Точка невозврата...

Чужую душу взять взамен своей Внимать Сирене, словно Одиссей, Пут не порвать, но к ней всем сердцем рваться. Свечой истаять, снова разгораться, И строить на песке, и ждать вестей, Упасть с небес в круг адовых страстей, Не каяться и духом не смиряться, Молиться, верить, впасть с собой в разлад, Терпенье звать труднейшею наукой И временную муку — вечной мукой, Не истиной, а ложью тешить взгляд — Вот что зовется на земле разлукой: Пожар в душе и вместо жизни — ад.

Бар был тот же самый — «Десятый доктор» и рядом с Лайтманом сидела весьма привлекательная и пышногрудая блондинка. Совсем еще юная, но изображала из себя искушенную вамп-девицу. Она потягивая «Маргариту», облизывала пухлые губки и не забывала строить глазки ближайшему мужскому окружению, отдавая предпочтение Кэлу. За окном шел крупный снег, обнаглевшие белые мохнатые хлопья долбились в стекло. Декабрь выдался необычно снежным, Вашингтон безнадежно заметало, а недавнее СМС от дочери опустило и без того хреновое настроение ниже не бывает: «Пап, у вас там паршиво с погодой, мой рейс отменили, празднуй Рождество без меня». Кэл взглянул на часы, но тут же досадливо отвел взгляд, потер глаза костяшками пальцев. Прошло около пятнадцати минут как он в последний раз интересовался временем, а оно сволочное еле ползло: половина одиннадцатого и покидать насиженное местечко за стойкой слишком рано. Он потянулся было к стакану, но отдернул руку, нахмурился — на дне стакана таял одинокий кубик льда. — Еще, повторить, — щелкнул пальцами, требуя новую порцию виски, и снова навалился грудью на стойку, скользнул взглядом по физиономии бармена и развязно ухмыльнулся, отметив откровенную антипатию халдея. — Упятерить, — в ответ проворчал бармен с плохо скрытой завистью. Он встряхнул бутылку и налил очередную дозу. Этот странный расхристанный англичанин с вечно лохматой головой, вот уже больше года постоянный клиент, он, казалось, поглощал виски, совершенно не пьянея. Только его взгляд с каждым стаканом делался тоскливей и злее, словно грешный мир опротивел ему и осточертел по самое не хочу. Бармен удивился бы, доведись ему узнать насколько его мысли оказались близки к истине. Жизнь подкидывала Лайтману одну подлянку за другой: Эмили на радость Зоуи поступила в Беркли и укатила на Западное побережье, став географически ближе к Фостер, с которой поддерживала дружеские отношения, чем жутко досаждала Кэлу. Бывшая жена выскочила замуж, перестав осчастливливать его «визитами вежливости», пусть от этих чудных встреч сводило зубы и чесались кулаки, но они все же вносили некое разнообразие в его одинокое существование. Брезгливо сморщившись, Кэл выцедил сквозь зубы дорогущее виски, забросил в рот и с хрустом разгрыз пару соленых орешков. Ему было плевать на возмущенный взгляд бармена, и на то, что он сам ведет себя не комильфо, зажевывая благородный односолодовый напиток бесплатным арахисом. Оперевшись лбом о ладони, Лайтман изучал свою помятую рожу настырно пялясь в зеркальную стену бара. Кэла бесило бездействие алкоголя, хотелось надраться и забыться в пьяном сне. Чтобы адское похмелье отняло все силы и отключило мозг, расплавило мысли и помогло не думать о Фостер. Ленивым движением поднес стакан ко рту и шумно втянул остатки искрящейся в свете рождественских гирлянд огненной жидкости. Не ощущая вкуса. Едва не выдавило злую слезу пронзившее сентиментальное желание услышать в этот миг негромкий, укоризненный голос, произносящий сакраментальную фразу: «Думаю тебе уже достаточно, Кэл». —Кэл. Лайтман скорчил недовольную рожу и раздраженно