Океан

Открываю глаза и несколько секунд не могу понять, где нахожусь. Ничего удивительного, так каждое утро. Низкий деревянный потолок с полусгнившими от влажности досками. Шум волн, накатывающих на берег и тут же отступающих. Воздух, пропитанный солью. Каждое чертово утро. Видеть и слышать это из года в год тринадцать лет. Невыносимое однообразие. Слышу брань матери и медленно сажусь в постели. Опять отчим пришел домой не совсем трезвый. Он работает смотрителем на маяке и часто там выпивает. Ненавижу этого эгоиста. Осталось совсем немного подождать, и я уеду отсюда, обязательно уеду, вот только стану совершеннолетним и свалю отсюда ко всем чертям, лишь бы этот соленый воздух не ударял в нос каждый божий день, лишь бы не слышать ругательства в свой адрес, лишь бы не видеть слезы матери. Наверное, нужно рассказать о моей семье, хотя «это» даже племенем не назовешь. Мы живем на берегу океана, на небольшом острове Японии Кюсю. Если еще кто-то думает, что это невероятно романтично и о такой жизни можно только мечтать, пусть засунут свое мнение куда подальше, потому что это чистая ложь. Никаких условий для жизни. Ближайший крупный город за тридцать километров. Спросите, почему мы здесь живем? Я родился в Пусане, Южная Корея. Мой отец умер, когда мне было три года. Просто до ужаса простая причина - рак. Но мать быстро нашла ему замену – женилась на богатом и влиятельном человеке, бизнесмене, который любил и меня, и мать безумно. Но, видимо, кто-то свыше не хотел нашего с мамой благополучия, и через полтора года моей жизни в роскоши, этого богатика застрелили. Уж не знаю, как так получилось, что все наследство не досталось нам, видимо, это из-за тех многочисленных родственничков, что сразу же заявили свои права на его состояние, однако уже через полгода я оказался здесь, на берегу океана с матерью и нынешним отчимом, в сарае, который изначально строился скорее для хранения лодок, чем для проживания людей. Так как поблизости не найти ни одной нормальной школы, я учусь в школе для детей с ограниченными способностями. Просто отчим не захотел платить за автобус, который бы возил меня каждый день в город в нормальную школу. Невероятный жмот. Но суть в том, что изо дня в день я должен притворяться немым, чтобы меня не выгнали из этой школы. Собственно, знаний никаких я там не получаю, так как развитие тех людей, которые там находятся, зависло на уровне ребенка. Хожу туда лишь для того, чтобы хоть чем-то себя занять. Хотя у меня есть кое-что получше, чем школа – книги. Оказывается, есть другой мир, намного красивее, интереснее, красочнее, есть люди и помимо этих Даунов из школы, от которых меня просто тошнит, есть лучшая жизнь – все это я узнал из книг. Именно из них приходится черпать знания. Я мечтаю когда-нибудь побывать там, где ступала нога великих путешественников, где днем жаркое, палящее зноем солнце, а ночью неумолимый холод пробирает до костей, где рассвет настолько яркий, что нельзя открыть глаза, иначе они просто сгорят, где растут пальмы такой высоты, что не видно, где они заканчиваются… А пока мне остается наблюдать за серым океаном с белесыми волнами, прозрачным бесцветным небом, облезлыми облаками и редкими кустиками какого-то сорняка. Такова вся моя жизнь. Такая же бесцветная, как это небо. Так не хочется вставать с кровати, но слышать злые крики матери невыносимо. Осторожно встаю и приоткрываю дверь, ведущую на кухню. В нашей обители всего две комнаты – кухня и спальня. Нельзя сказать, что места много, но, учитывая то, что мы с матерью практически живем вдвоем, нам хватает. Высовываю голову на кухню, озираю помещение – посередине кухни кричат, стараясь