***
У высоких кованных ворот стояла девушка в отличительной школьной форме и не решалась войти. Люси мялась, переминаясь с ноги на ногу, и нервно сжимала кулачки. Вот и настал тот день, когда она познакомится со своими новыми одноклассниками. — Привет, — звонкий голос со спины вывел её из собственных мыслей. — Что стоишь? Люси обернулась и увидела высокую девушку в такой же форме, что и она сама. Её длинные алые волосы были распущены и плавно спадали с плеч. Фарфоровое вытянутое личико, большой розовый пузырь от жвачки, которую та надувала периодически, прямой тонкий нос, немного румянца на щёчках и карие глаза, чуть темнее, чем у неё самой, но с некой прищурью, словно с хитринкой. Чёлка спадала на правую сторону лица, почти закрывая один глаз. Девушка перед ней определённо была ученицей этой школы. Выглядела она намного старше своих лет, что Хартфилия даже провела параллель между ней и Мирой, но тут же посчитала это оскорбительным тоном. — Привет, — растерянно ответила. — Я вот… понимаешь… — Слова давались ей тяжко, ведь Люси боялась сделать что-то неправильно, в то же время сильно нервничала от своей беспомощности и глупости ситуации. — Я новенькая. — О, так ты только поступила в старшую школу, поздравляю! — Девушка подошла ближе и похлопала незнакомку по плечу. — Не удивлена, ты такая молоденькая. Тут классно, тебе понравится. — Нет, что ты, — запаниковала та, начав тараторить. — Я уже на последнем году обучения, просто переехала из другого города и меня перевели в эту школу. — Ах, да?! Прости, — засмеялась старшеклассница. — Моя вина, не дослушала. Ну тогда это отлично. Я тоже на последнем году. Меня зовут Эрза. Эрза Скарлет. — Люси. Х-хартфилия, — немного запинаясь от напора новой знакомой, ответила девушка. — Приятно познакомиться. — И мне, — улыбнулась та. — Ну что же, пошли внутрь. Церемония скоро начнётся. Может мы будем даже одноклассницами.***
Мероприятие шло полным ходом, все школьники были одеты в форму, налакерованные туфли сверкали от малейшего попадания солнечных лучей, а красные галстуки и банты выгодно оттеняли белоснежные рубашки и блузы. Аллея из сакур, что были высажены по всему периметру школы, даровала свои нежные лепестки весеннему ветру, чтобы он разносил их над головами учеников. Речь директора была громкой и чёткой, из всех динамиков доносится его грозный голос, но в виду его внешнего вида и самого содержания текста, никто не боялся, наоборот — уважали и тихо слушали. Были, конечно, исключения в виде тех, кого эта речь не интересовала от слова «совсем», но ученики старались не подавать виду, так, чтобы не отвлекать остальных. Длинный монолог Макарова Дреяра уже должен был подходить к своему завершению, как он решил представить ученикам всех меценатов школы этого года, что, естественно, не несло никакой полезной информации для учеников. Люси стояла вместе со своей новой знакомой Эрзой в ряду с такими же старшеклассниками последнего года обучения, как в последствие объяснила Скарлет. Девушка молча и внимательно слушала речь директора, стараясь не пропустить ничего, ведь это может быть для неё важно. Но новая знакомая тут же заверила её, что вся речь Дреяра сплошной шаблон, как и в остальных школах, в ней нет ничего, что потребовало бы внимания, к тому же она сама может сообщить ей всю нужную информацию. Так Эрза успела поведать, что принадлежит к школьному студсовету и занимает в нём почётную роль одного из числа ответственных за дисциплину, поэтому вся самая важная информация всегда проходит их фильтрацию, а после доносится до учеников любыми методами, которые выбирает сам директор. А сейчас, получается, что ничего нового и значительного не произошло, иначе бы она знала это наперёд. — У нас просто добавился новый спонсор, — бросила девушка, чуть задевая руку новой знакомой, чтобы не напугать её, а немного отвлечь. — Какая-то богатенькая зазноба, мамаша одной из наших учениц. Это не важно. Тебе эта информация не пригодиться, так как тебе много ещё чего предстоит запомнить за сегодня. — Да уж, — понуро фыркнула Люси. — День обещает быть нелёгким. — Зато запоминающимся, — Эрза положила руку ей на плечо и мягко улыбнулась.***
