Индивидуальная психология

Эбигейл бегала по дому из комнаты в комнату, встревая в дела обоих родителей по очереди. Пожевав угол ковра в комнате досточтимого папы-доктора, она умчалась сперва в гостиную, попыталась пожевать кактус, после чего, полная возмущения от его колючек, ускакала искать утешения к Уиллу, обложившемуся на диване конспектами. — Что случилось, Эби… — пытаясь разобрать собственные каракули, спросил Грэм услышав недовольные скрипучие звуки, исходившие от оленёнка. — Что с тобой? — Уилл поднял глаза: Эбигейл высунула свой розовый язык, чтобы облизать один из раскрытых учебников. — Нет-нет, постой! — убирая учебник, испуганно вскрикнул Уилл. Эбигейл, посмотрев на жадного до учебников Грэма огромными обиженными глазами, вскинулась и с цоканьем копыт по полу помчалась обратно к Ганнибалу в надежде на его защиту и от кактуса, и от Уилла сразу. — Эби! — крикнул ей вдогонку Уилл, не зная, что предпринять, но, решив, что поступил правильно и нечего вот так вот лизать первый попавшийся учебник, вернулся к своему занятию. Прибежав к Лектеру, Эбигейл процокала мимо его стола, подошла к его рабочему стулу и принялась обнюхивать его ногу. — Милая, ты чего-то хочешь? — тут же спросил Ганнибал. — Есть? Пить? Играть? Эбигейл игриво взглянула на папашу, прошла к ковру и сейчас же упала на него на спину, принимаясь по нему кататься и тереться. Доктор Лектер, в обычных условиях способный прийти в негодование от подобного отношения к собственному имуществу, на этот раз лишь малохольно улыбнулся, любуясь причудами взрастающей не по дням, а по часам парнокопытной дитяти. Эбигейл, в свою очередь, вообще не имела тенденции к бережному обращению с имуществом. Она с удовольствием тёрлась боками о гобелены, бодалась с напольными вешалками, статуями и ножками столов. Она также пыталась копать копытами дорогой паркет, который, до полного повзросления оленихи, Лектер всё же поспешил закрыть сверху ковровым покрытием, что, конечно, выглядело очень уродливо, но позволяло кардинально решить проблему. Эбигейл ела комнатные цветы, оставленные на видном месте фрукты (как и любые другие продукты: колбасы, булочки, сахар, муку, лук и тому подобное) и однажды даже наелась из горшка с растением семян вперемежку с чернозёмом, от которого Уиллу пришлось отмывать крошку в течение часа, надеясь, что от скушанного количества земли оленёнку не сделается плохо. Во всём остальном Эбигейл росла здоровым, активным и любознательным оленёнком, чем беспрестанно радовала обоих, пусть не всегда демонстрирующих это, но несомненно любящих её, родителей. Одно только обстоятельство немного тревожило их обоих: Эби совсем не спешила меняться и принимать человеческий облик, как это положено в таких случаях. Нет, она продолжала оставаться жизнерадостным оленёнком, и её это, судя по всему, чрезвычайно устраивало. Пока она была ещё совсем крохотной ни Ганнибал, ни Уильям ничего не подозревали, но Эби подрастала, а изменений по-прежнему не предвиделось. К исходу третьего месяца маленькая олениха выросла настолько, что этого нельзя было не заметить. Однако оба родителя искусно обходили эту тему стороной, не желая высказывать свои соображения вслух из страха перед осознанием проблемы. Когда Эбигейл во время одной из своих скачкообразных игр нечаянно свернула косяк в гостиной, папочки, всё ещё не желая делать никаких выводов, дали дочке ласковое прозвище «наша лошадка», и на этом до поры до времени всё осталось, как и было до того. До тех пор, пока «лошадка», вырвавшись во двор, не погналась за соседской собакой, видимо, в стремлении с ней поиграть, и не загнала бедняжку под собственный дом, производя при этом весьма ужасающие, вероятно приветственные на оленьем языке, скрипы и крики. Эбигейл, сующую морду в вентиляционные отверстия под домом, нашёл сам сосед, и, если бы не Уилл с Ганнибалом, кинувшиеся на поиски ребёнка, то наверняка он отправил бы её в зоопарк или куда похуже. Забрав «лошадку» Эбигейл обратно