дернул плечом — хотеть не значит получить. — Кэл. Голос был болезненно знаком. И мягкие чуть осуждающие интонации не спутать ни с чем. Сколько раз, вляпавшись в очередную неприятность, он слышал и этот вздох, и материнское беспокойство в чуть глуховатом, таком родном голосе. — Чушь, — буркнул Кэл себе под нос, лениво отмахиваясь, не сомневаясь, что достаточно повернуться, и он упрется взглядом в необъемный бюст блондинистой дивы. Но надо же, дожил, додумался и вроде бы не так уж и пьян, а глючит неслабо. —Кэл, — прозвучало в третий раз более настойчиво и тревожно. Глубоко вздохнув, он прервал созерцание пустого стакана и, повернув голову, глянул из-под ладони в сторону, откуда слышался этот характерный мягкий голос. Черт побери, любимый голос. — Ну, — протянул он сварливо, скользя задницей по сиденью, желая лицезреть кто же решил так над ним поиздеваться. — Ну, — повторил он еще раз. Вместо пухлощекой блондинистой девицы на соседнем барном стуле сидела Фостер. Чуть склонив голову вбок она, так привычно едва заметно хмурила брови, словно невзначай поймала его за очередной шалостью, словно они расстались пару часов назад. Как всегда до неприличия элегантная, правда одета слишком легко для снежной погоды… и немного смущенная. На её пушистых волосах таяли снежинки, искрясь и переливаясь всеми цветами радуги. Кэл, не веря своим глазам, мотнул головой, моргнул, потер лицо, но видение не исчезло. — Это я, Кэл. И улыбнулась. Чего стоила вот эта её ослепительная улыбка. Эти яркие голубые глаза, манящие влажные полуоткрытые губы. Она умела улыбнуться так, как будто вы — единственный человек на всем белом свете, которого она хотела видеть, как будто только к вам у нее полное доверие, как будто вы и она являетесь самыми близкими людьми на всей планете. Как он любил эту её улыбку и как же порой ненавидел. Как сейчас. О! Ему каким-то чудом удалось сдержаться от грубого выпада, и просто ответно оскалиться. Сработала многолетняя практика прятать эмоции под маской безразличия. Кэл быстро справился с удивлением и коротко хмыкнул, со стуком поставил стакан на стойку, облизнул губы. И рывком повернувшись, вскинул руки, восклицая: — Какие люди и без охраны. Отпускница. Как отдохнула? — Я тоже рада тебя видеть, Кэл! — усмехнулась Джиллиан. — У меня все в порядке. — Лайтман сморщил нос, и Фостер покачала головой: — Как вижу, ты ни капельки не изменился и тоже рад меня видеть. Он, с ядовитым прищуром, вперился в лицо Фостер, даже не пытаясь скрыть, что читает её. Она держалась хорошо, выглядела невозмутимой, ни один мускул не дрогнул на её лице. Только улыбка стала немного тусклее, вспыхнули румянцем скулы, и глаза, глаза предали. Где-то в самой глубине взгляда Кэл рассмотрел множество эмоций. Одна часть, которых по старой привычке злила его неимоверно, а другая толкала на безумство: обнять её и покаяться во всех грехах. Может, это и было самым простым и правильным решением? Признаться самому себе, что несказанно рад её возвращению, что скучал... Однако вместо этого Кэл небрежно повертел кистью руки у Фостер под носом и сосредоточил взгляд на её лице, не оставляя попытки прочитать её. — Посвежела, загорела, — он гаденько причмокнул, — и набрала парочку фунтов, — в ход пошла и вторая рука, вырисовывая в воздухе хорошо читаемый силуэт. — А чего ты ожидал? — она оставалась невозмутимой и уравновешенной. — Калифорния солнечный край, — Форстер внезапно подхватила его нахально-бесшабашный тон. В голосовых интонациях Лайтман разбирался хреново, но всё равно он не поверил её беспечность. — И как ты знаешь, я стала