По второму этажу шли трое старшеклассниц, звонко выцокивая своими каблуками по натёртой почти до блеска плитке. Девушки вели оживлённую беседу, то и дело возмущаясь и эмоционально жестикулируя в знак своего негодования. — Поверить не могу, что она так поступила, — закатила глаза одна девица из компании, открывая массивную дверь, ведущую в кабинет с табличкой «3-2». — Да уж, — фыркнула вторая, надувая большой пузырь из жвачки. — И что ты теперь будешь делать? — Надеяться, что она будет вести себя не как обычно и не лезть в мою жизнь в попытке контролировать всё и вся, — гордо вздёрнув нос, она поправила свои рыжие волос, собранные в высокий хвост, и присела на край парты. — Иначе пожалеет. Я не отец, не дам ей собою вертеть. — Не хотела бы я быть твоей мачехой, — засмеялась третья девушка, наматывая белоснежную прядь, выжженных краской волос, на палец. Прозвенел звонок и все нехотя расселись по местам, данным ученикам в новом учебном году. В этот раз не всем повезло остаться со своими друзьями в одном классе. Около двадцати процентов учащихся из одного класса были определены в другие, исходя из успеваемости. Таким образом школа собирала более сильные группы и определяла их квалификацию, формировала проф.принадлежность и просто объединяла подростков, чтобы те стали общительнее, ведь класс — это не просто сборище учеников, но и сплочённый коллектив, который на протяжение всего учебного года будет работать вместе на всех школьных мероприятиях. Если у какого-то ученика личная успеваемость выросла, а успеваемость класса оставалась ниже его, то его переводили в более продвинутый и развитый. Такая система должна была помочь учащимся не оставаться на месте, развиваться и не мешать развиваться другим. Как только все присутствующие расселись по своим новым местам, классный руководитель провёл перекличку и классный час, обязательный для каждого учебного года. Мало что изменилось, но это действо было обязательным. Уроков на первый день не было запланировано, вместо этого ученики получали своё расписание, узнавали о предстоящих мероприятиях, выбирали кружки по интересам, кто хотел сменить или вступить ещё в один, и просто общались после каникул. — Баринкс, — Эрза подошла к компании девушек, столпившейся возле одной парты. — Ты и твои прихвостни особенные? — Она приподняла бровь, сложив руки под грудью. — Вообще-то да, — цокнула рыжеволосая девушка и нахально ухмыльнулась. Она сидела за своим местом, а возле её парты облокотились двое подруг. — Не угадала. — Эрза снизила тональность голоса и опустила руки на парту, чтобы приблизиться к однокласснице. — Правила есть правила, и они запрещают носить что-либо помимо школьной формы. Особенно если это десяти сантиметровые шпильки. — Правила для того и созданы, чтобы их нарушать, — чуть поддалась вперёд девушка, чтобы приблизиться к лицу Скарлет, показать, что не боится её. — Иначе зачем ты? У тебя бы не было работы, если бы не такие, как я и мои девочки, — на последнем она акцентировала себя, делая вес, что именно она главная, среди своей компании. — Мне хватает забот, но спасибо, что так печёшься за меня. — Скарлет встала ровно, выпрямила спину, оглядывая девушку сверху вниз. — Или ты хочешь, чтобы я переломала твои туфли вместе с ногами? — Это всего лишь туфли, а сегодня церемония, — встряла вторая девушка, обиженно хлопая густо накрашенными ресницами. — Неужели тебе не хотелось нарядиться? Всё равно завтра будет всё по-старому. — Ну же, Эрза, не строй на пустом месте панику, — влезла в разговор третья девушка, поправляя свою косу. — Ты же как никак блюститель порядка. Тебя не погладят по головке, если ты сама нарушишь правила и затеешь драку в школе. — Снова, — фыркнула Баринкс, победоносно скрещивая руки под грудью. — А ты за мою репутацию беспокоишься или за свои ноги? Снова, — цокнула Эрза, презрительно бросая взгляд на коленку девушки, где виднелся небольшой шрам. Молчание повисло между двумя школьницами. Оно напрягало, давило, что двум другим девушкам стало не по себе. Они что-то пролепетали про то, что им пора, взяли за руку свою подругу и ушли прочь из кабинета. Это сражение так и осталось никем не выигранное, никем не проигранное. Проходя до своего места, Эрзу окликнула новая одноклассница. — Так значит, мы теперь будем в одном классе, — практически безымоционально сказала та. — Я тоже не в восторге от этой идеи, — фыркнула девушка. — Буду