перебить друг друга, два взрослых человека, которым в данный момент совершенно нет до меня дела. Как и мне до них. Я молча беру свой завтрак и направляюсь в комнату, так как находиться со своей «семьей» невыносимо. Ничего, скоро мне исполнится восемнадцать. Все закончится. Позавтракав, подхожу к шкафу с одеждой, и, дотянувшись до ручки, уже хочу отворить дверцу, как слышу, будто что-то тяжелое упало, и крики тут же прекратились. Время вокруг словно останавливается, я в несколько шагов преодолеваю расстояние до кухни, где вижу лежащую на полу мать, которая держится ладонью за щеку и беззвучно сотрясается в рыданиях. Перевожу взгляд на отчима, и только тут до меня доходит, что он поднял руку на мать. Впервые. Тот тяжело дышит и смотрит на меня исподлобья, как будто ждет реакции. И она последовала. Внезапно воздуха стало не хватать, перед глазами мелькают огоньки, а руки сами собой сжимаются в кулак так, что ногти врезаются в ладонь – ярость постепенно заполняет мой разум. Я вскидываю руку и проезжаюсь костяшками пальцев по его скуле. Удар не сильный – я бью человека, да и кого-либо впервые – но для пьяного этого хватило. Он издает звук, похожий на хрип, шмякается на колени, и его вырывает. Я смотрю на все это с отвращением, и мой живот уже скручивается в рвотных позывах, как мать, все это время сидевшая на полу и наблюдавшая эту картину, внезапно подрывается к этому алкоголику и начинает помогать ему встать, буквально отпихнув меня. Мне что, показалось? Как можно так относиться к человеку, который только что тебя обливал грязью и даже ударил? Что, черт возьми, происходит с этими людьми? Разговаривать ни с кем не хочу, поэтому быстро хватаю свои вещи и выпрыгиваю на улицу. А точнее сразу на берег, утопая ступнями в чертовом песке. Почему мать себя так повела? Я ведь ее защитил, а этот пьяница поступил как подонок, но почему же она заступилась за него? Что заставило ее так поступить, или даже выходить за него замуж? Что вообще заставляет людей совершать необдуманные поступки? Что это за неожиданные порывы? Вообще не понимаю, как что-то можно делать для другого человека. Зачем? Чтобы в очередной раз убедиться, что ему это вовсе не надо? Или узреть всю свою ничтожность? В любом случае, для меня это было непостижимо. Вот и школа. Наверное, это даже школой назвать нельзя – скорее детский сад. Еще и эти ущербные. О, как мне невыносимо уже пялиться на их кривые рожи изо дня в день… И делать такую же, чтобы не раскрыться, иначе меня выпрут отсюда, потому что учителям, которые здесь работают, вовсе не нужны лишние кадры. А если мне не разрешат сюда ходить, то чем же мне заниматься целый день? Слушать ругань матери и этого алкаша? Но, нужно признать, наблюдать за этими детьми мне нравилось: некоторые из них действительно выздоравливали и почти что жили полноценной жизнью, в то время как развитие других оставалось на месте, или, что еще хуже, деградировало. Остается только посмеиваться над больными, и то, про себя, потому что для всех в этой школе я немой. Я вообще для всего этого поселка немой, так как люди здесь тесно общаются – стоит кому-нибудь узнать, то узнают все. Поэтому о том, что я способен говорить знают лишь мать и отчим. Хотя за молчание второго я не ручаюсь. В принципе, говорить то мне не очень и хочется. Да и, собственно говоря, не с кем. Шагаю по бетонным ступенькам. Рядом со мной поднимается моя, если можно так сказать, одноклассница. Она глухая. Однако голова у нее, похоже, на месте. По-моему, ей тринадцать, не больше. Некоторые из этих подобий на людей не могут говорить, другие больны аутизмом, третьи вообще не способны даже к мыслящим