Степени

Нейтан почти бежал. До Прайматек он добрался по воздуху, но летать по этим проклятым коридорам без риска убиться или снести в спешке полстены было практически невозможно. Пятый уровень. Пятый проклятый уровень проклятой компании под проклятой землёй! Они бы ещё похоронили Питера! Закопали заживо с трубкой в носу и проверяли раз в месяц, что он всё ещё жив и не опасен! О том, что в последний год он сам мечтал, хоть и не всерьёз, о подобном заточении для брата, разве что без катетеров, он благополучно не вспоминал. Коридоры петляли, выводя его из себя. Он и так потерял слишком много времени. А если бы не Трейси… Нейтан даже думать не хотел, что было бы, если бы не она. Он даже не понял толком, что произошло – а потом и разбираться особо было некогда. Пока он еле-еле раздирал глаза, барахтаясь на грани сознания, Трейси умудрилась отвлечь внимание Суреша и, заморозив свои оковы, разбить их и освободиться. Дальше было проще. Она успела развязать руки Нейтана, а он успел дёрнуть её вниз и прикрыть собой, когда, заметивший их манипуляции доктор, запустил в них какой-то огромной штукой, приземлившейся со страшным грохотом, по счастью, не на них. Чёрт знает, что именно остановило Суреша. Они бы не смогли ему сопротивляться, но тот вдруг отступил сам, схватив какую-то карточку и бросившись к двери. Словно сбегал от самого себя. Нейтану было все равно. Сиюминутная опасность миновала, и этого было достаточно для его намерений. Трейси умница. Она справится. Ей больше ничего не угрожает и, судя по её боевому настрою – Нейтан вспомнил её сдвинутые брови и горящие глаза – прыгать с моста она больше не собиралась. А со способностью они успеют разобраться, чуть позже, когда закончится эта всеобщая лихорадка, и когда будет кому доверить исследования формулы. И не факт, что спустя пару недель, после возвращения к привычному ритму работы на капитолийских холмах и тренировки контроля над даром, Трейси всё ещё будет желать от него избавиться. Он тоже когда-то хотел разучиться летать… Давно. Не сейчас. Сейчас – ему было нужно как можно скорее добраться до Пита. После звонка Беннету и, кажется, бесконечного ожидания его приезда, выйти на крышу и взмыть в небо, чтобы меньше, чем за минуту добраться до Прайматек. Только затем, чтобы умориться потом в этих проклятых нескончаемых коридорах! Негодуя, что у него нет способности видеть сквозь стены. Вопрошая у небес, почему нет дара проходить сквозь них. Этот день имел все шансы стать самым безумным в его жизни. Он по-прежнему не имел понятия, что будет делать с Питером. Честно говоря, он даже не был уверен, что мчался сюда только ради него. Запертый, закованный, подцепивший по велению матери Сайларовскую заразу, брат всегда был и всё ещё оставался для Нейтана самым незыблемым фактором его жизни. Особенно когда всё остальное с ужасающей скоростью летело в бездну, по кускам отрывая от его оказавшегося вдруг фальшивым прошлого все эти «я смогу» и суперменские замашки, все оглядки на мать и вечное ожидание одобрения отца. Нейтан понимал, что не могло всё вот так одновременно оказаться обманом, но отделить зёрна правды от плевел лжи был сейчас не в состоянии. Ему просто был нужен Питер. Нужен буквально. Как воздух. Как доказательство того, что он – Нейтан – настоящий. Он почти бежал. С каждым этажом вниз вдыхая всё реже и всё тяжелее. Не думая о том, что будет после того, как он достигнет цели, снова повалившись на колени перед беспамятным братом, устроив на его груди свою ладонь. Всё как-нибудь устроится. Нужно только добраться, остановиться, надышаться рядом с ним, и всё. Он успокоится, встанет, поймёт, что делать – как он всегда это умел, когда в самых безвыходных ситуациях находил оказывающееся потом самым верным решение – и всё разрулит. Нужно только добраться. * * * Они столкнулись на повороте. Нейтан – растрёпанный, в мятой, расстёгнутой на груди рубашке и с синюшными губами, и Питер – ещё хлеще, в хлопковых штанах и майке, босой и насупленный, поджимающий нижнюю губу. Остановились, как вкопанные, и, не успел Нейтан хоть что-то сделать, как Пит, мгновенно натянувшийся, как струна, вскинул между ними руку, то ли закрываясь, то ли обороняясь, и на дрогнувших ногах отступил назад. В его глазах всплеснулась такая паника, что Нейтан замер, не решаясь ни на шаг, ни на слово, хотя больше всего ему сейчас хотелось кинуться к брату и – пусть сначала насильно – прижать к себе, и держать так, долго и крепко, пережидая, пока тот перестанет биться и вырываться, и, ослабнув, утихнет в его руках. Наверное, что-то такое мелькнуло в его глазах, а