мамой, — просто сказала она, и её лицо осветила теплая мечтательная улыбка. Последние слова Кэл предпочел попустить мимо ушей, но они резанули его по сердцу и он раздраженно хмыкнул, склонил голову к плечу, продолжая откровенно пялиться на неё, пожирая взглядом. Она не возражала, но и не открывалась. — Славно погуляла. Оторвалась от души? — злые слова сами по себе отскакивали с языка. — О! — его брови взлетели вверх. — Неужели Капитан Америка получил новое особо важное задание. И улетел спасать мир. Без тебя. — Ты как всегда слишком категоричен, — холодно заметила Фостер. Но Кэл заметил, отразившиеся на её лице досаду, обиду и даже гнев, и сразу же поплохело в желудке. Спрашивать он не собирался, прямой ответ он вряд ли получил бы, да и ему не нужно было вытягивать из Фостер правду, этих мимолетных эмоций хватило, чтобы понять, не все ладно в благородном семействе. Фостер быстро сглотнула, выдав свое беспокойство и неуверенность. Черт! — Просто наблюдение, — издевательски фыркнул он. — А у меня всё в полном порядке, милая. И даже не обанкротился, —в голосе даже не намек, а утверждение, я же вижу, что ты лжешь. — Заткнись! Не тебе судить, — слетело с её губ. Слишком быстро и слишком грубо для Фостер. Она же в отличии от него всегда взвешивала каждое слово, что хотела сказать. Еще одно маленькое подтверждение, что она не в порядке. И плюсом! Она стиснула руку в кулак, и все же справилась с эмоциями, тут же разжала пальцы, проводя ладонью по отполированному дереву барной стойки. — Как я вижу, командовать не разучилась, — продолжал он издеваться. Фостер закинула ногу на ногу, ненароком задев коленом колено Кэла, и тут же резко подалась назад. Они переглянулись, одновременно вздрогнув, и с подозрением уставились друг на друга. Настоящий бармен —хороший психолог, а бармен в «Десятом докторе» был Мастером и сразу же заметил напряжение, возникшее между носатым коротышкой и подсевшей к нему симпатичной женщиной. — Мадам желает что-нибудь выпить? Джиллиан встрепенулась, тряхнула волосами и секунду подумав, попросила: — Водку с апельсиновым соком и очень много льда. — У тебя изменились вкусы, дорогая. Водка — это что-то новенькое. Он перехватил стакан, предназначенный Джиллиан, сунул в него нос и брезгливо сморщившись, поставил его на стойку. — А ты не изменился, все так же желаешь контролировать каждый мой шаг. Разве тебя касается, что я пью? — она пригубила напиток и неожиданно улыбнулась. — Я сказал что-то смешное? Она равнодушно пожала плечами, а улыбка стала шире и фальшивей. — Отнюдь. Просто я не собираюсь плакать. — А что, должна? — Кэл хмыкнул, провел ладонью по лицу, и занял изучающую позицию. Джиллиан прикрыла глаза, чтобы избежать его тяжелого, вопросительного взгляда. Снова между ними повисло тяжелое молчание. Фостер, дрожащей рукой поправила волосы и тихо проговорила: — Не надо. Ты можешь просто спросить напрямую, — с издевкой посоветовала она. — И получить прямой ответ? Без лжи и увиливания. Серьезно, Фостер? — он вылупился на неё словно на диковинку. — Попробуй. В общем и целом ему было плевать, почему она бросила своего Стива. Кэл был рад её видеть, хотел, он очень хотел сорваться с табурета, прижать её к себе, ощутить мягкий запах цветочных духов и сказать, что безумно рад, что соскучился, что любит и хочет. Что был настоящим идиотом. Что без нее вся его жизнь идет наперекосяк. Она всегда прекрасно чувствовала его настроение. И даже иногда получалось рассмотреть на его лице какие-то эмоции. Что же было сейчас? Кажется грусть и некая доля вины и радость. Джиллиан тепло и выжидательно