рада, если нам никогда больше не придется даже разговаривать. — Она бросила на неё беглый взгляд и ушла прочь, не заботясь о том, ответит ли она что или нет. Все слова казались лишними. Настроение было испорчено, доведено до самой последней точки — кипения. Ладно попасть в новый класс, Эрза это может стерпеть. Встретить на своём пути Тессу и компанию её прихвостней — неприятно, но терпимо, но вот попасть в один класс с двуличной и просто до омерзения неприятной ей Клер Ринерденг — аля бывшей подружкой — ещё и вступить с ней в хоть какой диалог, напрягло девушку и довело до кондиции. Сейчас она была готова метать молнии от злости и малость от обиды, обиды за лучшего друга, с которым эта вертихвостка поступила до боли в сердце некрасиво. И боль эту ощущала сама Эрза. Она зашла в школьный туалет и опустила руки на холодный гранит раковины. Её лицо пылало пунцом, губы поджались в тонкую полоску. Ей хотелось ударить кого-нибудь, да посильнее. Впервые за долгое время девушка пожалела, что пропускала свои тренировки по боксу. Поколотить грушу сейчас было бы самым наилучшим исходом. В голове яркими вспышками проступали воспоминания прошлого: от ослепительной и главное искренней улыбки блондинки, стоящей рядом с компанией Эрзы, объятий с доверчивым и влюблённым по самые уши в неё парнем, на которого было приятно смотреть — он светился от счастья, и до самых противных — где она лежала под каким-то студентом местного колледжа и бесстыдно стонала. Эрза своими глазами видела измену, отчего ей было куда больнее перенести разрыв этой некогда чудесной пары, которой она так восхищалась. И никто не знал, какого было её другу в этот момент. Эрза сотни раз задавала себе и Клер вопрос: почему? Но ответа так и не находила. Бывшая подруга только слезами захлебывалась и просила прощения, молила, твердила, что не понимает как всё произошло. Но доверия к ней уже больше не было никакого. Слёзы обжигали щёки девушки, они катились медленно, словно стараясь причинить как можно больше боли. Эрза смахнула их одной рукой. Она отвернула вентиль, прохладная вода полилась из крана. Ей нужно перестать думать о прошлом, сдержать обиду, но как она могла это сделать, когда лицо Ринердерг будет перед ней каждый день? Нацу был и остаётся до сих пор для неё самым лучшим другом, почти что братом. Скарлет не могла простить Клер за предательство, хоть сама и понимала, что таить обиду так долго только навредит ей самой. Их отношения девушка ставила в пример всем. Фраза «если они перестанут встречаться, то я перестану верить в любовь» стала для Эрзы синонимом к их паре. За их отношения она переживала гораздо больше, чем за себя в целом. — Дура, — фыркнула она, глядя на своё отражение в зеркале. — Какая же ты слабая. Эрза не любила эту часть себя — переживать и заботиться о других во вред себе. Даже сейчас, будучи на грани от одного упоминания прошлого, в мыслях девушки закрадывался маленький огонёк надежды, что всему есть логическое объяснение. И если бы она сама лично не увидела всё происходящее в ту ночь, то никогда бы не поверила в измену. Но всё обернулось так, как должно было. Крыса поймана с поличным, а значит ей нет прощения. Однако, сама мысль о том, что она должна хотя бы оправдаться не давала покоя девушке на протяжении стольких месяцев. Эрза хотела услышать от Клер её версию, и очень сильно хотела поверить ей, но не верить своим глазам она не могла. Но что поделать, если Скарлет привыкла доверять людям и искала в них только хорошие черты. Нет плохих людей, есть плохие судьбы. Это было почти её девизом. Так она не злилась даже на Тессу, эту эгоистичную теперь уже одноклассницу с замашками лидера и комплексом превосходства над всеми, потому что знала, что это её защитная реакция от мира, понимала и принимала её. Ведь даже под этой маской может скрываться не плохая натура, через чур ранимая и боящаяся боли внешнего мира. Не иначе, потому что только слабые прячутся в стаях из таких же как и они, создавая видимость силы. Это Эрза поняла, когда одержала свою первую победу над Баринкс и впервые увидела её слёзы. В такие моменты глаза врать не могут, в них отражается вся душа человека, вся боль и переживания. Они словно твердили Эрзе: «мне страшно». С тех пор она не воспринимала Тессу как плохую, а только за актрису, хорошо играющую свою роль в этом обществе. Но так или иначе, а этот год обещал быть очень и очень напряжённым. Не только из-за выпуска и неимоверно большого количества экзаменов, отсутствия какой-либо цели в жизни и понятия куда идти дальше, но и непременно из-за частых столкновений в будущем с неприятными личностями. Эрза рассматривала это как хорошую возможность закалить себя.***