домой, Грэм и доктор Лектер спокойно выдохнули, но тут Уилл не выдержал и сказал: — Милый, так не может продолжаться. — О чём ты? — поднимаясь с места и прогуливаясь куда-то в сторону окна, проговорил Лектер. — Об Эбигейл, — прямо ответил Уилл. — Она уже не пыжик. Время, когда она должна была измениться, давным-давно прошло. — Уилл, мы точно не знаем… — Но посмотри на неё, — виноватым тоном пробормотал омега, — Эби выросла до размеров настоящего взрослого оленя. Как бы она могла измениться? — Мы ничего не знаем точно, Уилл! — обернулся доктор Лектер. — Нам не остаётся ничего, кроме как ждать. — Можно ждать, — согласился Грэм. — Но если этого так и не произойдёт… — Слишком рано говорить об этом, — сказал Лектер. — Хорошо, хорошо, — взмахнул руками Грэм. — Конечно, мы подождём, сколько ты скажешь. Но послушай, я тоже люблю нашу Эбигейл. Я хочу, чтобы у неё всё было хорошо. Я спрашиваю себя: чего хотела бы она сама? Что было бы для неё лучше? Сможет ли она и дальше жить здесь с нами, если ничего так и не случится? Хотела бы она и дальше находиться в стенах этого дома? Не лучше ли ей было бы где-нибудь ещё? Неужели ты не думал об этом? — Я постоянно об этом думаю, — горько признал доктор. — Каждый день. Каждый раз, когда вижу её. — И что же? — осторожно поинтересовался Уилл. Ганнибал прошёл обратно к своему стулу, сел. — Я считаю, что ты прав, — ответил он. — Но я не могу привыкнуть к мысли, что это конец. — Это не конец, милый! — поспешил заявить Уильям. — Для Эби это только начало. — Знаешь… — помолчав, проговорил Ганнибал, — раньше я всегда считал, что, каким бы ни был мой ребёнок, я всегда постараюсь сделать то, что для него лучше. Я не стану ругать дочь ни за плохие отметки, ни за нелепый макияж или вызывающую одежду. Пусть становится рокером, монахиней, математиком, художником — кем угодно, если это сделает её счастливой. Я надеялся, что смогу это понять и, даже если мне этого не удастся, то принять этот выбор. Даже если мне он покажется ужасным… Но то, что мой ребёнок останется оленем! .. — Ганнибал в недоумении поднял брови. — Этого я предположить не мог. И до сих пор… Вот ты говоришь мне очевидные вещи, а я слушаю и думаю: «Нет, этому не бывать, я не позволю своей дочери быть где-то, делать что-то и жить без моего присмотра». — Как же нам быть, Ганнибал? — тихо спросил Грэм, пододвигаясь с доктору и боязливо обхватывая его руку. — Я… не совсем ещё уверен… — проговорил Лектер. — Нам стоит подождать ещё. — Хорошо, — кивнул Уилл. — Ещё месяц, — неуверенно сказал Ганнибал. — А после, если ничего не произойдёт, нам придётся сделать то, что лучше для неё. Уилл прижался к руке альфы, жалея его, но соглашаясь. — Иди ко мне, Бэмби, — притягивая Уилла к себе произнёс Лектер, обнимая и целуя в макушку. *** Месяц пролетел очень быстро, так, что никто ничего и не заметил. Месяц остался в прошлом, но Эбигейл и не думала меняться, и если раньше она то и дело искала Уилла и ходила за ним по пятам, то по прошествии времени его присутствие рядом перестало быть для неё необходимостью. Она свободно гуляла по дому, драла, копала и бодала всё, что встречалось ей на пути. Спать Эбигейл предпочитала в гостиной на ковре, предварительно основательно покушав предложенного ей разнообразного корма. Всё было не так уж критично, если бы не увеличивавшиеся размеры оленя, рост рогов, способных натворить много бед в сражении с дверьми, шкафами и другой мебелью, и любовь большого копытного ребёнка оставлять внушительные по размерам напоминания о себе где попало. В поездку, необходимость которой стала более чем явной, родители собирались молча. Олениха, ведя себя всё так же любознательно, была погружена на заднее сиденье автомобиля. Дорога обещала быть долгой… Поначалу в машине царило полное молчание, которое прервал тихий скрип Эбигейл с заднего сиденья. — Что случилось, Эби? — повернулся к оленихе Грэм. — Всё в порядке? Эбигейл негромко помычала в ответ, попыталась встать, но сразу улеглась