улыбнулась, но вряд ли она была готова к такому. — Зачем? — прорычал он, и подался вперед, нагло проникая в её личное пространство. — Какого черта ты делаешь здесь? — грубо выплюнул вопрос, почти тыкая указательным пальцем ей в грудь. — И как меня нашла? Впрочем, — он сделал отмашку, — можешь не отвечать. У тебя, дорогая, всегда обострялся нюх ищейки, если дело касалось меня. — Кто бы говорил! — она не осталась в долгу, защищаясь. Сердито сощурившись, вздернула подбородок. — В отличие от тебя никогда не лезла в твою личную жизнь, а лишь пыталась протянуть руку помощи. — А ты могла бы хотя бы раз поинтересоваться, нуждаюсь ли я в твоей опеке, дорогая? Ладно, дело не во мне. Все-таки какого черта ты здесь делаешь? Решила, что своим внезапным появлением сможешь надавить на меня? Фостер, ты же разумная женщина, и знаешь, что со мной этот номер не прокатит. — Но ты ошибаешься, Кэл. Я приехала не затем, чтобы попытаться уговорить тебя купить долю бизнеса. Для этого есть адвокаты,— она вздохнула, помедлила секунду. — Я вернулась. И собираюсь приступить к работе. Пусть на вывеске нет моего имени, и не я написала столь чудесную книгу, но «Лайтман Групп» и мое дело, я вложила в него слишком много, и ты не посмеешь мне отказать. — Вот как? Их взгляды встретились и задержались. И он снова не мог её сейчас прочесть. Он надеялся, что она говорила правду. И ненавидел, когда не мог быть в этом уверен наверняка. — Отпуск закончился. — Ты всегда умела меня удивить, дорогая. На Западном побережье похолодало? — С погодой все обстоит нормально. Можешь не волноваться. Но климат Восточного побережья мне нравится больше. — Великолепно. Он заметил, как Джиллиан чуть подалась к нему с серьёзным выражением лица. Вглядывалась, пыталась понять его реакцию на свои слова. В набитом битком баре было душно. Кэл заметил капельки пота у Фостер на висках, она откинула со лба волосы и расстегнула пуговицы на пальто, полы разъехались. Устраиваясь поудобней, она снова закинула ногу на ногу, теперь её колено прижималось к колену Кэла. Он перевел взгляд с лица Фостер на её ноги, потрясающе длинные, соблазнительные ноги. Подол узкой юбки пополз вверх, открывая взору обтянутое полупрозрачным нейлоном бедро и мягкую округлость колена. Кэл дернул ногой, пытаясь разорвать этот слишком интимный тактильный контакт, но плохо преуспел в своем желании, чувствуя сквозь джинсы тепло женского тела. Никак не реагируя на манипуляции Кэла, Фостер потянулась за своим напитком, тонкий свитер натянулся на груди, собираясь мелкими складочками на талии. Молчание затягивалось. Кэл крутнул в пальцах пустой стакан, не в силах справиться с греховными мыслями: одной рукой по глади чулка, другой под край свитера, прижать её к себе, вдыхая сладковатый цветочный аромат… Целовать, обнимать, касаться обнаженной кожи… Однажды, потеряв самоконтроль и осторожность, он грубо нарушил все границы и проделал это и не только, и сбежал трусливо поджав хвост и, обвиняя в случившемся её. Он упустил момент, когда еще мог бы исправить положение. А теперь поздно. Он злобно тряхнул головой, отгоняя наваждение. А теперь у неё есть Темный рыцарь, подаривший ей счастье материнства. Волна гнева обдала жаром. Так за каким чертом она приперлась сюда и что хочет получить от него?! — Я ненавижу ложь, — внезапно заявила Джиллиан, первой прервав молчание. — Это далеко не новость. — отмер Кэл и побарабанил пальцами по стулу, понимая, что теряет терпение. — И больше не собираюсь жить в окружении лжи. Не могу! Я перестану уважать себя, если продолжу каждый новый день начинать с обмана. — Ты