Прошло немного времени с тех пор, как Нацу окончательно поправился. Зачем врачи держали его так долго в больнице было непонятно самому парню, но в любом случае всё обошлось. Он соврал, если бы сказал, что не беспокоился всё это время о своём мужском здоровье. И так же соврал, если бы пришлось отвечать на вопрос проверял ли он работоспособность своего члена. Сама идея пришла Нацу практически сразу, но он долго откладывал её куда подальше и в конечном итоге не смог устоять. Ему было стыдно от одной только мысли сделать это в больнице, но терять времени не хотелось. Стоя под тёплыми струями местного душа, юноша смотрел сверху вниз на свой пах и вспоминал как занимался самоудовлетворением ради проверки. Конечно же член встал не с первого раза и заставить себя возбудиться ему приходилось долгое время, но оно и понятно почему. Он не машина, чтобы делать что и когда захочет, особенно если это так сильно смущало его. Парень давал себе отчёт, что он даже сейчас испытывал стресс и давление от самого себя, что расслабиться у него не выйдет. Но всё прошло не плохо. Фантазия рисовала ему его идеальную девушку, где не было места для внешности, ведь юноша понимал, что не ведал чего хочет сам, он знал лишь какие повадки в поведении и характера ему важны в девушке. К тому же каждое утро стояк появлялся сам, но вот пользоваться таким случаем Нацу боялся и не мог дать ответа «почему» даже самому себе. Его ещё беспокоила мысль об Амелии, таблетках и отце, но быть постоянно на нервах, как на иголках, парню не хотелось. Поэтому он решил пустить всё на самотёк. Смысла беспокоиться уже не было, а его здоровье, в частности нервы, куда важнее.***
С момента церемонии прошла неделя. Нацу разрешили наконец пойти в школу. Грей передал ему весь учебный материал вплоть до домашних заданий за это время. Друг рассказал ему, что они попали в один класс, что несомненно порадовало юношу. — А кто ещё в этом классе? — аккуратно поинтересовался Нацу. — Её нет, если ты об этом, — парень поднял голову, чтобы посмотреть на реакцию друга. Он с облегчением вдохнул, когда увидел лёгкую улыбку на его лице. — А вот Эрзе не повезло. Её перевели в класс к Тессе и к ней. — На последнем слове он сделал акцент. — Всё нормально, ты можешь называть её по имени, — выдохнул юноша, прохрустев пальцами. — Да мне, если честно, самому неприятно, — пожал плечами Грей. — Но не будем об этом. Есть проблема куда хуже. — Что за проблема? — Нацу повёл бровью. — Амелия стала попечителем в совете школы. — Грей на мгновение остановил своё желание рассказать всё сразу и во всех подробностях, чтобы посмотреть на реакцию друга. — Она пожертвовала кругленькую сумму в школьный карман на ремонт и всякую чепуху, но не думаю, что она сделала это из добрых побуждений. Будь осторожен. Нацу, казалось, побледнел до сравнения с мелом у школьной доски. Его глаза округлились до максимальных размеров. Парень сидел неподвижно, переваривая всю информацию. В таких случаях обычно говорят, что вся жизнь пронеслась перед глазами, но, наверняка, юноша даже не успел сообразить что и как пролетело. После слов о том, что его бывшая начальница, которую он надеялся больше никогда не видеть, стала школьным спонсором, всё утеряло былые краски. Мир для него превратился в чёрно-белое кино. Казалось бы, куда хуже, но нашлось куда. Нацу взвыл от безысходности, нашёптывая что-то о том, что не пойдёт ни в какую школу даже под предлогом смерти. Впервые за всю свою сознательную жизнь он настолько сильно боялся кого-то. Если ранее он терпел её из-за того, что она может испортить жизнь ему и его семье, то сейчас он не знал, что ей нужно от него и что будет дальше. У него была надежда, маленький огонёк, который медленно тлел, но в конце концов затух. Если она не выбросила его сразу, то зачем вернулась? Мысли о том, что это может быть не из-за него, у Нацу не