обратно, печально склонив голову вниз. — Не бойся, девочка, — протянув руку, Уилл потрепал олениху по загривку. — Всё будет хорошо. Ганнибал, — обратился Грэм к доктору, — долго нам ехать? — Часов двадцать, — нехотя ответил Лектер. — Что? — поразился Уилл. — Двадцать часов в дороге? Надеюсь, мы будем делать остановки? — Да. — С ума сойти, — проговорил Грэм. — Столько и я не вытерплю сидеть на одном месте, что говорить про Эбигейл. — Ты мог бы посидеть тихо? — спросил Лектер раздражённо. — Да, — сконфузился Грэм. — Извини. Я просто подумал, что если мы поговорим о чём-нибудь, это разрядит обстановку… — Я не хочу ничего разряжать. Мне не нравится то, что мы делаем, — заявил Лектер. — И от твоей болтовни только хуже. — Извини! — повторил Уилл. — Я буду молчать. Извини. Но если ты захочешь поговорить… — Замолкни уже! — потребовал Лектер. Уилл смиренно затих. — Но всё-таки, ты бы мог не кричать на меня, — тихо буркнул он. — Я не собирался на тебя кричать, — выдохнул Ганнибал. В этот момент Эбигейл лизнула его ухо. — Эби! — прикрикнул на неё Лектер. — Не кричи на ребёнка! — затребовал Уилл. — Господи, да за что же вы мне оба такие достались! — воскликнул Ганнибал. — Воздастся каждому по делам его, — процитировал Грэм. — Что, снова заткнуться? — Я не говорил… — Лектер снова выдохнул. — Прости. Прости, Бэмби, и ты, Эби, тоже. Говори, если хочешь, — разрешил он. — Серьёзно, уже не имеет значения. — А я думаю, что очень имеет значение, — сказал Грэм. — Или мы будем добираться до леса с сородичами нашей Эбигейл в гробовом молчании, как будто едем кого-то хоронить, или же мы будем вести себя так, словно отправляем нашего любимого ребёнка в новый мир. Как будто она в колледж поступает. Это не значит, что мы перестанем друг для друга существовать. Просто у неё будет своя жизнь, у нас — своя. Так всё намного лучше и проще. — Ну и фантазия у тебя, конечно… — скептически проговорил Ганнибал. — Но ведь так и есть, — воодушевлённо продолжил Уильям. — Мы отправляемся в захватывающее путешествие, целью которого будет знакомство Эби с новыми друзьями. В самом деле, как колледж! — Колледж, полный опасностей и хищников. — Реальный мир всегда полон самых разных опасностей, — заметил Грэм. — Ты не хочешь даже дать ей шанс? — Шанс переохладиться в гуще леса от ночной сырости или получить отравление незнакомой для неё пищей? Уилл отрицательно помотал головой. — Эби умная и сообразительная. Она быстро переймёт все лесные обычаи, я в этом уверен. Она моя девочка. А тебе, доктор, просто надо всегда всё на свете контролировать. Настолько, что ты готов соответственную дочь заточить в прозрачную стерильную комнату, где на неё даже пылинка не упадёт без твоего разрешения. — Это крайности, — заметил Лектер. — Но избегать разумной заботы глупо. — Лучшей заботой, какую ты можешь проявить, милый, будет позволить нашему оленёнку жить вместе с её сородичами собственной жизнью, отличной от нашей. — Если бы я не собирался проявить именно такой вид заботы, я бы не вёз её сейчас в такую даль через границу государства с тем, чтобы оставить в каком-то неизвестном мне лесу. — И потому я тобой горжусь, — подсластил неизбежность происходящего Уилл. Почти через двое суток вместе со всеми остановками, семейство, наконец, добралось до места назначения. Еле как подобравшись к самой кромке леса, Лектер остановил автомобиль. — Ну, Лошадка, выходи, — распахивая перед Эбигейл дверь, сказал Уилл. Эбигейл выбралась из машины, покачиваясь на затёкших с последней остановки ногах. Она понюхала траву, подняла голову и помычала, глядя на Уилла. — Ты можешь идти, — произнёс подошедший к ней Ганнибал, протягивая руку и поглаживая её по шее. — Иди, пока я не передумал. Уилл тоже подошёл к Эби, не сдерживаемый никакими соображениями насчёт уместности, он обнял олениху за шею. Та зажмурилась, тихо пискнув. Уилл отпустил её и слегка подтолкнул вперёд. Сперва Эбигейл стояла, втягивая ноздрями воздух, и не двигалась. Постепенно она