Степени

- Значит, это всё воля Божья? - А как ещё я мог это прокомментировать? И, кроме того, разве наши способности не даны нам свыше? – Нейтан пожал плечами и выглянул из-за спины Питера, посмотреть, чего он там возится. Какое-то время понаблюдав, как тот одной рукой воюет с оконной защёлкой, второй – ради сохранения невидимости – продолжая удерживать его за руку, он ради интереса уточнил: - И что же помешало нам зайти через дверь? - Так быстрее, мы же не пришли, а прилетели, – пробормотал тот, и, добившись, наконец, желаемого, со скрипом поднял вверх оконную раму. Переполненный безудержной воздушной радостью, всё ещё находясь под впечатлением от только что совершённого полёта с братом, Питер дёрнул его за руку и широким приглашающим жестом указал на открытое окно, – кроме того, я всегда хотел так сделать. - А если кто-то чужой залезет? – с трудом сохраняя серьёзность спросил Нейтан, когда они, по-прежнему не расцепляясь, покряхтывая, забрались внутрь квартиры. - Кому я нужен? Да и было бы что брать. - Вдруг кто-то устроит здесь ночлежку в твоё отсутствие? – Нейтан стиснул челюсть, чтобы ни в коем случае не улыбнуться в ответ на неприкрытую весёлость брата, но глаза выдавали его с головой, да и кого он пытался обмануть, да и пытался ли… - Кажется, кое-кто уже устроил, правда, совсем не чужой, – загипнотизированный искрящимися смешинками в его глазах, совсем разулыбался Питер. Его дыхание было ещё неровным, не столько сбитое физической нагрузкой при полёте, сколько перехваченное восторгом от него; глаза горели таким знакомым откровенным счастьем, и он так крепко сжимал ему ладонь… Как будто только что опустившись на землю, Нейтан, не сумев скрыть торопливости, отдёрнул свою руку и, на ходу расстёгивая куртку, отошёл подальше от Питера. Тот сделал вид, что этой торопливости не заметил, но ощущение волшебства, набранное там, под облаками, рассыпалось с оглушительной тишиной. Путешествие по небесам закончилось. - Мне, наверное, тоже стоит подыскать себе квартиру, – как можно непосредственнее заметил Нейтан, оглядываясь кругом и пытаясь сообразить, когда он успел настолько заполонить это жилище своими вещами, – поживу пока в отеле. - Ты не собираешься возвращаться домой? – Питер опёрся на спинку кресла, наблюдая за перемещениями брата. Поморщившись, Нейтан открыл на кухне шкаф и уставился в него, в поисках сам не зная чего. - Не сейчас. - Не можешь простить маму? Захлопнув шкаф и добравшись до холодильника, он выудил бутылку холодной содовой и, открыв её, отпил прямо из горла. - Не сейчас. Каждое новое произнесённое слово весило, кажется, вдвое тяжелее предыдущего. А каждая последующая секунда молчания – втрое. Опустившись с небес, они как будто зарывались под землю. Это было невыносимо. Понимая, что если кто всё это и выдержит, то точно не он, Питер сорвался с места и, заметавшись по квартире, достав откуда-то сумку, швырнул её на диван и принялся как попало скидывать в её сторону свои вещи. - Слушай, подожди, – он ненадолго остановился и уставился на брата немного нездоровым горящим взглядом, – оставайся, я всё равно кое-куда собирался, – он вернулся взглядом к сумке, рассеянно взирая на хаос в ней и вокруг неё, и вытряхнув всё наружу, попытался придать этой куче более благопристойный вид. Нейтан стоял поодаль, изредка поднося к губам бутылку, и молча наблюдал за его сборами, не останавливая и не возражая. - Тут такое дело, – безуспешно пытаясь найти второй носок из пары, Питер, сдавшись, отбросил в сторону единственного беднягу, – когда я был в Ирландии, там была девушка, Кейтлин, она… мы… когда я искал ответы, то переместился в будущее, и она… она была со мной, и когда я вернулся обратно, она осталась там, наверное, в общем я не знаю, что с ней, – Питер сбивался и путался, как всегда, когда волновался и торопился, – но должен это выяснить, и если нужно, вернуть домой, – он остановился также внезапно, как и перед этим взвился волчком, и, выпрямившись, посмотрел на брата. - Оставайся, – еле слышно повторил он, смотря, как Нейтан делает ещё один глоток. Ну почему он молчит!? Оттолкнувшись от стола, Нейтан невозмутимо прошёл мимо эпицентра спонтанных сборов в спальню, принёс