Чужая стая

      ***       На КПП стоял, как маяк среди бури, полковник. И командовал круговертью последних подготовительных работ. Завидев блудного лейтенанта, он грозно сверкнул глазами, но отвлекаться на него было некогда. Вокруг стало совершенно темно, не считая яркого луча раздобытого черт знает откуда прожектора. С этим прожектором носился сержант Хвост, куда позовут — туда и бежит. А звали постоянно и со всех сторон. Там проверяли боеприпасы, там механик ссорился с заклинившим пулеметом, там кто-то не мог найти связку с гранатами… И всех поливала ледяным ливнем Зона. Редкие вспышки молний высветляли всех до болезненной белизны, ослепляя на доли секунд, гром перекрывал команды полковника и эхо его команд — капитана. Позже прибыл сам генерал, который героически принимал участие почти во всех масштабных операциях, и взял бразды командования в свои руки.       Тут Шторм и набросился на Дрозда. Оттащив лейтенанта чуть не за шкирку подальше от всех, он смерил его долгим взглядом, в котором Дрозд даже сквозь темноту и плотную стену дождя разглядел презрение, ярость и даже обиду. Но ярость была явно сильнее всего.       — Они знают? — хриплым от команд рыком спросил Шторм так, чтобы не долетело до посторонних ушей.       — Кто?       — Сам знаешь, кто.       — Не могу знать, товарищ полковник!       — Тихо! Отставить не знать. Отвечать на вопросы.       — Есть отвечать!       — Свобода уже в курсе о зачистке?       — Не могу знать.       — Дрозд! Тебе жить надоело, придурок ты! Говори, донес или нет?!       — Никак нет, тов…       — Правду говори! От этого всё зависит! Успех операции зависит! Жизнь твоя, в конце концов.       — Поди спроси у них, знают они или нет, — огрызнулся Дрозд и вознамерился уйти.       — Стоять! — рявкнул Шторм. — Кругом! Разговор не окончен.       — Допрос.       — Что?       — Допрос, а не разговор.       — Короче.       — Я ничего не знаю.       — Врешь.       — Ну и что?       — Расстрел, вот что… — проворчал полковник, глядя на него с разочарованием, под которым плясало какое-то бешеное отчаяние, лейтенант это буквально ощущал сквозь пространство.       Дрозд молчал. Шторм смотрел на него, силясь понять, зачем всё это нужно такому человеку, как Лёха. Его старый друг Лёха. Шторм был рад, когда Дрозд пришел в Долг, он думал, что всё будет по-старому. Спокойные вечера, разговоры, выпивка, совместная планировка операций и так далее. Но Дрозд пришел другим. И мало того, сколько полковник ни старался растормошить прежние дружеские отношения, ничего у него не выходило. В мыслях он сотни раз до фанатизма прокручивал короткие фильмы о том, как могло бы быть, но каждый раз натыкался на отчужденный, как сама Зона, взгляд лейтенанта. Тут еще выяснилось, что причиной всему какой-то фримен. И здесь влезла проклятая Свобода. «И чего он так привязался к нему? Нормальный мужик был. Чего ему не хватает? Любви? Пожалуйста, сколько угодно, я ведь не хуже, только налево не ходи!» — последнее полковник чуть было не выкрикнул в лицо Дрозду, но вовремя понял, что сам начинает терять крышу. А это очень нежелательно, особенно в такой момент.       С КПП послышались голоса, зовущие его, и полковник поспешил снова подключиться к работе. Время наступления неумолимо приближалось. Оставшись наедине с собой, Дрозд включил ПДА и уставился на экран. Там светилось сообщение от Ветра «Через 15 мин го на Милитари». Лейтенант огляделся, но ничего не увидел, кроме темноты, ближайших кустов и пляшущего света прожектора.       — Милитари, так… Это Армейские склады, что ли? Я там помню, где отсюда эти Армейские склады! — ворчал он себе под нос, вглядываясь в карту.       — Выступаем! — донеслось со стороны скачущего света.       В ответ проревел гром, разнесшись трескучим раскатистым грохотом под небесами. Дрозд получил дополнительную коробку патронов и аптечку, занял свое место в построении и сосредоточился на побеге. Нельзя упустить момент. В голове таймером тикали мысленные часы, отмеряя 15 минут, отдавая болью в виски. Только-только расстались со свободовцем, а уже как будто полвечности прошло. И так хочется снова его увидеть.       — Значит так, бойцы! — вещал генерал где-то впереди, невидимый среди грозы и ночи. — Убивать всех! Пленных не брать! Не умирать! Всем ясно?       — Так точно, товарищ генерал!       — Вперед! Во имя Долга!       