пошла в сторону леса, почуяв что-то одно ей ведомое. — И она просто так и уйдёт? — спросил Ганнибал с тревогой в голосе. — Эби! — позвал Грэм. Олениха обернулась на крик и прокричала в ответ. Заметив в траве мышь, Эбигейл перевела на неё взгляд. Мышь с шорохом ускользнула под дерево. Подойдя к корням дерева, Эби принялась сосредоточенно подкапывать его копытом и нюхать. — Ну вот, — проговорил Грэм. — Не то, что твой паркет, который нельзя копать. — Пусть бы копала паркет сколько угодно, — упавшим голосом произнёс доктор, и Уилл заметил, что он с трудом удерживается от слёз. Эбигейл тем временем потеряла интерес к пропавшей мыши и отправилась дальше в лесную чащу. Кажется из глубины едва слышно донёсся олений рёв. — Пойдём, — сказал Грэм, собираясь идти к машине. — Нет! — остановил его Лектер. — Вдруг ей не понравится там и она вернётся? Мы должны ещё побыть здесь. — Хорошо, — отозвался Уилл. Они прождали у машины несколько часов, Уилл успел даже задремать на заднем сиденье. Когда вокруг начали сгущаться сумерки, стало ясно, что Эбигейл не вернётся. Ганнибал не говоря ни слова сел за руль. Пора было отправляться в обратный путь. *** По пути из далёкого леса до дома, Уилл старался сохранять позитивный настрой, чтобы хоть как-то помочь Ганнибалу справиться с тем мрачным настроением, в которое время от времени вгоняли его размышления о случившемся накануне. Но вернувшись вместе с альфой к нему домой, Уилл неожиданно для себя почувствовал, что больше не чувствует себя дома. Вместе с исчезновением из комнат любознательного оленёнка исчезло и ощущение необходимости его, Уилла, присутствия. Грэм почувствовал себя лишним, а окружающую обстановку — пугающе чужой. Вдобавок и доктор Лектер, погружённый в печаль, не искал его общества, предпочитая большую часть свободного времени проводить в одиночестве в своей комнате. Устав от всей этой неопределённости, Уильям подкараулил Ганнибала, когда тот посреди ночи решил наведаться на кухню. — Милый… — обратился Уилл к Лектеру, входя на кухню, но, понимая, что звучит это не слишком уместно, добавил, — Ганнибал. — Да, — отозвался тот, переставляя продукты на полках холодильника. — Можно поговорить с тобой? — О чём, — не слишком заинтересованно проговорил Ганнибал, не вкладывая в сказанное даже интонацию вопроса. — В последнее время мне здесь очень неуютно… Я тебе всё ещё нужен… здесь? — Не знаю, — ответил Лектер. — Что это значит? — чувствуя, что такой ответ альфы делает ему больно, поинтересовался Уилл. — Ты хочешь, чтобы я остался? — Не знаю… Куда тебе всё равно идти. — Я могу жить в общежитии, как раньше. Ганнибал помолчал. — Делай, что хочешь, — сказал он, вынимая из холодильника сыр и масло и унося то, и другое к столу. — Тебе всё равно? — ещё печальнее спросил Уилл. — Нет. Но тем не менее. Делай, что хочешь. Уилл отклонился. Ему показалось, что он больше не интересен для доктора Лектера и больше, видимо, никогда уже не будет интересен. — Понятно, — сказал Грэм, покидая кухню. Под утро он собрал все свои вещи, закинул в рюкзак и вышел из дома, планируя попытаться вновь заселиться в общежитие своего университета. *** Заселение в общежитие университета до конца семестра оказалось абсолютно невозможным, и Уилл вынужден был позвонить одному своему старому другу, у которого можно было немного пожить. Друг это позволил, но предупредил, что только на время. В текущей ситуации Уилла устраивало и это. Засыпая по вечерам у этого своего друга на диване в кухне, Уилл думал о Лектере и обо всей этой истории, приключившейся с ним. Всё это казалось ему невероятным. Кто бы, взглянув на Уилла сейчас, мог бы предположить, что с ним происходило что-то подобное? Уилл думал о том, как неловко и неприятно всё закончилось. Совсем не этого он ждал, уговаривая Ганнибала поступить правильно и отпустить Эбигейл жить своей жизнью. Омега надеялся, что ему удастся успокоить своего безутешного альфу и помочь ему справиться с произошедшим. И уж точно он не