоже хотела...

Это была самая продуктивная, самая напряжённая неделя усиленных тренировок. Нам со Стасом и Викой неожиданно быстро удалось убедить ещё нескольких ребят помочь с задуманным. И мы были готовы на все двести! Отступать не собирался никто, хоть Красавин неустанно твердил, чтобы наш класс и думать не смел об этом концерте, запугивая испорченным аттестатом и даже отчислением. Я ничего не боялась. Никто не боялся. Никто не думал о том, что будет потом. Заговорщиков больше интересовала причина нашей с Красавиным взаимной ненависти друг к другу! В общем-то, это интересовало не только «заговорщиков», но и совсем не знакомых мне учеников из других классов. Разве что ленивый не спросил у меня за эту неделю, каково это – трахаться с предметом течки и обожания всех девок лицея. Слух о наших недоотношениях с Красавиным распространялся, как вирус, не только по лицею, но и далеко за его пределами. На меня открыто косились и стервы из выпускных, и стервы из преподавательского. Чего уж там, на меня уже откровенно косился его величество сам глава этого притона, директор извращенович, но молчал, ибо ему не нужен был скандал, пока в любимом лицее ждут чрезвычайно важную комиссию, ради которой и организовывают необычайно приличные выступления. Даже не догадываясь, какое «приличие» их ждёт на десерт. Мне было до глубины души безразлично. Единственное, чего я отчаянно желала, это показать Красавину, кто есть кто, и меня не останавливал даже факт присутствия на концерте комиссии. В четверг к занятиям вернулась заметно преобразившаяся и, кажется, впервые ставшая на высокий каблук Маркина, а в пятницу, в день концерта, с утра пораньше, уже ни для кого не было секретом, что листовки – её рук дело. В этот раз мелочиться Маркина не стала и буквально засыпала учебное заведение красочными пасквилями, не иначе как всё это время готовилась. Не иначе как у неё был кто-то в помощниках, и этот кто-то был из нашего близкого окружения. Ибо другим объяснениям фотографии, красовавшиеся на листовках, не поддавались. Но думать об этом я буду после концерта, если останется чем, а сейчас допевает последний хор щеглов и мы выходим… Мы выходим так быстро, что никто не успевает сообразить, что происходит, даже сам Красавин. Мы с Викой и ещё двумя девочками из параллельного класса начинаем распевку, и вскоре к нам присоединяется Стас с Женькой. И пусть ни одна из сегодняшних песен мне не нравится, главное то, что я хочу донести до этого самовлюблённого петуха. И я буду петь! Ну же, вытворяй чудеса. Са-сам ты нельзя! Начинает Стас. Че? Подхватывает Женя, а мы с девчонками энергично танцуем сзади в такт музыке. Я отчеканиваю движения, даже не следя за ними. Я смотрю в зал и вижу этот взгляд из ада. Да кто так сказал? А ты не слушай, и ни шагу назад. В момент, когда надо им всем показать. Поёт Стас, и его перехватывает Женька: Кто тут свеж? Ничего себе! Ничего себе! Покажи им всем, покажи им всем. Покажи им всем! Выкрикивает Стас, не прекращая движения. Кто тут свеж? Нет, ну кто тут свеж? Ничего себе! Покажи им всем, что ты чувствуешь. Парни на высоте, публика раскачена, а нервы Красавина раскалены даже больше, чем до предела. И не медлив ни секунды, мы с девушками выходим впёред, чтобы продолжить: То самое чувство, когда ты круче всех. То самое чувство, когда ты на волне. То самое чувство, когда ты круче всех, круче всех. У тебя всё получится! Мы энергично двигаемся в такт музыке. Движения легки и доведены до автоматизма. Мы должны показать им всем, кто есть кто! И кто действительно достоин выступать на этой сцене. Покажи! Продолжает Женька, и его перехватывает Стас: Ну же, провоцируй успех. Пусть завидуют все, ты по жизни в игре. А ты, ты лучший – впереди твоя цель. Сделай так, чтоб они изменились в лице. И они изменились в лице, когда мы с девочками скинули свои кофточки, оставшись в одних спортивных топиках. Никто не ожидал, никто и подумать не мог, что кто-либо посмеет пойти против директора и Красавина. Школьники стояли на ушах, а уши директора, кажется, свернулись трубочкой. Мы поём ещё один припев, и пока ребята допевают, я успеваю переодеться. Двигай телом! Не сиди так, без дела! Ае! Everybody! Peace! Не дав ни единого шанса публике перевести дух и Красавину сделать уверенный шаг вперёд, один трек сменяется другим. Моя очередь, и я буду петь, что бы ни случилось, и пусть эта песня ни капельки не моя и не нравится мне совсем. Я медленно, грациозно, раскрепощённая дорогим алкоголем выхожу на сцену в прекрасном откровенном платье и уверенно пою: Я двери закрою, и станет легко, Не действует больше твоё притяженье, Ты больше не боль, для меня ты никто, Игра