возникало. Он, конечно, не эгоист, но знал, наверняка, что таких совпадений просто не бывает. — Чёрта с два она меня получит! — вскрикнул парень, подпрыгивая на месте. Грей ошарашенно посмотрел на него с положения сидя, но тут же встрепенулся и опустил друга на стул одним движением руки. — Я не дам ей так просто сломить меня! — Глаза Нацу пылали решимостью и уверенностью в собственном превосходстве. — Не знаю, что за игру она затеяла, но я не оставлю это так просто. С этого дня, я не стану идти у неё на коротком поводу. — Вот это я понимаю решимость, — ухмыльнулся Грей. — Но с чего вдруг? — Она загубила мои каникулы, заставила меня бояться себя и сломила, — признал юноша, скрещивая руки на груди. — Но это мой последний учебный год, дальше универ. Отец ждёт от меня хороших результатов, а я не могу подвести его, понимаешь? — Грей кивнул, и только после продолжил: — И я не хочу терять такую прекрасную пору своей жизни. — Это ты сейчас такой уверенный и взрослый, но как только она возьмёт тебя за яички и в прямом, и в переносном смысле, вся твоя воля к победе улетучится. Она выжмет её из тебя. — Было неприятно говорить это, но друзья на то и друзья, чтобы отрезвлять даже от мимолетного опьянения своих возможностей и невозможностей. — Я что-то придумаю, — задумчиво ответил Нацу. Было видно даже без примеров и размышлений, что Грей прав, он это понимал и сам, но сдаваться так просто не было выходом. Остальную часть вечера друзья провели за разговорами о чём угодно, только не о школе. О девушках они тоже решили не поднимать тему. Пусть последний год обучения и был прекрасной возможностью, чтобы завести любовь, но сейчас такие разговоры привели бы Нацу только в ещё одну большую апатию, а цель у его лучшего друга была в точности да наоборот.***
Настало воскресенье. Последний выходной день перед школой. Как бы Нацу не старался отвлечься от грустных мыслей, сегодня это были не домыслы о бывшей начальнице и её кознях, а память о прошлом. Сегодня была третья годовщина кончины матери Нацу. Этот день парень переживал особенно трудно из года в год. Ему вновь предстоит посетить могилу матери, засаженную её любимыми лилиями, где холод гранитного камня коснётся его сердца, а улыбка с фотографии заставит юношу пролить слёзы. Он знал всё наперёд, потому что так происходило каждый год. У этого дня только один сценарий, как и у других дней после. Он бы не посмел сказать, что вспоминал о матери, только по датам, связанным с ней, вовсе нет. Но воспоминания ничто перед чувствами, которые вызывал надгробный камень, молитвы и обязательный поход в церковь. Нацу не был верующим, но и атеистом тоже не считал себя. Если это нужно — он всё мужественно проведёт. Даже если все вокруг будут твердить ему о том, как это глупо и бесполезно — главное его вера. На часах было одиннадцать дня, когда отец постучал в дверь. — Ты готов, сынок? — Глаза Игнила были полны печали, словно вселенские тяготы упали на его плечи. Он не скрывал свои чувства и ясно знал, что сын понимал его. Хотя бы сегодня. — Да, отец, — коротко ответил парень, повязывая тонкий чёрный галстук. — Я буду в машине. Сегодня им не нужно говорить много, чтобы понимать, что оба чувствовали друг друга как никогда раньше. Пусть даже Игнил не был Нацу родным отцом, а всего лишь отчимом, он был ему роднее и ближе всех остальных. Для него важно не то, что было заложено природой, а та связь, что была установлена ими самими. День сулил молчание, в котором говорилось куда больше, чем в словах.***
Воскресенье для Люси было приятным бонусом для расслабления после шестидневной учебной недели. Школьная жизнь у девушки протекала плавно и без приключений. Как оказалось попала она в класс «3-4», и как бы не молила, Эрза оказалась в параллели. Зато в её классе училась подруга новой знакомой — Джувия Локсар. С ней их свела как раз Скарлет. Если бы не она, Люси бы никогда не решилась подойти к однокласснице, даже не заметила бы её среди толпы других учеников. Она была слишком тихой и незаметной, почти серой мышкой, которая никак не выделялась. Даже с учётом её хорошо сформированной фигуры и симпатичного личика, девушка была отстранённой, слишком занятой. Холодность в её взгляде пугала, но только до того момента, как Люси не увидела в ней робкую и стеснительную