Танцуй, ты ведь этого тоже хотела...

«Ну почему ты такая вредная...» – слышу я знакомый голос у себя над головой. Он гладит меня по волосам: «Такая вредная, такая сексуальная...» Резко открываю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Я лежу у него на коленях, его пальцы запутаны в моих волосах, под спиной холодная твёрдая поверхность, голова болит и кружится, вокруг темно... Оглядываюсь: мы с ним сидим на краю низкой лавочки. Точнее, он сидит в углу стены, окрашенной в синий цвет, а я лежу на обшарпанной, низкой лавочке, головой у него на коленях. В другом углу лежат две растрёпанные девицы лёгкого поведения в грязной одежде и рваных чулках. Мы в железной клетке в небольшой комнате, в метрах пяти от клетки виден пункт дежурного, где горит свет и спит полицейский. Прекрасно, Стася, ты опять в обезьяннике! И тут я начинаю вспоминать произошедшее... После танца с Красавиным я отправляюсь ближе к сцене, где под эротичную музыку два загорелых накачанных красавца-стриптизёра зазывают на сцену двух желающих развлечься девушек. Не думая и секунды, наступаю на ступеньку и, пошатываясь на своих высоких шпильках, поднимаюсь к ним. И вот я уже нахожусь в объятиях одного красавчика. Он эротично двигается у меня за спиной, затем страстно обнимает, проводит своей большой ладонью по моему телу. Он начинает медленно раздеваться под вздохи публики, а я, с нескрываемой радостью, помогаю ему в этом. И вот он уже трётся о меня в одних плавках, и тут крышу сносит окончательно... Я начинаю медленно расстёгивать пуговицы на своей рубашке, публика свистит и требует продолжения. Ближе всех к сцене стоит, конечно же, Красавин. Я медленно расстёгиваю все пуговицы и швыряю ему рубашку. Стриптизёр продолжает крутиться вокруг меня. Он стоит сзади, его горячие руки плавно, но настойчиво, гладят моё тело: вверх по спине его руки перемещаются на плечи, затем опускаются вниз по рукам, гладят живот, поднимаясь вверх к грудям. И тут происходит то, чего никто не ожидал. На сцену врывается Красавин, отталкивает меня от стриптизёра и со всего размаху ударяет его кулаком в лицо. Один, второй, третий раз... Затем на сцену влетает охрана, а дальше я уже мало что помню... Пытаюсь сесть, голова трещит. – Проснулась, – холодно цедит сквозь зубы учитель. – Сколько времени?! – единственный вопрос, мучивший меня сейчас. – Пять утра! – говорит Красавин, отстраняясь от меня. – Самое время. Эй! – ору я, пытаясь привлечь внимание спящего полицейского. – Не ори ты, – Ден закрывает мне рот ладошкой, но я кусаю его и продолжаю кричать. – Эй, полицейский! – старший сержант Иванов не заставляет себя ждать. Встаю и, специально шатаясь, подхожу к выходу из этой клетки. – Эй, т-т-ы, – тычу в него пальцем и изображаю всем своим видом тяжелое опьянение, – я пи-и-сс-са-ть хочу, – говорю я, покачиваясь. – Потерпишь до утра! – отрезает полицай. – Ээ мне щас н-н-адо. – До утра! – повторяет старший сержант. – Л-ла-д-но-о, могу и т-у-ут! – говорю я и наигранно шумно пытаюсь расстегнуть ширинку своих брюк. Он это замечает и тут же соглашается: – Ладно, идём, – говорит он, открывая замок, и приближается, но я отскакиваю. – Эээ не-т! Я с ва-ми н-н-ик-ик-ку-да не по-й-ду. – Это отчего же? – Я Ва-с бо-ю-ю-сь. Я это, как его, не-не-несовер-вершенно-ээ-летняя, во! Плохо, м-ма-лень-ким дево-ч-кам, ходить в ту-а-лет-ы с боль-шиии-ми дяде-ч-ками... Он стоит, уперев руки в бока, и смотрит на меня, высоко приподняв одну бровь. – Я с н-и-им пой-ду, – говорю я, шатнувшись и тыча пальцем в сторону Красавина. – Он тоже взрослый, – недоверчиво говорит сержант. – Он мой уч-уч-чи-тель, и он не-сё-сё-т за меня от-от-от-ветстивен--вен-ность! Вот, да, её и несёт! – Вы же убежите! – ухмыляется полицейский. – В та-к-ком виде? – смеюсь я, шатаясь, – я вас уу-ма-ляю... – Чёрт с вами! – сдаётся сержант, подняв руки вверх. Идёмте, только быстро. Я опираюсь на руку Красавина, он обхватывает меня за талию, и, шатаясь, мы направляемся в туалет. Сержант открывает дверь в туалет и пытается зайти с нами. – Эээ нет! Я с-с-тес-ня-юсь. Тот фыркает