предполагал, что по приезде домой вместо нежного сердечного папочки Ганнибала он получит на сдачу холодного и равнодушного мужчину, безразличного к тому уйдёт Уилл или останется. Уилл был уверен, что этот новый равнодушный доктор Лектер, определённо больше его не любит, если и вообще он любил его когда-либо до этого. Тем удивительнее было получить от него сообщение спустя пару долгих серых недель: «Мне нужно с тобой поговорить. Сегодня вечером на стоянке около университета». Конечно, первой реакцией Грэма было желание проигнорировать просьбу, но, поразмыслив, он решил не страдать ерундой и всё-таки пойти на встречу. Кто знает, что нужно Лектеру? Может быть, вещи какие-нибудь отдать или ещё что. Уилл собирался прийти раньше, но Ганнибал уже ждал его. Он стоял, опираясь спиной на свою машину, сложив руки на груди, и ждал. Подтянув лямку рюкзака на плечо, Уилл подошёл к нему, останавливаясь напротив. Ганнибал посмотрел на него, убирая скрещенные руки и опуская их в карманы. — Возвращайся домой, — сказал Лектер. Уилл почувствовал внезапный прилив удовольствия после этого предложения, но виду решил не подавать, оставаясь спокойным. Не слыша никакого ответа, Ганнибал вынул из кармана руку, дотянулся до руки Грэма, начавшего уже краснеть от лёгкого смущения. Взяв Уилла за руку, Ганнибал притянул его к себе, почти прикасаясь лбом к его лбу. — Без тебя никак, — проговорил Ганнибал. — Ты нужен мне. Уилл истерично хохотнул, роняя рюкзак на асфальт и свободной рукой обхватывая альфу за шею. — А ты мне зачем? — пробормотал взволнованным голосом он, нервно сглатывая. — Занудный доктор. У меня вся жизнь впереди. — Не будет у тебя никакой жизни без меня, — сказал Лектер. И сказанное сейчас же отозвалось в глубине тела Грэма вспышкой нечаянного омежьего наслаждения: в глубине души, он знал, что Лектер прав, или же он хотел в это верить. Так или иначе, это было настолько приятно, что тело Уилла, будто бы само по себе, превратилось в мягкое и податливое. Лектер, должно быть, уловив это изменение, не теряя времени обнял омегу, прижимая его мордашку к себе поверх плеча и поглаживая его по тёмным волосам. — Почему ты не сказал сразу? — пробубнил Грэм. — Мне нужно было побыть одному, — ответил Ганнибал. — Я думал, ты меня больше не любишь. — Ты мой омега. Мой. Я сам тебя выбрал. — Я знаю. Но всё равно… Я думал… — Я люблю тебя, — подвёл итог его болтовне Ганнибал. Уилл ненадолго замолчал, нежась в объятьях вкусно пахнущего волчары. — Знаешь, — отстраняясь и глядя на него, сказал Грэм, — я выведу тебе ещё детей. Много. Сколько получится. — Ты же говорил, что больше никогда… — Мало ли, что я говорил! — заявил Грэм. — Но, если все они будут, как Эбигейл? — И пусть! — решительно сказал Уилл. — Сделаем для Эби братика. А вообще, почему одни олени? Я думаю, следующим будет волчонок. Я в этом просто уверен! И уж волчонок-то, наверное, переменится как положено. Но даже если и нет, ничего страшного. Будем стараться, пока не получится! — Бэмби, успокойся, пожалуйста, — улыбнулся Ганнибал. — У тебя ещё есть дела здесь?.. — Не-ет, — махнул рукой Грэм. — Поехали домой. Я соскучился по дому. — В общежитие заедем? — Я не жил там, меня приютил один друг. — Какой ещё друг? — подозрительно спросил Лектер. — Ты его не знаешь. — А вот сейчас мы к нему заедем, и я узнаю, что там у тебя за друг, — многообещающе произнёс Ганнибал. — Да он ничего особенного! — заверил Уилл. — Ну и хорошо, — одобрил Лектер. — Значит, просто заберём остатки твоих вещей и поедем домой. — Ладно, хорошо, — сдался Грэм. — Если ты так хочешь его увидеть, то — пожалуйста. Но потом сразу поедем домой. Слушай, раз уж мы снова вместе… — Опять экзамен провалил? — Ну почему сразу провалил? Почему сразу экзамен… Всего зачёт. — Ох, Уилли… — Ну тебе ведь ничего не стоит! — Ладно, Бэмби… Конечно, я попробую что-нибудь с этим сделать. — Спасибо, — обрадовался корыстный омега, влезая на переднее сиденье в насквозь пропахшую любимым альфой машину.