всегда умела красиво говорить. — Это не слова, Кэл. Это моя жизнь. — Святое дерьмо! — его лицо искривилось, словно от отвращения, он шлепнул ладонью по колену, теряясь в догадках. Она все так же закрывалась от него, изображая уверенное спокойствие. Спокойствие служившее ей маской. — Ты хотел меня наказать. У тебя очень хорошо получилось. — Теперь добавь, что я невыносимый и записной эгоист и что там еще у тебя в запасе. Но ты забываешь, что это не я отправился в теплые края поваляться на белом песочке. Думала, что без тебя пропаду. Как видишь, жив и здоров и даже процветаю. — Ты так ничего и не понял, — она нахмурилась и покачала головой. — Что я должен понять, дорогая? — Кэл подался вперед, едва не падая с табурета. — Будь добра, объясни идиоту. — Скажи, что со мной не так? Почему меня так легко оттолкнул? Почему позволил уйти, уехать? После того… — она вздохнула, не закончив фразы. Лицо Кэла искривилось в трагической гримасе, он развел руками. — Вот только не надо… — Действительно не надо, — Джиллиан слишком много расслышала в его голосе и резко оборвала Кэла, не дав ему договорить, соскользнула со стула. — Встретимся завтра. В офисе. Больше не обращая внимания на Кэла, Фостер расплатилась за выпивку. Через пару секунд он мог любоваться её спиной и услышал, как кто-то сзади выдохнул ему в затылок, говоря заплетающимся языком: — Какая походка! Облизнись милый. — И Кэл получил ощутимый тычок в бок. — Какого лешего ты устроила этот спектакль, дорогая? — прошипел он, теряясь в догадках. Люди не меняются, и он слишком хорошо знал Фостер, она не примчался бы с другого края материка, не стала бы ездить по барам в поисках старого друга, поведение которого мало назвать оскорбительным и наглым, если бы у неё для этой встречи не было важной причины. Сообщить что она вернулась? Этот вариант Кэл отмел сразу. Проклятье, Фостер! Ты никогда не умела прямо обращаться за помощью. Швырнув пару банкнот на стойку, Кэл поспешил к выходу. Не успел, дверь захлопнулась прямо перед носом и тут же распахнулась снова: в бар ввалилась шумная подвыпившая мужская компания, перегородив дорогу, хохоча, и хлопая друг друга по плечам, они отряхивались от налипшего снега. Без особых церемоний Кэл растолкал мужиков и вывалился наружу. — Фостер! На улице разыгралась настоящая снежная буря. Ветер завывал, трепал полы распахнутого пальто. Мокрые хлопья слепили глаза, и Кэл с трудом разглядел одинокую фигуру на краю тротуара, Джиллиан пыталась поймать такси. — Фостер! Не смей убегать! — захлебнувшись холодным воздухом, Кэл закашлялся и, проклиная погоду, проскальзывая на подмерзших лужицах, бросился её догонять. Едва успел. Проехав по льду, Лайтман врезался в бок затормозившего такси и едва не шлепнулся на задницу, но извернулся и удержался на ногах, захлопнул приоткрытую дверцу и дал отмашку водителю, чтобы тот уезжал. — Ты разожгла мое любопытство и решила, что тебе этой сойдет с рук? — он ухватил Джиллиан за локоть, и успел развернуть её к себе. — Ты...— захлебнулся, получив в физиономию фонтан грязи и липких снежных ошметков, вылетевших из-под покрышек рванувшего с места такси. Сплюнул грязь. Матерно выругался и, вытирая лицо, проорал: — Тьфу, мать твою, урод на колесах, — проводил бешеным взглядом скрывшуюся в снежной мути машину и уставился на Фостер,остолбенев. Все что он хотел ей сказать минуту назад сразу же вылетело из головы. Кэл сглотнул, оцепенев от всего, что увидел и почувствовал. Под порывами ледяного ветра волосы хлестали ей по лицу, колючие снежинки липли к щекам и губам, застревали на ресницах, таяли и