Раба Чёрной метки

      Каждый, кто хоть раз в своей жизни пережил жаркое лето, навсегда запомнит это чувство. Это ощущение, когда солнечные лучи жарят тебя настолько, что начинает казаться, будто даже кости плавятся от излишнего тепла. В такую жару волосы начинают выгорать, светлеть и ломаться, как сухая солома. Ногти становятся тонкими, ломкими, приобретают бледный, чуть розоватый оттенок. Кожа быстро загорает, а у непривычного к такой погоде человека, наоборот, краснеет, покрывается болезненными волдырями, будто от ожогов, а затем слезает тонкой прозрачной плёнкой, похожей на сброшенную чешую ящерицы. А внутреннее состояние при такой жаре просто паршивое: ничего предпринимать совершенно не хочется, организм только требует как можно больше влаги. Голова гудит и словно пульсирует, глаза заволакивает густым туманом, а веки опухают и краснеют. Сейчас МакКиннон ощущала себя точно также.       Она практически не соображала, не могла полностью осознать, понять, что же на самом деле произошло. Уединённое местечко благополучной семьи сгорело дотла. Уже не было видно пожирающих всё вокруг, разгорячённых языков пламени, нельзя было услышать треск разрушающейся крыши и стен, лопающихся от адского жара стёкол. Сейчас здесь не было ничего. Понять то, что раньше здесь находился обжитый кем-то дом, можно было только по фундаменту — единственной уцелевшей части сооружения, — изуродованному сгоревшим или покрытым сажей, но каким-то образом выжившим кирпичом. От этого пепелища шёл лёгкий, но всё ещё едкий дымок. Марлин была способна только на то, чтобы упасть на колени недалеко от сожжённых останков её родных и разразиться рыданиями от того, что спасти их ей не удалось, даже заработав ожоги почти по всему телу. Она не замечала, как из лопнувшей, вздувшейся от огня кожи сочилась бледновато-красная кровь и выступала на лице, руках, плечах, спине и ногах. Волосы спаслись только благодаря капюшону плотной толстовки, которая покрылась слоем сажи. Но девушка не чувствует, по крайней мере пока. По её лицу также стекают солёные капли слёз, а из груди вырываются практически неслышные рыдания вперемешку с глухими хрипами, ибо лёгкие настолько заполонились едким дымом, что практически невозможно было дышать.       Она не знает, кто сделал это. Зачем? Кому помешали простые маглы, которые практически не знают ничего лишнего о волшебном мире, благодаря стараниям Марлин? Они всего лишь жили также, как остальные: радовались мелочам, собирались за большим столом в праздники, летом позволяли себе увидеть море... Но Пожиратели смерти выбрали именно этот дом, зная, что в нём проживают родные одной из них. Этой логики МакКиннон не понимала, да и не желала понимать. Ей было просто больно, чертовски больно. Будто сердце вырвали из груди и разорвали на куски, оставляя только одну маленькую частицу, и то потрёпанную, помятую. Резким движением руки МакКиннон срывает с шеи нетронутую цепочку и со злостью откидывает в кучу пепла. Марлин не нужны подачки от тех, кто окончательно разрушил её жизнь. Почему-то сейчас она уверенно считала Лестрейнджа причастным к этому убийству. Несмотря на все его слова, обещания, поступки, измождённый рассудок не желал принимать других решений. Куда проще обвинить первого попавшегося, чем действительно докапываться до истины. Сейчас к этой истине Марлин МакКиннон была совсем не готова.       Она не слышит, как раздаётся хлопок трансгрессии, и на этой могиле оказывается трое человек, бывших друзей, которые всё равно, как бы они ни старались, не могли остаться равнодушными. МакКиннон не видит, как с места срывается тёмная фигура — глаза залили слёзы, отчего она могла видеть лишь очертания, — резко опускается на колени напротив и нервно ощупывает её лицо, что-то громко говоря, но девушка не может разобрать, что именно, слышит лишь отрывки фраз. Но этого хватает, чтобы узнать голос Сириуса, охрипший от волнения. Она только сильнее чувствует болезненную, просто убивающую её скорбь, не сдерживает очередного потока слёз, которые всё не заканчивались. Марлин чувствует знакомый запах алкоголя и тянется к нему, утыкается носом в плечо Блэка и обхватывает руками его шею, цепляясь за него, как за спасательный круг. Ей было всё равно, что они расстались. Тем более ей было наплевать, что они оба должны, если быть честным, друг друга поубивать. Девушке сейчас просто требуется успокоиться, выплеснуть куда-нибудь эти бушующие эмоции, от которых вскипает мозг, норовя в любой момент взорваться. Она ощущает холодные ладони на своей талии, только сейчас понимая, насколько ей больно. Наконец Марлин осознаёт, что на улице слишком холодно, чтобы оставаться в толстовке и летних джинсах. Она чувствует, как её упорно пытаются поставить на ноги, но девушку настойчиво тянет неведомой силой к земле. А глаза слипаются не только от слёз, но ещё и от нахлынувшей волны боли. МакКиннон не успевает даже подумать о том, чтобы трезво оценить своё физическое состояние, как отключается. Её тело обмякло, а голова упала на плечо Блэка.       Со стороны, возможно, выглядело странно, как трое Орденовцев спорят о судьбе девушки-Пожирательницы, но из-за напора одного из них всё же решают отправить её в Штаб-квартиру. Она их подруга, пусть и бывшая, и она ранена, а они были не настолько бездушны. Раздаётся очередной хлопок траснгрессии, но больше на пепелище никого нет. Если прислушаться, можно расслышать треск огня, крики людей, которых пожирало беспощадное пламя. Это как наваждение, или следы недавно побывавшей здесь смерти.       Сегодня пошёл первый снег.