процессам. Но, однако, многие из их родителей считают, что их чада ангелы и самые что ни на есть умнейшие создания, при каждом удобном случае восклицая: «О, посмотрите, какой умница! Он выговорил свое имя!» или «Какой ты у меня молодец! Соорудил ком из бумаги!» ну или что-то в подобном роде. Мне неприятно смотреть на них. Я чувствую себя таким же: ущербным, отсталым от мира, от людей, но я не такой! Я могу мыслить, говорить, абсолютно здоров, но почему же тогда мои родители не обращают на меня внимания? Я настолько им противен? Но почему же эти дети не раздражают своих родителей? Прохожу по коридору. В древнем здании эхом отдаются мои шаги. Касаюсь ручки кабинета с обшарпанной дверью, выкрашенной некогда голубой краской, которая за много лет службы потеряла свой цвет. Со скрипом отворяю дверь и вхожу в класс. Сажусь за свою парту, разрисованную, шаткую, со следами истерик некоторых учеников. В моей аудитории занимаются немые, некоторые из них еще и не слышат, поэтому здесь тихо. Учитель ходит по рядам и раздает задания, мне тоже достается листок. Здесь, в принципе, задания из повседневной жизни или природе, что-то типа «Каких вы знаете животных?» или «Что помогает людям в приготовлении пищи?». Естественно, ответы на все эти вопросы я знаю, однако на некоторые из них я специально отвечаю неверно. Чувствую на себе чей-то взгляд. Осторожно поднимаю голову и озираю класс. Вроде бы все заняты своим делом, однако боковым зрением замечаю движение у окна – маленькая девочка смотрит на меня с улицы. Ее глаза светлые, почти такие же бледно-выцветшие, как и у стариков. Волосы белые и спадают мягкими прядями на плечи. Что такое? Я ее никогда раньше не видел, она кажется сумасшедшей. И смотрит прямо на меня. Вздрагиваю от голоса учителя – она привлекает мое внимание, чтобы я продолжил работу. Киваю и быстро бросаю взгляд на окно – ее уже нет. Или не было? Может, померещилось? Собственно, описывать, как прошел день не очень хочется – слишком все однообразно. Те же самые лица, обстановка, погода, и даже настроение. Утро плавно переходит в обед, обед в вечер. Пора домой. Выхожу из здания и направляюсь к берегу. Сворачиваю с асфальтированной дороги, и ноги вместе с обувью оказываются в песке, горячем сверху и прохладным внутри, потому что осеннее солнце уже не в состоянии прогревать его полностью. Поднимаю глаза на бесконечный океан, уходящий, кажется, в самое небо. Что-то не так. На фоне воды вижу маленькое яркое пятно – похоже, человек. Он стоит ко мне спиной. Осторожно пробираюсь к нему. Обычно местные люди не ходят к океану, у них свои дела, к тому же за долгие годы жизни здесь он им наверняка порядком надоел. Человек, в свое время, кажется, совсем не слышит моих шагов, только стоит у самого берега так, что его ног почти касается вода, и смотрит вдаль, похоже, пытаясь что-то разглядеть там. Бесполезно. Я провел дни, смотря вдаль, но ничего, кроме огромного количества соленой воды я там не видел. Не знаю, какому мимолетному порыву я поддался, но встаю рядом и наклоняюсь корпусом, чтобы разглядеть его лицо, но тут, видимо, он меня все-таки замечает, и поэтому сам поворачивает голову. Лицо мне незнакомо. Оно новое. Я давно не видел новых лиц, но даже из всех старых оно самое необычное. Я бы даже сказал, красивое. Его глаза не обременены какими-то мыслями или заботами, как у взрослых, но в них нет и бездумности, как у детей из моей школы. Они как будто искрятся или… Я не могу подобрать слов, я даже не знаю, как это называется. Этот человек улыбается без улыбки. Он парень, но я не могу определить возраст человека по его внешности. Но он ниже меня. Дальше разглядывать я его не