и закрывает двери. Как только мы остаемся одни, я тут же уверенно шагаю к стене с окном. – Что за спектакль? – громко спрашивает Красавин. – Ты ещё громче поори! Это не СИЗО и не КПЗ, это обычный следственный отдел, тут нет решеток на окнах, – тихо говорю я, – и если ты поторопишься, то мы успеем отсюда свалить. Или ты умудрился отдать им документы?! – Я не дурак, Лисицина. – Слабо верится... Тут же он подхватывает меня и поднимает вверх, я встаю ему на плечи и открываю форточку, быстро пролезаю через неё и спрыгиваю вниз. Он также быстро пролезает через окно, но, спрыгнув, останавливается на месте как вкопанный. – Что? – спрашиваю я. – А охрана? – В такое время обычно очень хочется спать, – говорю я и указываю на будку охраны. В подтверждение моих слов, мы видим мирно спящего охранника. Быстро сорвавшись с места, мы бежим к забору, перелезаем и быстро убегаем в сторону дороги, ловим первую попавшуюся машину и, только сев и проехав немного, смотрим друг на друга и неожиданно смеёмся. – Да ты знаток в таких делах, Лисицина! – Не впервой! – К клубу «Бамбарбия», пожалуйста, – говорит Красавин. Всё оставшееся время мы едем молча. – Ну и зачем ты меня сюда привёз? – говорю я, оглядываясь по сторонам, дрожа и обнимая себя за плечи. Голова всё ещё болит, и я совсем замерзла. Как добраться до дома, я не представляю. А телефон, деньги и документы, у меня в клатче, который, должно быть, у Вики, а где Вика, я понятия не имею. Куртка тоже осталась в клубе. А клуб уже практически пуст, так-как закрытие в шесть утра. – Чтобы увезти тебя домой! – говорит Красавин, доставая ключ из кроссовка. Да, он не дурак, знает, куда спрятать нужную вещь от ментов. – Я же твой учитель и несу за тебя ответственность! – повторяя мои слова, он открывает передо мной пассажирскую дверь своей «Audi S5». До дома мы доезжаем быстро и молча. – Приехали! – говорю я. Он останавливает машину возле забора, ограждающего квартирные дома. – В смысле? – Я тут живу, – говорю я, выходя из машины. – И как ты туда попадёшь? – удивляется Красавин. – Легко. Кстати, спасибо, – говорю я, протянув ему его «косуху», разворачиваюсь и ухожу. – Эй, – он вдруг окликает меня на пол пути, – не бери много на свой счёт, Лисицина. Я просто был пьян. А я лишь звонко смеюсь, оборачиваюсь и ухожу... – Лиса, ну ты отожгла, конечно! – ржёт стоящий в строю позади меня Стас. – Иди к чёрту! – рычу я, пытаясь справиться с головной болью. Аналгин не помогает! Нихера не помогает! Из своего «кабинета», медленно и довольно улыбаясь, выходит Красавин. От чего начинает тошнить и в голове стучит пуще прежнего. – Ну что, как провели выходной? – спрашивает он, глядя прямо на меня. – Все живы? Никто в обезьянник не попадал? Вот же сука! Ненавижу! – У меня для Вас хорошая новость, готов критерий песен на концерт, – говорит он, разворачивая листок бумаги. – Песни зарубежных поп-исполнителей. Хиты 2000-2005 годов. И тут раздались разочарованные охи-вздохи. Господи, дай моей голове выжить всё это и не взорватся! – Диня, что за бред, – пропищала Алёна, – что мы будем петь? Тогда же не было ни одного нормального исполнителя. – Почему-же? Аврил Лавин, к примеру, Бритни Спирс, чем плохие исполнители? Мне нравятся. Ну, хватит пререкаться, начнём урок, – говорит он и поворачивается. И тут, нашему взору открывается, просто потрясающий вид на его спину. Точнее, на те места, которые не скрывает майка-борцовка. На бледной коже отчетливо видны крупные красные царапины. Я довольно ухмыляюсь. – Диня, – пищит Алёна, подпрыгнув на месте, – что у тебя со спиной? – Страстная ночь, – смеётся Стас. – Страстный танец, – довольная собой, громко и гордо заявляю я. Вика хихикает, Стас открыто заливается диким хохотом, Дэн резко оборачивается и впивается в меня своим чёрным, диким взглядом. Его губы сжаты в тонкую линию, глаза прищурены, а пальцы сильно сжаты в кулаки. – Не бери много на свой счёт, Красавин! Я просто была пьяна... – заявляю я, повторяя его слова. Приводя в шок всех присутствующих. Бритни Спирс, тебе, значит, нравится... Будет тебе Бритни Спирс!