оттуда любимую толстовку брата и, вернувшись обратно, протянул ему. - Там сейчас холодно. Не забудь кофту. Максимально осторожно забрав её, стараясь не коснуться пальцами руки брата, Питер тут же небрежно бросил её в общую кучу. Нейтан проследил за ней ревнивым взглядом, раздражаясь на свою реакцию на этот абсолютно безобидный жест. Ну же! Это просто вещь, и швыряться ею – это не святотатство, это нормально, даже если вещь любимая. А ненормально – быть грёбаным фетишистом и не выпускать эту вещь из рук почти всё то время, что он провёл в этой квартире. Месяц. Он прожил вместе с кофтой целый месяц. Он идиот. А ещё он старший брат и должен заботиться о младшем и делать всё для того, чтобы тот был счастлив. Да, это правильно, и неважно, что у них почти не было времени на общение после возвращения Питера, но сейчас – именно сейчас – им нужно взять тайм-аут. Свыкнуться с тем, что оба живы и здоровы. Вернуться в нормальную колею, без угрозы чьим-то судьбам и чьим-то мирам. Просто начать заново. И Питер, несмотря на некоторую нервозность, кажется вполне довольным предстоящей поездкой. Конечно, наконец-то у него появилось время на самого себя, когда не нужно ничем жертвовать и следовать чьим-то указкам. Время просто жить. Так что не стоит ему ещё всё усложнять. Почти без особого труда улыбнувшись, Нейтан подмигнул суетящемуся у сумки брату. - Наверное, это очень хорошая девушка. Тот отчего-то вздрогнул, застегнул сумку, закинул её за плечо и, подойдя к нарочито позитивному Нейтану, также нарочито жизнерадостно подтвердил. - Замечательная, – ведь она и вправду была такая, даже необыкновенная, и совсем не заслужила того, чтобы её бросили болтаться в неосуществившемся будущем. А ещё она может помочь ему понять, что она – то, что ему нужно. Ведь он испытывал к ней нежность, целовал её, и даже строил планы о совместном будущем. Правда, он тогда находился в полном раздрае и не помнил и одного процента из своей прошлой жизни, но ведь после у него не было возможности проверить свои намерения в нормальной, благоприятной обстановке. А сейчас – есть. Не переставая улыбаться, Нейтан медленно кивнул, подчёркивая свою полную поддержку в этом и в любых других вопросах, и сжал его плечо, коротко и немного больно. - Найди её. И, когда Питер был уже в дверях, не сдержавшись, добавил, всё ещё зачем-то удерживая ставшую уже совсем окаменевшей улыбку. - Только сам не теряйся, ладно? * * * Питер вышел из дома и, зайдя в пустынный переулок, оттолкнулся от земли и взмыл вверх. Где-то там впереди была Ирландия, и он поднимался всё выше и выше, надеясь в полёте вернуть то ощущение свободы, уверенности и счастья, которое испытывал, держась за руку брата по пути от Техаса до Нью-Йорка, но на сей раз небеса оставались глухи к его чаяньям. Тоска, которую он должен был испытывать весь прошедший месяц, но не испытывал по причине отсутствия памяти, и которой теперь, после встречи с братом, живым и здоровым, больше не должно было быть, почему-то наполнила его сейчас одним разом. Как случается наводнение, когда после долгой засушливой погоды за один день выпадает месячная норма осадков. Наверное, он поднялся слишком высоко. Глаза слепило, напряжённые ноздри обдавало ледяным воздухом, сжатые губы словно кололо мелкими иглами. Самым сильным, что он сейчас чувствовал в нескольких километрах от земли, был холод, и, наконец, остановившись, он окинул взглядом раскинувшийся под ним город, натянул на стиснутые ладони рукава куртки и рванул на восток. Нейтан набрал номер Хайди, намереваясь договориться о встречах с сыновьями, и в ожидании ответа, поднёс к лицу руку, рассматривая содранную кожу на ребре ладони, разбитой о совершенно ни в чём не повинный стол минут через пять после ухода Питера. Краем глаза уловив какое-то движение в стороне, он резко повернул голову и уставился на собственное отражение в висящем на стене зеркале. Надо же… Он уже и забыл… Но там был только он сам и никого и ничего больше: не было чувства, что за ним кто-то поглядывает, не было этого леденящего взгляда монстра из каждой зеркальной поверхности. Он бы обрадовался этому, если бы его не снедало смутное подозрение, что из них двоих исчез именно он, а