воспалённого воображенья. Фантомные чувства не ранят уже, Я всё равнодушно сотру и забуду, Я выключу свет на твоём этаже И ждать перестану звонок твой как чудо. Эта песня не танцевальная, она душевная, я такие не люблю, но вкладываю в неё всё то, что чувствую, глядя прямо в глаза прожигающего меня насквозь Красавина, стоящего абсолютно без движения. Стоп игра, и будь что будет, Победителей не судят. Боль моя, вулкан остывший, Ты теперь мой новый бывший. Мой, мой новый бывший. Я больше такого, как ты, не найду, Скажу я тебе, милый мой, на прощанье, Ты слева девятый, в десятом ряду, Тебе посвящаю минуту молчанья. Стоп игра, и будь что будет, Победителей не судят. Боль моя, вулкан остывший, Ты теперь мой новый бывший. Мой, мой новый бывший. Я срываюсь на крик, глядя, как Красавин складывает руки на груди и его губ касается довольная ухмылка. Я ненавижу его всей душой в этот момент. Не будет ночных сообщений тревожных, Что ты до сих пор всех на свете дороже, Ты нашу любовь проиграл безнадёжно, Тебя больше нет, ты в прошлом! Шепчу, отказываясь от последнего припева, глядя в смеющиеся глаза Красавина, даю знак Стасу и быстро бегу скинуть с себя платье. Я делаю жадный глоток текилы и собираюсь сделать то, от чего хотела отказаться до того момента, пока эта скотина надо мной не посмеялась. И это точно потопит либо его, либо меня, либо нас всех. Но я это сделаю! Стас начинает читать свой любимый рэп: Хоп е Bad boy. Bad boy КОРОНА boyz band bad boy е Okey И я выхожу на сцену в одном нижнем чёрном кружевном белье и чулках на подтяжках с бутылкой текилы в руках под охуевшие взгляды затихшей публики. «ха...» Да, я веду себя всегда очень плохо. Продолжает Стас. «Очень плохо. Очень плохо». Томно шепчу я, отпивая алкоголь из бутылки. Да, я веду себя всегда очень плохо. Читает Стас. «Очень плохо. Очень плохо». Продолжаю я. На директоре нет лица, комиссия в шоке, Красавин исходит паром, Стас читает то, что так сильно хотел зачитать, а я принимаюсь эротично извиваться вокруг него. Он не знает границ, изучая моё практически оголённое тело, уходя в отрыв, а я даже не думаю ему противиться. Под голубым неоном, на постели у тебя дома ты рвёшь с меня майку, ты на всё готова м... ещё глоток текилы в этом поцелуе, мы сольемся вместе, всё ниже твои губы е ты хочешь быть плохой, такой же, как и я, мы два огня, ты держишь руки, а я… Стас хватает меня за зад, а я громким стоном выкрикиваю «Аааа!» – и он продолжает: тебя… и всё бы вроде как окей, лишь бы не открылась дверь, в которой мог бы быть твой *** Стас как по сценарию пропускает слово, но кивает на Красавина и продолжает: он не бывает дома, а на работе с ученицей порно, пока на наш счёт с тобой поступает много, а мне неловко, что такой красотке по ночам одной бывает одиноко. Я плохой мальчик! Я плохой мальчик! Я плохой мальчик! «Покажи, какой горячий!» Протягиваю голосом, полным возбуждения. Я плохой мальчик! Я плохой мальчик! Я плохой мальчик! «А мой учитель – неудачник!» Тяну, смакуя каждое слово, глядя на Красавина его же смеющимся взглядом. В это время пара человек из комиссии встают со своих мест и поспешно удаляются из зала. Директор буквально испепеляет взглядом Красавина, зал по-прежнему молчит в полнейшем шоке, ну а мы продолжаем: Да, я веду себя всегда очень плохо! «Ммм» очень плохо… «ааа» очень плохо… «Меня возбуждает это, давай ещё немного, ещё немного… ещё немного...» Я не узнаю своего голоса, но точно знаю, что это звучит очень эротично и вызывающе, и также точно знаю, что это бесит Красавина. Стас поёт дальше, а я уже не слежу за словами, кажется, находясь на грани, делая не знаю уже какой по счету глоток текилы и танцуя так откровенно, что никакие go-go и рядом не стояли. Я не сразу замечаю, как Красавин скрывается из зрительного зала и оказывается на сцене. Он отталкивает Стаса, с силой хватает меня, и его дерзкий голос врывается в моё пьяное, затуманенное сознание: Знак полвторого ночи, опаздываю на студию, у себя дома проснулся с моей новой подругой, и наплевать, что было той ночью, что было вчера. Я достаточно плохой, и ты должна это знать! Он двигается так эротично, хватая меня за самые откровенные места, каждым своим мускулом показывая власть надо мной. В то время как ты вкалываешь в «Вегасе», воплощаю мечты платиновой росписью, думаешь, я сплю с тобой? Я просто играю! Я не сплю с тобой! Нагло цедит он мне в самые губы. Всего лишь засыпаю! Я где-то нахожу в себе силы противостоять его власти, собираю всю свою волю в кулак, вырываюсь из цепкой хватки, отвешиваю Красавину хлёсткую пощёчину на глазах у ошарашенной публики и гордо ухожу со сцены. Кажется, теперь точно конец... Конец всему...