Пока Дрозд мысленно насмехался над фразой «Не умирать» и шагал со всеми вперед, на Свалке зажигались огоньки. Налобные фонарики свободовцев. Лейтенант хмыкнул и оглянулся на шагающих рядом. Построением прокатилась тихая волна, сопровождаемая шелестом голосов со словами в духе «Посмотрите, сколько их!». Дрозд подозревал, что на самом деле парней Свободы здесь намного меньше, чем кажется, а фонарики зажигают отнюдь не на головах, а где-нибудь на деревьях и кустах для отвлекающего маневра. По плану Долг должен был бесшумно и незаметно проникнуть на территорию Свалки и тихо-быстро всех врагов порешить. Готовность врага тоже учитывалась, но не принималась всерьез, так как «наших больше, мы круче» и так далее. И вот, по бесшумной команде генерала бойцы стали рассыпаться в стороны и расходиться парами, прикрывая друг друга. Дрозд шарахнулся назад, отступил в темноту, пока кто-нибудь не навязался с ним в пару. Как назло, склады были в стороне самого большого скопления фонариков. Заложив крюк, лейтенант помчался бегом, напрягая зрение до предела, чтобы не влететь в аномалию.       И влетел в человека. Поскользнувшись на мокрой траве, они оба повалились на нее и замерли. Сверху Дрозд — под ним мальчишка-свободовец.       — Долг? — испуганно спросил пацан, хлопая глазами.       — Свобода? — в тон ему ответил растерявшийся лейтенант.       — Убью, — нерешительно сказал фримен, шаря рукой в поисках оружия.       — Не надо, — улыбнулся Дрозд. — Ветра знаешь?       — Знаю.       — Где он?       — Туды, — махнул он рукой куда-то в сторону.       — Ага, спасибо.       И лейтенант соскочил с «кровного врага» и помчался дальше, обходя мерцание и слушая первые выстрелы, в следующее мгновение разразившиеся вибрирующим грохотом. Над Свалкой будто пожар загорелся, всё освещалось красными всполохами огнестрела, то гаснущими, то вспыхивающими вновь, громче и сильнее, ближе и дальше. Дрозд достиг колючего забора и пошел вдоль него, включив налобный фонарик, чтобы свободовцы видели его и не пришибли на подходе. Хотя они и так могли пристрелить, если Ветер их не предупредил.       — Эй, ты! — окликнули его. — Лекс?       — Я! — отозвался Дрозд и напряженно вздохнул.       Его пропустили на территорию складов, и, осмотревшись, он заметил на большом разлапистом дереве светящееся белое пятно фонаря.       ***       Как Ветер взобрался туда в такой ливень — было для меня неразрешимой загадкой, пока я не подошел ближе. Кора дерева была действительно очень скользкой, по ней ручьями стекала вода, как и по мне. По правде сказать, я промок уже насквозь, казалось, что вода заполнила всё тело, даже в голове как-то плавало. Было настолько холодно на ветру, что дождь ощущался почти теплым. А в дерево, концами в ствол, были вбиты железные дуги, по которым, держась за ветки, можно было взобраться как по лестнице.       — Ну, че застыл? — свесился с ветки фримен, ослепляя меня фонарем.       — Откуда мне знать, ты это или не ты?       — Кто еще будет лазить по деревьям в грозу?       — Вот именно. Я думал, ты умнее.       — Спасибо, — оскалился он.       Игнорируя вспыхивающие там и тут молнии, я взобрался к нему, и мы стали смотреть на Свалку. Хоть бы нас уже молнией пришибло, а то сил нет. Как-то странно себя чувствую, сидя сейчас здесь. Зная, что должен быть там. Пусть не в качестве бойца, но хотя бы медика. Я должен быть со своими, а я отсиживаюсь здесь, как трус, последний предатель, за спинами врагов. Они там умирают… ну и пусть. Виноваты сами. Никто их насильно не гнал.       — Что ты уставился туда? Там не футбол показывают.       — Там интереснее, чем футбол.       — Не видно ж нихуя.       — Ну и что? — я обернулся к нему, он снова оскалился. Это химическая реакция на меня такая?       — Давай забудем о них?       — У тебя перед носом такое… и ты можешь просто забыть?       — Какое? — он поднял бровь и откинулся, опираясь на ветку.       — Война.       — Да хоть апокалипсис. Нам-то что?       Действительно. Он прав, в принципе, но очень трудно отрешиться от этих криков, грохота, выстрелов, запаха пороха. Ветер улыбался, он почти всегда улыбался. И курил что-то непонятное, со странным запахом. Он протянул руки ко мне, я протянул навстречу, и, когда они соединились, всё оборвалось. Стих грохот, стихла гроза, вокруг просветлело, и я увидел, что держу за лапы волка. Большого, худого, облезлого волка со светлой шерстью и странным оскалом. Типа улыбка? Ну да. А вокруг заросли папоротника…       — Что за глюки? — спросил я.       