может, Питер прочёл его намерения по эмоциям, но, прикусив губу и сморщившись от нещадного внутреннего напряжения, он отрицательно мотнул головой и скрылся за пологом невидимости. Быстро, так, что, даже ожидающий чего-то подобного Нейтан, кинувшись в его сторону, встретил лишь пустоту. Ни шороха, ни дуновения воздуха. Ничего. Только остатки паники, немедленно перекинувшейся за новую жертву. * * * Бежать. Как можно дальше. От пока ещё правильного мира, от пока ещё правильного брата, в свои неправильные дали, дыры, норы – бежать. Заламывая, утягивая взвившееся внутри исступление, слишком сильное, чтобы он мог рассчитывать, что сможет удержать его рядом с Нейтаном; слишком похожее на то, что одолевало его в будущем за пять минут до братоубийства. Зарыться, переждать, пока не перестанет грызть, заставляя шипеть от неутоляемой боли. Как Сайлар мог с этим справляться? Как?! Разгромить собственную квартиру, потому что на кухне там была кружка с американским флагом, в ванной – лосьон, которым всегда пах Нейтан, но Питер бы мог поклясться, что это лосьон пах им! В спальне – свалившийся за кровать галстук красного чёртова цвета, а в шкафу – аккуратно свёрнутая до следующей ночёвки постель. Ни угла, ни сантиметра, где не было бы брата, и даже хуже – где не было бы смеси их обоих – вещей, напоминаний, запахов. Квартира двух хозяев, ни разу ни проживавших здесь вместе, и шарахающихся друг от друга, как от огня. Хреновое место для пережидания грёбаной жажды и грёбаной свербящей в самом нутре истомы! Его обезумевший зверь уже раскидывал по сторонам пену, мечась от стены к стене, боясь оставаться, и боясь выйти наружу, когда Питер вспомнил ещё об одном месте. Здесь, неподалёку, лишь выйти на балкон и немного пролететь. Знакомое место, что важно. Безлюдное, что ещё важнее. И наверняка уже давно забытое Нейтаном – что вообще было неоценимо. Добраться. Подставиться особенно сильному сегодня ветру, позволяя вымести из себя всю накипь и тошноту. Не снимая невидимости, вжаться в стену. Вбиться в неё затылком и замереть, выжидая, пока отпустит… * * * Бежать. За ним. Доверяясь не зрению и слуху, а самому ненадёжному со своей точки зрения помощнику. Когда нельзя проследить ни глазами, ни по приборам, ни ещё как-то понятно и рационально. Принудительно заставив себя остановиться, вслушаться в собственные ощущения, отдаться на волю наития. Едва не выбив дверь, влететь в квартиру, обозревая погром и беспорядок, и, не задерживаясь и уже почти уйдя, заметить приоткрытое окно. То самое. Которое – дверь с неба – только для них двоих. И снова притормозить, медленно подходя к узкой щели не до конца захлопнутой рамы, выбираясь на приступок и взмывая вверх. Не торопясь – дрожа от натуги, удерживающей это «не торопясь» – до оборванных понизу ветром облаков, окидывая невидящим взглядом дома, пытаясь рассуждать, мысленно отсекая все места, куда бы Питер мог податься, но подспудно зная ответ ещё с того мгновения, когда сделал первый шаг в сторону балкона. Одна из их точек отсчёта. Место, имеющее для Питера особый смысл. И не только для Питера, хотя Нейтан не был уверен, что тот это понимал. Он надеялся на то, что тот не понимал. Иначе было бы бесполезно там его сейчас искать. Место, где тот обрёл своё предназначение. Он опускался на крышу медленно, давая себя увидеть, давая время собраться и принять своё присутствие. Нейтан был уверен, что не ошибся и что Питер был где-то здесь, хотя даже обретя под ногами твёрдую поверхность, он так ничего и никого не увидел. Поток воздуха, серьёзный и безо всяких намёков на заигрывание, проносился быстро и плотно, прокатывался сквозь мелкие надстройки, обстоятельно проверяя на прочность всё, что попадалось у него на пути и, не задерживаясь, продолжал своё движение дальше, до новых домов, шпилей и антенн. Не отвлекаясь на человека, застывшего между краем крыши и дверью на лестницу, с трудом отбирающего у жадного потока хоть немного воздуха для и без того сдавленных лёгких. Возможно, он услышал, или как-то ещё уловил его дыхание. Или это было одно из тех неосязаемых потусторонних предчувствий, которые были столь любимы Питером, но у самого Нейтана вызывали в лучшем случае усмешку или раздражение. Или всё дело было в том, что это было единственное место, хоть как-то защищённое от ветра. Это уже не имело никакого значения. Он просто знал, что Питер стоит прямо перед ним, всё ещё прячась от его взора, он просто это знал. Сбросив всю медлительность, Нейтан стремительно добрался до стены и, уткнувшись в невидимые, выставленные вперёд руки, с облегчением схватился за них.