смешивались со слезами, стекали крупными каплями по бледным щекам подбородку, исчезая за воротом свитера. Каким-то чудом рассмотрев его изучающий взгляд, она закрыла глаза, вздохнула, гордо выпрямила спину, провела ладонью по влажным волосам, сгребая в горсть подтаявший снег… — Что, что ты хочешь от меня? — Кэл с трудом расслышал её надтреснутый голос через завывание вьюги, — Я сделала глупость, не надо было приезжать сюда… все бессмысленно… все… — она судорожно вздохнула и попыталась освободиться от хватки Кэла и внезапно заговорила. Торопливо, словно боялась не успеть, что у нее не хватит духа высказаться все, что накипело на душе, пропуская и проглатывая слова, не договаривая фраз, дрожа и захлебываясь от слез. О Стиве, о его обмане, о страхе, о своей беременности едва не стоившей жизни и ей самой и ребенку, обо всем том, что пережила, о своих мыслях, радостях и боли. Ветер уносил её слова, но Кэл внимательно слушал, не проронив ни слова в ответ, лишь ощущая, как скручивается в животе ледяной узел. Этот эмоциональный выплеск был совершенно не в духе Фостер, она всегда славилась скрытностью и сдержанностью, и с особой тщательностью оберегала свою личную жизнь от его попыток глубокого проникновения. Причина могла быть только одна — Джиллиан дошла до некой предельной точки, когда нет никакой возможности переиграть, исправить сделанные ошибки, попытаться начать сначала. В своей сбивчивой речи Фостер ни разу не упомянула его, не упрекнула. Она винила во всем себя, и даже в его подлости, предательстве и равнодушии видела свою вину. Как и всегда. — Проклятье, — ругнулся он себе под нос, делая шаг вперед и проникая в её личное пространство. — Иди сюда, все наладится, дорогая, — Кэл обнял слабо сопротивляющуюся Фостер, коснулся губами её ледяной щеки. — Ты замерзла и едва стоишь на ногах. Вряд ли ты хочешь схлопотать пневмонию. — Он мог быть таким заботливым и милым, что устоять перед его натиском не стоило и пытаться. Сквозь завывание ветра Кэл расслышал её тихий вздох, как можно крепче прижимая Джиллиан к себе. — Давай поедем домой и там обо всем поговорим. Если ты пожелаешь иметь дело с таким никчемным куском дерьма, как я. — Даже если бы я не хотела, мне придется это сделать, — обреченно проговорила она, не в силах справиться с дрожью. На улице заметно похолодало, а снег валил стеной. — Безусловно. — Ты зря отпустил такси. — Вон там, — он махнул рукой в сторону снежной круговерти, — на стоянке моя машина. — Но, Кэл, нет — это неразумно и опасно. — Чушь, милая. Не обращая внимания на сопротивление Фостер, Кэл подхватил её под локоть и потащил за собой, как таран пробиваясь сквозь метель. — Но ты же пьян, — пыталась протестовать Джиллиан. Благоразумие в любом состоянии не изменяло ей. — Не настолько, чтобы быть не в состоянии сесть за руль. Безбашенность Кэла, как всегда зашкаливала, но по опыту Фостер знала, что он мог вести машину в состоянии близком к полубессознательному, да и спорить было глупо, снегопад усиливался и торчать на ледяном ветру было крайне неприятно. А такси в такую непогоду резко становились недоступными. Фостер еле успевала за Кэлом, ноги, заледеневшие в тонких сапогах, плохо слушались и разъезжались, скользя по мокрому снегу, она пару раз споткнулась, чуть не упав. Кэл сбавил скорость и обнял Джиллиан за талию, прижал к себе, тем самым оберегая ее от падения. В автомобильном салоне было ничуть не лучше чем на улице, настоящий ледник, разве что безветренно. На их счастье машина завелась с полоборота, и Кэл включил обогрев на полную мощность. Фостер зябко повела плечами, стараясь