Раба Чёрной метки

      Снотворное слишком сильно и по-своему необычно действовало на Марлин: даже после пары капель этой прозрачной, чуть сладковатой и отдающей ароматом апельсина жидкости клонило в глубокий сон. Она буквально ощущала, как что-то невидимое, словно туман, и тёплое, как шерстяное, чуть колючее покрывало, окутывало её с головой, а незнакомые голоса шептали что-то невнятное, но настолько успокаивающее, что веки тяжелели, а глаза закрывались под их тяжестью. Но в такие моменты не снилось совершенно ничего: перед глазами стояла лишь пустая, холодная и вязкая тьма, которая не вызывала ничего, кроме обжигающего горло страха. Но всё это забывалось практически сразу, стоило только распахнуть глаза.       Когда МакКиннон заставила себя подняться с кровати, солнце уже было высоко над горизонтом и ярко освещало всё вокруг. Небо было безоблачным и чистым, и только иногда по нему проносились небольшие стайки птиц. Волосы приведены в порядок, а бесформенная футболка, которая служила ей пижамой, уже была в ящике. Марлин на пару секунд замирает у зеркала и тут же вспоминает об обещании, которое она дала хозяину поместья. Девушка роется в карманах джинсов, выуживает оттуда тонкую цепочку и защёлкивает на шее. Марлз неосознанно улыбается и спускается вниз.       Рудольфус уже ушёл, это было понятно по звенящей тишине, гуляющей по дому, словно хозяйка, осматривающая свои покорные владения. Поэтому девушка неторопливо расхаживала по комнатам, глубоко вдыхая знакомый воздух этого дома. Здесь пахло молодым деревом после дождя, когда холодные капли стекают по коре, и от этого аромат становится только ощутимее. Был слышен тонкий, чуть ощутимый запах алкоголя: то ли виски, то ли ещё чего-то довольно крепкого. Руди не был глубоким и потерянным пьяницей, он просто порой появлялся в тёмной, окутанной ночным воздухом кухне и пропускал пару стаканов, морщился и так и не засыпал до утра. У всех есть душа, даже у самых жестоких людей, и эта самая душа порой причиняет безумную боль, медленно убивает тебя изнутри.       Марлин после долгого хождения по этажам всё же спустилась вниз. Она щёлкает кнопками кофемашины, наверное, единственной штуки маглов, которой Рудольф действительно был доволен, и подходит к приоткрытому окну. С улицы веяло приятной прохладой, от которой по телу бегали мурашки. Уже через пару минут раздаётся короткий сигнал, оповещающий о готовности кофе, но сделать глоток свежего напитка ей явно не удастся — мобильник, лежащий всё это время на столешнице, задрожал, а на экране высветился номер миссис МакКиннон. Лестрейндж не одобрял наличие в его доме магловских вещей, оттого на мобильный телефон поглядывал с подозрением, но он держал своё мнение при себе, так как знал, что только таким способом девушка может связаться со своими родителями. Это было важно для неё, а значит и для Руди тоже.       — Доброе утро, мам, — проговаривает Марлин, придерживает плечом телефон и берёт в руки чашку с остывающим кофе. — Уже практически одиннадцать часов дня, но для меня только утро, ты же знаешь. — Странный треск на заднем фоне, будто звук помех, заставляет МакКиннон замолкнуть на пару минут, внимательно прислушиваясь к молчанию с той стороны. — Мам? — уже напугано переспрашивает девушка, а затем тщетно глотает воздух, когда слышит до безумия хриплый кашель, который замолкает практически сразу.       В груди зародился страх: тяжёлый, болезненный, не дающий сказать ни слова. Он заглушил здравый рассудок и заткнул рот последним оставшимся в голове планам. Марлин никогда не действовала целенаправленно, сначала делала и только потом думала, и её действия сейчас не были исключением. Она отключается, ставит чашку с кофе на стол и направляется к двери. Она знала, что что-то случилось. Если кто-то тронул её родителей, то МакКиннон начнёт рвать и метать, но точно добьётся наказания виновника.       Хлопок трансгрессии, а девушка практически сразу ощущает безумный жар. Дом МакКиннон — небольшое, но приятное место, в котором Марлин провела большую часть жизни — полыхал, как зажжённая спичка, а над крышей извивалась чёрная метка, освещающая всё вокруг зеленым, жутким светом боли.