чудовище выбралось из зазеркалья и ходит теперь по земле вместо него. Ходит, рассказывает о боге, вздрагивает от прикосновений брата и пьёт содовую, которую он, Нейтан, терпеть не мог. А он умер уже давно, ещё тогда, в небе над Кирби-Плаза, оставшись зачем-то только эхом в теле и разуме кого-то чужого. Наверное, затем, чтобы ещё хоть как-то оберегать брата. От всего мира, и от этого чужого – тоже. Гудки прекратились, и телефон отозвался холодным голосом Хайди. Жизнь продолжалась. * * * Ирландия всё также утопала в тумане, море облизывало скалы, звон часов на городской церквушке делил день на части, в порту царила извечная возня, работяги по-прежнему коротали вечера за уютными желтыми окнами разбросанных вдоль главной улицы пабов. Кейтлин ничего не помнила, хозяйничала за барной стойкой и, как могла, приводила в порядок свой маленький мирок. Она скучала по Рикки и избегала каких-либо разборок. Улыбалась по вечерам клиентам, практически одним и тем же изо дня в день, в свободное время рисовала в подсобке, собирала монеты из разных стран и складывала их в шкатулку, стоящую внизу на полке под кассовым аппаратом. Ту самую шкатулку… Что именно произошло и как она вернулась из будущего, Питер так и не узнал, но, судя по всему, дело не обошлось без происков компании. Он разрывался между злостью за то, что это было сделано без него – и стыдом за то же самое. Мысленные самоуверения, что он бы всё равно вернул её, раз это было возможно, утешали мало. Признаться самому себе, что он пытается совершить эмоциональную подмену, он был не в состоянии, но то, что, наобум навязавшись сейчас Кейтлин, он обманет и её и себя, понимал. Он был невидимкой. Сидел за самым непопулярным столиком, а когда клиентов набилось столько, что заняли и его, перебрался в угол и просто смотрел, как Кейтлин порхает по кругу беспрестанных действий и по кирпичику выстраивает свою новую жизнь. Наверное, чему-то учился. Наверное, пытался понять, нужен ли он ей. И нужна ли ему она. Он что-то испытывал к ней, но не ощущал её ни своей возлюбленной, ни своей сестрой, ни просто кем-то близким. Там, в нём, всё ещё была чёрная дыра, и здесь, в нескольких метрах от девушки, рядом с которой он мог бы быть вероятнее, чем с кем-либо ещё, он как никогда остро чувствовал, что пока не разберётся с этой пожирающей его тенью, он никого не сможет сделать счастливым. Ему хотелось, чтобы у Кейтлин всё было хорошо, он хотел быть в этом уверен, но способен ли был стать полноценной частью этого «хорошо» – сомневался. Она увидела его случайно, следующим утром, в той самой комнате, в которой когда-то вытирала с него кровь. В том самом укромном уголке, в котором они, бывало, целовались. Приняла за заблудившегося в поисках туалета клиента, сначала немного испугавшись, но потом, убедившись в его безобидности, предложила кофе, и они неожиданно разговорились за столиком в пустом ещё пабе, запросто и шутливо, воскрешая в его памяти первые дни их знакомства, когда он был пуст и растерян, и мало чем отличался от новорожденного. Благодарность и невозможность восполнить Кейтлин всё, что она для него сделала, сдавливали грудь и лишали непринуждённости. Противоречивое желание рассказать ей всё – и промолчать, оберегая её от новой боли, вспыхивало и гасло, терзая. Питер улыбался настороженно-заинтересованным взглядам Кейтлин, спрашивал о чём-то малозначимом, а сам мысленно выстраивал разговор о том, что произошло с ними в прошлом, о Рикки, о будущем и людях со способностями. Но потом смотрел на живость в её глазах, готовность идти дальше и без этих сомнительных знаний, и снова возвращался к милым пустякам. Он ушел, так и не сказав ей ни одного обжигающего слова, не напомнив о себе, не рассказав, откуда у неё взялась та шкатулка и из-за чего погиб её брат. Видимо не всем, и не всегда, и не на все вопросы нужно знать ответы, и он убедился, что Кейтлин справляется и так. Что не нужно ничего говорить, не нужно ничего менять. Что без правды – она будет счастлива скорее. Без правды и без него. Было ли ему от этого хотя бы немного больно? Наверное, но, продираясь через целую прорву стыда и тоски, связанных совсем не с Кейтлин, Питер признавал – и он без неё тоже…