Танцуй, ты ведь этого тоже хотела...

POV Красавин Нести её на руках, ощущать её липкое от геля для душа прохладное тело было невероятно приятно и жутко невыносимо одновременно. Я желал её. Всей своей сущностью, каждой клеточкой своего пылающего жаждой тела. Я хотел её, но не хотел, чтобы всё происходило так же быстро, как раньше. Сейчас я лишь хотел продлить ей удовольствие от прелюдий, но выходило лишь дразнить… себя и, что ещё хуже, её. Я жутко ненавижу себя за все свои поступки, начиная с нашей первой встречи и заканчивая последним днём перед осенними каникулами. Я вёл себя с ней как последний кретин, я посмел поднять на неё руку, я посмел приказывать ей, что делать. Я не должен был вести себя как последний ублюдок. Я не имел на это ни малейшего права. По сути, я должен был просто объяснить Насте, почему ей нежелательно было соваться к Алёне, почему стоило показать себя с лучшей стороны чете Алёхиных и почему я, чёрт подери, вступаюсь постоянно за эту несносную девчонку. Но сейчас не самое подходящее время раскрывать все карты. Сейчас мы и так висим на волоске, я вишу на волоске со всеми этими выходками девушек, с драками, буклетами, гоу-гоу танцами… Она всё ещё прожигала меня свирепым взглядом, казалось, всего насквозь. Боги, если бы она только знала, как меня это возбуждает. Хотя, конечно, если бы она перестала буравить меня взглядом и посмотрела бы ниже, совсем ниже, то наверняка заметила бы, что творит со мной. То и дело подпрыгивающий стояк, попадающий под капельки воды, отчего вздымающийся ещё сильней, отчётливо выражал моё состояние и мои чувства к этой дерзкой девчонке. Никогда раньше я не хотел никого так сильно, как её. Никогда раньше я не позволял животным чувствам взять верх над разумом. Аккуратно пододвинув её под струи прохладной воды, я стал покрывать её шею поцелуями, робкими и нерешительными, боясь испортить все ощущения любым неправильным прикосновением. Я изо всех сил старался быть как можно ласковей. Покрывая поцелуями каждый сантиметр её гладкого, сладкого тела, я притянул её к себе за талию. По тому, как она запрокинула голову, прикрыла глаза и, пальцами вцепившись мне в волосы, стала направлять меня, давя на голову, заставляя усыпать поцелуями её ключицы, груди, соски, я понял, что ей это нравится. Она тихо постанывала, выгибаясь навстречу моим губам, свободной рукой цепляясь за стенку душевой кабины, когда я медленно опускался перед ней на колени, пальцами массируя её прелестные затвердевшие соски, а губами целуя её нежный животик. Гулял по нему язычком, играя с жемчужиной, опускаясь всё ниже и ниже, носом зарываясь в её лоно, вдыхая её сводящий с ума аромат. Упиваясь им. Она пахнет так вкусно, так возбуждающе, так сладко. Я не хочу сейчас дразнить её, не хочу, чтобы всё произошло в этой тесной кабинке, поэтому не делаю того, что хочу до безумия. Отведя губы от такой ароматной, сочащейся, самой прекрасной части её тела, не считая великолепной, аппетитной груди, просто проделываю всё тоже самое в обратном порядке. Но не успеваю я ещё толком встать перед ней на ноги, как она рывком толкает меня в грудь, буквально впечатывая в стену душевой кабины. Крепко ухватившись руками за мои запястья, не давая ни малейшего шанса отстраниться, она начинает проделывать всё тоже самое, что и я с ней парой секунд ранее. При каждом касании её мягких, пухлых губок к моему телу я вздрагиваю. Моё тело пронзает ледяная дрожь, доводящая буквально до экстаза. Постепенно её хватка ослабевает, и её руки начинают плавно скользить по моему телу, начиная от живота и крадясь всё выше и выше. А когда её пальчики с идеальным маникюром сжимают мои соски и начинают покручивать их, я улетаю. В этот же миг её губы обхватывают головку моего пылающего, вздымающегося члена. Издав то ли рык, то ли крик, то ли стон, я резко хватаю её за волосы и начинаю насаживать на свой кол прекрасным ротиком. Но как я уже успел понять, эта девчонка далеко не промах. Она умело выворачивается и даже в такой позиции держит контроль над ситуацией. Кажется, это продолжается целую вечность. Как бы я ни старался засадить ей по самые гланды, у меня нихера не выходило. Она лишь то посасывала головку, то облизывала её, эротично причмокивая и облизывая губы, то легонько скользила по ней своими острыми зубками, доводя до изнеможения. А затем резко заглатывала его целиком. Весь без остатка. Но лишь раз, а затем мучения повторялись снова и снова. Мой член кипел как никогда раньше, требуя больше и глубже, требуя извержения, крыша съезжала набекрень. Всё, что существовало для меня сейчас, это только её губы, её ротик, её язычок. И вот, когда я уже был практически на