старшеклассницу, которая, со слов Эрзы, плохо сходилась с людьми из-за боязни к ним. Чем больше Люси узнавала Джувию, тем больше ей хотелось с ней дружить. Девушки за неделю неплохо поладили и даже можно сказать открылись друг другу. Эрза была с ними на всех переменах и даже сидела за одним столом в столовой. Она поясняла это тем, что попала в класс, в котором не хотела бы находиться от слова «совсем» и это мешало ей сконцентрироваться даже на учёбе, с которой, к слову, у неё проблем никогда не было. Но вдаваться в подробности она не стала, как и Люси не стала расспрашивать. Так Люси узнала, что Джувия состояла в клубе плавания и входила в золотой состав школы. Она не раз приносила кубки и медали для школы на различных соревнованиях. А Эрза помимо совета, состоит в бойцовском клубе, в котором не так уж много девушек. Её излюбленным видом стал бокс. И как призналась сама Скарлет, она вновь записалась в секцию. Причин почему девушка уходила оттуда и почему вернулась Люси не знала и спрашивать не стала. Лезть в чью-то жизнь, копать так далеко не хотела, тем более, что видела по выражению лица новой подруги, что эта тема не была особо приятна ей. У самой же Хартфилии оставалось совсем мало времени, чтобы выбрать себе клуб. Уже скоро ей предстоит отчитаться о своём выборе, но как бы она не старалась, найти что-то по душе не могла. Среди всех имеющихся она выделила клуб живописи, музыкально-инструментальный, лёгкую атлетику и конные скачки. Однако ни к чему из перечисленного у неё не было способностей. Учиться рисовать, играть на чём-либо или петь было бы слишком долго, ведь пришлось бы наращивать навыки с нуля, а это означало отнимать время у себя и у других членов клуба. Конный спорт хоть и привлекал девушку наличием такой грациозной зверушки, но в тоже время отталкивал своими требованиями. А вот лёгкая атлетика с гимнастическими элементами показалась ей хорошим вариантом. Убить двух зайцев: привести себя в форму и выполнить обязанности ученицы школы. Но торопиться с принятием решения она не стала. Спустившись на первый этаж, Люси обнаружила на столе ещё тёплый завтрак и записку от матери:«Дорогая, меня вызвали на работу. Не скучай, если что звони»
Люси улыбнулась, вспоминая, что мама совсем недавно устроилась на работу. Придя домой после церемонии, девушка обнаружила шикарный обед и принарядившуюся маму. Тогда она и призналась дочери. Этот день приобрёл новые краски. И как бы Люси не устала после приёма для себя информации в таком большом объёме, она была чертовски рада за маму, что позабыла на мгновение об усталости. — Как будто я не могу сама о себе позаботиться, — улыбнулась Люси, снимая с холодильника клочок цветной бумаги. Отдохнуть девушке так и не дали. Двери в столовую распахнулись и почти невесомо в кухню зашла Лейла, что-то бурча себе под нос. На удивлённый взгляд дочери, которая не успела даже притронуться к тарелке с едой, она ответила: — Представляешь, дорогая, они разбудили меня утром с воплями, что не нашли мой проект, а сегодня крайний день сдачи! Мне пришлось ехать в офис в свой выходной, а папка с документами была прямо перед носом этого старого ворчуна! — Лейла положила сумку на высокий стул, а сама села на второй. — Я же говорила ему лично, что распечатала всё и отнесла его помощнику. Его секретарша должна была передать всё. А сам проект перенесла в архив. Так этот болван начал рыться в моём компьютере, потому что его пустоголовая секретарша не доложила ему, а просто положила папку. — Женщина налила воды из графина и осушила полстакана залпом. — Я вне себя от злости! — Ну, мамочка, не злись. — Люси подошла сзади и обняла её за талию, положив голову на спину матери. — Ты же дома и всё хорошо. Это того не стоит. — Ты права, дорогая, — выдохнула Лейла и положила руки поверх ладоней дочери. — Знаешь, на пути домой я встретила нашу соседку, она приглашала нас в церковь. Не хочешь сходить? На мгновение Люси посмотрела на мать, как на совсем незнакомого человека. Чтобы она и в церковь? Ни Лейла, ни Люси никогда там не были и было бы странно начинать. К тому же девушка не знала зачем. Не то, чтобы она была против церкви и не верила ни во что, вовсе нет. Последние события в её жизни показали девушке, что бывает всякое и пренебрегать чем-то было бы неправильно. Однако