не стучать зубами, шмыгнула носом, совсем по- детски стирая кулаками растаявший снег и слезы с лица. Подставила руки под горячую струю воздуха и, потирая ладони, упорно молчала. — Ну как немного согрелась, милая? Вот и чудненько. Послушай, я мало что понял из твоего выступления, кроме одного — ты далеко не в порядке. А если быть более точным, тебе совсем хреново. Я прав? И можешь не отпираться. Что-то тебя заставило прыгнуть в самолет в такое-то время. За два дня до рождества. Когда положено наряжать елочку и одаривать друзей и близкими подарками, — его голос звучал тревожно и одновременно мягко. — Капитан Америка оказался не тем, за кого ты его принимала, — последняя фраза прозвучала как утверждение, а Джиллиан не стала отрицать, бросаться на защиту своего покинутого мужа. Она только вздохнула, поправила волосы, проводя кончиками пальцев по лбу, как делала обычно, собираясь с мыслями. — Намного хуже, чем ты себе представляешь, — со вздохом призналась она. — Я обманула всех. Себя, тебя, Стива. Мы с ним утаивали правду друг от друга. Боже! Если бы мне хватило духа сразу признаться, а Стив… — она помотала головой, борясь с близкими слезами. — Я могла бы вернуться в Вашингтон. У меня было несколько недель, прежде чем беременность приковала меня к кровати. Но я боялась, как же я боялась… — Но я рядом, значит, тебе больше нечего бояться, — сказал Кэл, осторожно беря её руку и сжимая пальцы в своей ладони. — Не могла. Не могла жить, обманывая себя и тебя, — она замолчала и, прижав к горлу сжатую в кулак правую руку, медленно и глубоко вздохнула, словно пыталась набраться сил и храбрости, — Хочешь познакомиться с ней? — одними губами проговорила Фостер, глядя Кэлу в глаза. Он механически прочитал отразившиеся на её лице эмоции: страх, вина, надежда, любовь… А вопрос оказался неожиданным, и прозвучал слишком внезапно, и Кэл не успев мимикрировать, тупо уставился на Джиллиан, приоткрыв рот. — С кем? — хрипло выдавил из себя, внезапно осознавая, что его подозрения не безосновательны и секс на столе имеет то самое последствие, о котором он столько раз думал, но прогонял мысль как нелепую, ведь Фостер никогда бы не оставила его в неведении если... — Ты хочешь сказать что!.. — С Оливией, — с мягким нажимом пояснила Фостер и потерянно, но в то же время тепло улыбнулась. Она достала из сумочки телефон и, включив его, протянула Кэлу. — Похожа на папу, взгляд под копирку, — хоть её голос и дрожал, но восторг и нежность мог бы расслышать кто угодно. — Оливия? — отмер Кэл, пялясь на экран айфона. Девочка примерно месяцев девяти смотрела в камеру хитрым взглядом с прищуром. — Твоя, наша дочь. — Но… — он вздернул брови, рассматривая фото с нескрываемым подозрением, ощущая, как внутри закипает гнев и жгучая обида. Фостер прекрасно знала его и могла думать о его поведении и характере что угодно, но утаить от него, что он стал отцом! Он был и есть самый лучший отец в мире. Она это знала. — Она родилась через семь месяцев после того как… — Джиллиан не договорила, поежилась и прикусила нижнюю губу, осторожно забирая у Кэла телефон. Оказывается, она не разучилась ощущать перемены в его настроении и внутренне поежилась, ожидая взрыва. — После того, как я тебя трахнул на твоем рабочем столе, — с сарказмом прошипел он сквозь зубы. — Ты когда-нибудь думаешь, что говоришь,— она пыталась говорить примирительно, ощутив, как враз загорелись огнем щеки, понимая, что то «недоразумение» еще как свежо в её памяти. — Да неужели. У вас там, в Калифорнии, землетрясение или цунами, — он ухватил её за рукав, пытаясь развернуть