грани, когда был готов дать ей попробовать себя на вкус, излившись до последней капли, когда член мой задёргался сильнее, всё тело сковала дрожь, а мысли покрылись туманом, она вмиг отпрянула. Облизнулась, ехидно ухмыляясь мне в лицо, и вышла вон, прихватив с собой полотенце и оставив меня ни с чем. Эта коварная девчонка мстила! И я был уверен на сто процентов, если мне не пошевелить задом и не помчатся за ней сейчас же, она свалит отсюда в одном полотенце и её это ничуть не смутит. Мне это было совершенно не нужно, мне нужна была она здесь и сейчас и не только лишь для быстрого перепихона, мне необходимо было её прощение и понимание. Она меня зацепила, я нуждался в ней, как в воздухе. Я ещё сам не понимал, что со мной творится. Она жутко бесила меня в школе, она иногда просто выводила меня из себя, но именно поэтому-то меня к ней и тянуло, как магнитом, именно это возбуждало. Когда я был рядом с ней, у меня мозг просто отключался, реальность уходила куда-то на второй план. Я забывал, кто мы друг другу, где мы и что будет, если кто-то узнает, что я трахаю свою ученицу. Я вылетел из ванной, мокрый и голый, сразу же следом за Лисициной, успев поймать её за талию и развернуть к себе лицом, прежде чем она смогла что-либо сообразить и сориентироваться в помещении. Подхватив её на руки, я понёс её в спальню, вода стекала с меня и капала на ковры, меня пронизывала дрожь от ветра, дующего в открытые окна и охватывающего моё мокрое тело, но мне было абсолютно всё равно. Моя цель была донести Лисицину до спальни и не дать ей ни малейшего шанса убежать от меня. Но с каждым новым шагом мне всё больше и больше казалось, что она уже и не собирается никуда убегать. Она перестала брыкаться, извиваться и пытаться спрыгнуть. Она просто расслабилась, притихла и, как мне показалось, вовсе уснула. Аккуратно положив её в центр кровати в своей спальне, кое-как удержавшись на ногах и не повалившись на неё, я стал пристально всматриваться в её лицо сквозь темноту, чтобы понять, спит она или нет. Она не спит. Широко раскрыв глаза, рассматривает моё лицо. Ухмыляюсь, пальцами медленно пробегаюсь по её гладкой ножке от лодыжки вверх до коленки и ещё выше. Пинает меня этой же ногой и решительно заявляет: – Секса не будет! – Совсем? – наигранно обижаюсь, буквально надувая губы, безумно хочу, чтобы гримаса злости на её лице сменилась улыбкой. Ну или хотя бы полуулыбкой. Ага, размечтался! – Совсем! – выпаливает так же зло, как и раньше, скрестив руки на груди. Тяжело вздыхаю. Сдаюсь. – Чего ты хочешь? – спрашиваю, отстранившись и сев на самом краю кровати. – Правду! – невозмутимо и уверенно отвечает, взглядом прожигая дырку прямо у меня на переносице. Просто смотрю на неё, хотя отлично знаю, какую именно правду он желает знать. Молчу. Долго. Сам не знаю, почему. – Алёхина! – ночную тишину прерывает звонкий, чуть охрипший от выпивки голос Лисициной. Я и не сомневался. – Что именно ты хочешь знать? Теперь молчит она. Просто смотрит на меня, не отводя глаз, и, кажется, собирает все свои мысли в одну. Уверен, она сама ещё не знает, чего хочет знать. Спустя несколько секунд молчания я не выдерживаю, мысли шквалом обрушиваются на меня, хочется всё объяснить ей как есть, но что-то держит, и я на автомате выпаливаю: – Хочешь узнать, встречаюсь ли я с ней? Ответ: нет. Никогда не встречался. Хочешь узнать, хочу ли я этого? Ответ: нет. И не захочу. Никогда! Если ты хочешь знать, трахаю ли я её? Ответ: нет! Если ты хочешь знать, хочу ли я этого? Ответ: нет! Если ты хочешь знать, хочет ли этого она? Ответ: да! Всегда хотела. Замолкаю, глядя, как Стася меняется в лице. Хочу продолжить, но она вдруг спрашивает: – А ты? Ты любишь? И я не знаю, что ответить. Вроде бы всё так просто. Стоит сказать три слова, чтобы она наконец всё поняла. Но что-то мне не даёт этого сделать. И вместо признания я выдыхаю: – Возможно, да… Пойми одно, Стася, что бы ни произошло, заботится я о ней буду до конца жизни и никому не позволю её обидеть! Уясни это, пожалуйста, раз и навсегда! Потому что… – Отлично! – прерывает на полуфразе, швырнув мне подушку с одеялом и не дав договорить. Намёк понят, но ночевать на жёстком диване как-то не особо хочется. – Не пустишь? – ласково шепчу, приподняв одну бровь, заигрывая, всё ещё надеясь растопить лёд в её душе. – Нет! Категоричней некуда. – Ну-у-у, – лукаво тяну, улыбаясь, – я буду просто тихо лежать вот тут с краю и греться, чес-слово. – Нет! – почти рычит, пнув меня по коленям. – Ладно, – вздыхая, беру подушку с одеялом и плетусь в гостиную. Просто подожду, пока буря стихнет. Но, проснувшись спустя два часа, я обнаруживаю, что Стаси нет и телефон её недоступен.