могу, так как слышу его голос: - Привет, - он говорит это чуть громче, чем положено, пытаясь перекричать шум волн. Я ничего не могу ответить, ведь я немой. Как бы немой. Я лишь смотрю на его развевающиеся ветром волосы цвета переспелой вишни, а он ждет моего ответа. Смотрит на меня своими улыбающимися глазами. И ждет. Я не могу вынести взгляда, поэтому поворачиваю голову в сторону океана, боковым зрением наблюдая за ним. - Я Кенсу, - снова произносит он и протягивает руку. Разве такие имена бывают? Или это псевдоним? Я читал, что многие люди придумывают себе псевдоним, чтобы прославиться или еще зачем-то. Зачем ему вымышленное имя, я не знал, но очень хотел ответить ему «Привет, я Кай». Но нет, я не мог. Не мог! Даже если я с ним сейчас заговорю, кто знает, расскажет ли он кому-нибудь про меня. Я очень боюсь, что он сейчас просто уйдет. Но Кенсу настойчиво держит свою руку протянутой. Поэтому я отрываю взгляд от воды и, вновь взглянув на его лицо, прикасаюсь к прохладной ладони рукопожатием. Моя рука намного темнее его – еще бы, сколько времени я провел под солнцем! Затем мы оба обращаем взгляд на бесконечный океан. Следующие несколько секунд мы проводим в ожидании. Я не знаю, что мне делать, так как никогда не знакомился с людьми, обычно меня знакомила мать и сразу говорила, что я немой, и тогда ко мне не приставали с вопросами. А он ждет, когда же представлюсь я. Наконец, вздохнув, Кенсу продолжает: - Ну, а тебя как зовут? – почему-то про себя я молюсь, чтобы он просто молча ушел, как это делают остальные, но, услышав этот вопрос, радуюсь так, что у меня просто спирает легкие и из них вырывается лишь прерывистый выдох, поэтому даже бы если я очень захотел, то все равно не смог бы произнести и слова. - Ты что, немой? – я опускаю голову, кивнув. Нежели это все? Конечно, разве с человеком, который не говорит, интересно проводить время? Сейчас новый знакомый развернется, уйдет, а его следы просто слижут с песка волны. Но он продолжает: - Не переживай, немым быть не так уж плохо. Гораздо хуже ничего не слышать. Говорить не всегда обязательно, а вот слышать и видеть – это самое главное. Только так можно познавать мир. Приятный голос. Он говорит со мной наравне, а не свысока, как это делали отчим или мать. Темные глаза Кенсу устремлены вперед, а уголки губ чуть приподняты. - Ты здесь живешь, да? – я киваю, показывая на свой дом, который расположен на самом пляже. Зачем я показываю, где я живу, совершенно незнакомому человеку? Я чувствовал, что это неправильно, хоть мать и говорила сто раз, что у нас и красть-то нечего, однако в глубине души я верил Кенсу. Но первое впечатление не всегда верно, правда? - А я только вчера сюда приехал. Я с семьей путешествую, так что мы пока живем в… Ох, я забыл, как называется этот район, - я вижу, как он хмурится, силясь вспомнить. Как его черты лица меняются с веселых, становясь озабоченно-задумчивыми. Вздрагиваю от крика знакомого голоса. Я оборачиваюсь, вглядываясь уже в наступающие сумерки, и вижу на крыльце своего сарая-дома маму. Она машет мне и зовет домой. Поворачиваюсь к Кенсу, пытаясь запомнить его черты лица. Возможно, мы с ним больше никогда не увидимся. Но я не хочу этого. Начинаю медленно подаваться панике – впервые нашелся человек, с которым мне хочется проводить время. - О, тебе пора домой? Ничего, завтра увидимся. Я могу принести блокнот, чтобы ты мог мне отвечать. Встретимся завтра в это же время, ладно? – я усиленно киваю головой, улыбаясь. Я смогу с ним завтра увидеться. Снова. Восторженный, я почти что вприпрыжку направляюсь к дому. Оборачиваясь на Кенсу, вижу, как он машет мне рукой. Машу ему в ответ.