и подтянуть ближе к себе, — раз ты не сподобилась сообщить, что я внезапно стал отцом? — Нет! — она вывернулась и отпрянула назад, в защитном жесте выставляя перед собой открытые ладони. — И не смей меня в чем-то винить. Не смей! Ты прекрасно знаешь, что сам сделал все возможное, чтобы отдалиться от меня. Вышвырнуть вон из своей жизни. Моя попытка дать тебе время на раздумья не принесла результатов. Ты вел себя так, как вел, — она прижала ладони к щекам и закусила нижнюю губу, давясь слезами. — Как же мне было больно, — сказала она на выдохе, глядя Кэлу прямо в лицо. — Ты же сделал выбор. И, пожалуйста, не надо делать вот такое лицо. — Да, черт побери, да! Я Но, ты отлично знала, с кем связалась. — Он понизил тон, зная, что виноват с ног до головы, а Кэл ненавидел это ощущение и снова бросился в атаку, оправдывая себя:— Но пойми, милая, я был вынужден, для твоей же безопасности, тебе было лучше держаться от меня как можно дальше. — А меня ты спросил? Как ты посмел решать за меня? Ты мог хотя бы поинтересоваться, что хочу я, о чем думаю, — она внезапно горько рассмеялась. — Впрочем, уже поздно искать виноватых, но ты был прав, я не лучше и не хуже других, я такая же, как все. Обычная женщина, — Фостер замолчала и отвернулась к окну. — Не ожидал, ты так не могла поступить. Даже со мной. — Всё слишком сложно, — она откинулась на спинку сиденья. — Я не могла. Я не была уверена. — Или все же не хотела? Джиллиан искоса посмотрела на Кэла, расслышав в его голосе обиду. — Ты невозможен, — она всплеснула рукам и закатила глаза. — Фостер. Узнаю Фостер. Это так в твоем стиле лгать, недоговаривать, скрытничать, увиливать от прямого ответа. — А у меня не было прямого ответа, — жестко парировала она, — не было. — Ладно, — согласился Кэл, почувствовав, как Джиллиан только что такая открытая и полностью расслабленная напряглась и отстранилась от него. — Может нам все же рискнуть, и попытаться добраться до дома, где и обсудить каким образом выбираться из… — он коротко хмыкнул, — сложившейся ситуации, — неожиданно проявив чудеса вежливости. — Нет, подожди, дорогая. А где сейчас, хммм… — внезапно произнести эти два коротких слова оказалось нереально сложно, — наша дочь? — Дома, у тебя дома с Эмили. Мы успели, наш рейс оказался последним, который принял Даллес. Боюсь, Эмили уже сходит с ума от отчаянья, пытаясь управиться с сестрой. Оливия несносный ребенок, — лицо Джиллиан осветила счастливая улыбка, — вредная, упрямая с пакостным отцовским характером. — Ну, спасибо, милая. — Кэл продемонстрировал широчайшую улыбку. — Нам стоит как можно скорее добраться до дома пока не занесло все дороги. Но учти, нам предстоит долгий разговор. — И не только. — Она поступила так как хотелось Кэлу, обняла его, притянув к себе, уткнулась лбом в его плечо. Только тогда он заметил, что его колотит как в лихорадке. Трясёт от тепла её тела, ощущаемого через два слоя одежды, от запаха её влажных волос, от новых, неизведанных ощущений от предвкушения встречи... И Кэл понимал, что ему все это нравится и хочется оставаться в объятиях Джиллиан навсегда. Он размышлял, представляет ли она как сильно он нуждается в ее близости. Насколько сильно его мучает чувство вины. — Прости, — прошептал он ей прямо в ухо. — Я был самой настоящей свиньей. — Он ощущал необходимость это сказать, она должна это знать. Потому что это было правдой. — Поехали, Кэл, — мягко произнесла она. — Мы вместе. И мы справимся. Обещаю. А она в отличие от него всегда исполняла обещания.И Кэл впервые за несколько месяцев перестал ощущать себя заброшенным и одиноким.