сама мысль о том, чтобы попасть в такое место была для неё странной. Что она должна делать? Молиться? Петь? И Люси вспомнила, что в церкви есть специальные кабинки для причастия. Ещё по фильмам девушка помнила, что так прихожане облегчают свою ношу, они рассказывают обо всём и им становиться легче на душе. Это как сходить к психологу. Нужно просто верить в то, что всё станет легче и тяжёлый груз спадёт. Она задумалась, но почти сразу согласилась. Если мама хотела этого, то для Люси ничего не стоило сделать матери приятное. К тому же её всё никак не покидала мысль о кабинках. Она подумала, что если и ей облегчить свои страдания? Покаяться и поведать о своих домыслах, о соулмейте. Может тот, кто сидит по ту сторону занавеси, знает что-то на эту тему. Ведь иначе не бывает. На всё замысел божий, так кажется говорилось. Но тут же она осеклась. Что если её посчитают сумасшедшей? То, что она может рассказать посчитают за грех и осквернение. Попасть в неловкую ситуацию Люси хотелось меньше всего. Тем более об этом знает только один человек, и, если вспомнить какие чувства Люси испытала в тот момент, то можно понять почему она не рассказала о своём соулмейте новым подругам. Возможно, когда они станут ближе, девушка поделиться своими переживаниями с ними, но не сейчас. Так что говорить о незнакомом человеке? Тем более в церкви. Всё казалось ей сейчас таким неправильным. Люси и сама не помнила, как согласилась. Сейчас она стояла в длинном закрытом платье посреди зала с лёгким платком на голове. Справа от неё были лавочки, прямо алтарь и витражи, а слева, в самом углу, та самая кабинка, которая не давала ей покоя уже около часа. Народу было немного, даже с учётом того, что сегодня было воскресенье. Все сидели на лавочках и явно ждали того, кто начнёт читать. Люси не особо разбиралась в этих делах, отчего чувствовала себя неловко. Она будто была не в своей тарелке. Лейла же напротив — влилась в коллектив очень удачно. Сейчас она вела беседу с новыми знакомыми и не обращала внимания на дочку. Воспользовавшись случаем, Люси пошла в сторону кабинки, оглядываясь по сторонам так, словно делает что-то запрещённое. Достигнув своей цели, она убедилась, что все находящиеся в церкви были далеко от неё, а внутри никого не было, она приоткрыла занавеску и зашла внутрь. Плотно закрыв за собой материю, чтобы не переживать по этому поводу, девушка присела на небольшую лавочку, оббитую красным бархатом. Внутри пахло деревом. Створка была закрыта. Когда Люси открыла свою часть, то обнаружила, что вторая была так же закрыта, что означало, что во второй кабинке никого не было. Ну конечно! Люси осенило. Если сегодня все собрались, чтобы послушать кого-то важного, то кто захочется воспользоваться этой кабинкой? По крайней мере, домыслы девушки были такими до того момента, как в соседней кабинке не послышался стук и створка приоткрылась. Тёмная вуаль не давала увидеть будущего собеседника, а деревянные решётки только усложняли эту задачу. Так Люси стало спокойно и она начала монолог. — Святой отец? — неуверенно спросила она, но в ответ тишина. Возможно, так и должно было быть. Девушка не знала, наверняка, как себя вести, чтобы не оскорбить никого. Если она что-то скажет не так, он же остановит её? Что-то подсказывало Люси, что сейчас ей нужно было начать свою тираду, а дальше будь что будет. И она внезапно ощутила приток сил, такой воодушевляющий, что страх по сравнению с этим был мелкой сошкой, мешающей ей идти вперёд. — Меня тревожит моя судьба, — начала она. Голос немного дрожал, отчего был не похож на её привычный. Он стал тоньше и тише. — Вернее то, что будет. Сейчас со мной происходят странные вещи. Люси замолчала, чтобы перевести дух. За стенкой послышался скрип, но никакого ответа не последовало. Может она делала всё правильно, а собеседник давал ей возможность договорить? Именно так девушка восприняла это молчание и с пущим энтузиазмом продолжила. — Вы верите в соулмейтов? — Вопрос скорее был риторическим, потому что она тут же поняла, как глупо он прозвучал. — Это те, кто предназначен нам судьбой. Вы наверняка знаете это. — Люси немного запнулась, осознавая как сильно эти слова могли ранить любого человека, не говоря уже о служителем божьем. — Простите, я не хотела обидеть Вас. Я просто хотела сказать, что все легенды оказались правдой. Вернее это даже не легенды, — запуталась она, начав тараторить так, что не понимала даже себя. — Конечно, надеюсь, что случаев было много, но я не понимаю, почему о них так мало сведений? Опять тишина. И чего она пыталась добиться говоря всё это в церкви? Люси запаниковала, что тут же начала извиняться. В ответ она услышала лёгкий смешок, который тут же стих. Восприняв это за хороший признак, она продолжила. — Я нашла своего соулмейта в этом городе, — уже спокойно сказала Люси. — Но я не знаю кто это. И я не знаю, что мне делать. Я чувствую, что с ним происходит, и у него наверняка есть пара, но я не могу перестать об этом думать. Чем дальше, тем больше мои мысли забиваются тем, что я могу разрушить чью-то судьбу. Или что моя половинка окажется плохим человеком. Девушка расчувствовалась. Ей было тяжело говорить, слёзы душили, обжигали щёки, скатываясь по скулам и находя пристанище на её ключицах. — Я знаю, что этот день может не настать, что я никогда не встречу свою судьбу, но от одной только мысли: «какой он?» у меня замирает сердце. Что если я не увижу его никогда? А что если ему сейчас плохо? У меня так много вопросов и так много сомнений. Я не хочу рушить чью-то жизнь, но в то же время хочу узнать его. Есть же маленький шанс, что судьба не просто так выбрала мне в пару этого человека? Ведь правда, святой отец? Ответа не последовало. Люси зарделась, слёзы прозрачными каплями стекали по щекам. В какой-то момент она поняла, что совершила ошибку. Девушка резко отдёрнула занавес и выбежала из кабинки. Слёзы лились пуще прежнего. Ей потребовалось зажать рот рукой, чтобы не издать лишнего звука. Благо никто не заметил её тёмный силуэт, быстро передвигающийся у стенки собора к выходу. Даже мама была отвлечена и, наверняка, уверенна, что всё в порядке. Вот только Люси не была в порядке. Впервые за всё время, что она успела прожить в этом городе, ей хотелось рыдать. Громко и навзрыд, словно от этого зависела её жизнь. В это время по ту сторону перегородки сидел юный парень, ошарашенный происходящим. Нацу зашёл в кабинку по своему обычаю: каждый год, в день кончины матери, он рассказывал как трудно ему без неё. Не важно есть кто или нет никого. Ему важно было выговориться. Так и сегодня, пусть эта дата и совпала со сбором прихожан, он не оставил свою традицию. Однако, открыв заслонку, юноша не был готов к тому, что по ту сторону будет кто-то другой, ведь кабинка для прихожан была с его стороны. Нацу обомлел, когда услышал девичий голос. Возможно, а именно так и было, что кто-то перепутал стороны. Парень был обескуражен настолько, что не мог ничего сказать, как девушка начала свой монолог. Сказать, что он был удивлён, равносильно молчанию. Юноша и подумать не мог, что существуют те, кто был тебе назначен судьбой. Поначалу он посчитал девушку сумасшедшей, отчего не удержал смеха. Но когда услышал её тонкий дрожащий от слёз голос и искренние переживания, понял, что совершил ошибку. Когда-то в детстве мама читала маленькому Нацу сказки о соулмейтах. Он вспомнил об этом только под конец их так и не состоявшегося одностороннего разговора, когда девушка в слезах выбежала прочь. Возможно, ответь он ей хоть что, то она бы осталась и они поговорили, но парень так боялся раскрыть рта и ответить, что пожалел об этом. Имел ли он право выдавать себя за того, кем не является, пусть даже если он не подтверждал её ошибочное принятие? Конечно нет. Нацу не только не опроверг домыслы девушки, но и молчал в ответ всё время. Только сейчас он подумал, что она могла воспринять всё за оскорбление. — Идиот, — Нацу опустил голову к коленям и закрыл лицо руками. Теперь все его мысли были только о незнакомке, которая неправильно всё поняла. Что она могла сделать — было для него загадкой, а главное как всё исправить? На плечи юноше легло тяжёлым грузом осознание, что он сам того не желая, обидел ни в чём не повинного человека. А может его совесть слишком давит и всё не так, как он воспринял? Сумасшедшая она или права? Кто такие соулмейты и существуют ли они? Мысли Нацу беспорядочно заметались, отчего голова болела пуще прежнего. Он не должен был винить себя. Ему нужен отдых. Слишком много всего произошло с ним за последнее время. Слишком.