И всё вернулось обратно, и гроза, и холод, и война, и Ветер. У него теплые руки…       — Обломал, — скривился он и дернул меня на себя.       Я чуть не навернулся вниз, но успел уцепиться за ветку и повиснуть на ней. Подтянулся, сел рядом с ним, опершись спиной о широкий ствол. Но лазить по мокрым деревьям всё равно не круто. Так скользко, всё кажется, что сорвешься сейчас. Да еще Ветер вздумал вылезти на меня.       — Ты тяжелый, — сообщил я и укусил его за шею.       — А ты, ублюдок, романтику убиваешь, — прошипел он мне на ухо, обдавая едким дымом.       — Что это? — спросил я, кашляя, снова уплывая от реальности в радугу.       — Дыши глубже…       — Что…       У него на голове была странная корона из костей, во рту всё та же дымящая сигарета, глаза сверкали алым. Что еще за мракобесие?       — Я некромант! — заявил он, и эхо подхватило его голос и унесло под купол замка.       Он ухмыльнулся, и окурок выскользнул изо рта. Всё снова исчезло.       — Ты наркомант, — ответил я.       — Что? — удивился он.       — Что? — спросил я.       — Что ты видел?       — Ты был некромантом.       — У тебя больная фантазия.       — Так что это было?       — Где?       — Прокушу шею. Ты думаешь, ты тут один волк?       — Ты не волк, ты псина. Волки отрывают головы.       Я снова хватанул его за тонкую кожу на шее и сжимал зубы, пока он не взвыл.       — Просто спайс!       — Не надо меня своей хуйней травить!       — Скажи еще, что не понравилось.       — Знаешь, что…       — Что? — он уперся лбом в мой лоб. — Что нового скажешь?       — Хватит себя убивать…       — Я живу, как хочу. А ты? Ты постоянно в рамках, ты насилуешь себе мозг правильностью и порядком. Ты — труп. А я свободен, я — живу.       — И зачем тебе сдался труп?       — Я же некромант, я люблю мертвых, — оскалился он.       — Зараза, — усмехнулся я.       Живой, самый, что только есть, живой. Я уткнулся в его шею, прижавшись губами к пульсу. Живее всех живых со своей тахикардией. Только надолго ли? Хорошо хоть курит он мало. Не то уже давно бы в земле валялся. Вряд ли мутанты позарятся на такую протравленную тушу. Зато эта туша горячая. Как же спать хочется.       — Спи, — тут же буркнул Ветер и положил голову на мое плечо.       — Поспишь тут…       — Вот возьми и поспи. Всё равно мы одни в мире.       — Если бы…       — Не усложняй.       Утром проснулся, не чуя собственного тела. Ветер так же висел на мне тяжким грузом, дыша глубоко, ровно и безмятежно. Дождь закончился, но в ветвях гуляли холодные и рваные порывы воздуха. Со Свалки доносились голоса. Они там еще не перемочили друг друга? Удивительно… Я пихнул Ветра, но он не проснулся. Прочистив горло, я повернулся и рявкнул прямо ему на ухо:       — Рота подъем!       — Ебать твою мать! — еще громче заорал он, подскочив.       Кто ж знал, что он так резко отреагирует. Фримен съехал с меня, но вцепился в мой комбез, потому что падать было высоко и никак не хотелось. Я держался за ветки, но за ночь мышцы так затекли, что продержаться было нереально. И мы полетели вниз. На секунду у меня перед глазами застыла картинка с учений: небо, земля далеко внизу, холод, нечем дышать, резкий рывок парашюта… Но тут никакого парашюта не было, и земля встретила крайне жестко и недружелюбно. Собрав конечности и кое-как размявшись, мы поплелись в сторону побоища выяснять ситуацию.       Свободовцы, стоявшие в дозоре у ближнего перехода, бурно делились впечатлениями. Оказывается, они почти победили, но к нашим пришло подкрепление с Ростка, и Долг захватил переход в Темную Долину. Сейчас идут последние бои за переход на Армейские склады, где мы, собственно, и находимся. Патроны, видимо, на исходе у обеих сторон, так как никого не видно, все сидят по кустам и только изредка раздаются выстрелы и наблюдается мельтешение. Напряжение над Свалкой буквально трещало в воздухе. Ветер смотрел вперед и что-то бормотал себе под нос. Я достал сигареты и закурил, вместо завтрака, сейчас не до него, а вчера было не до ужина. Хоть дыму глотнуть, кишки погреть. Боже, и это говорит медик. Слышал бы мои мысли профессор, век бы диплома не видать. Да что, собственно, толку с того диплома? Всё равно в Зоне он никому не нужен. Эх, судьба моя пропащая…       Тишину вдруг порвал крик, голос Шторма, и командовал он наступление. Я чуть не подавился и оглянулся на свободных. Они равнодушно и устало глядели вперед поверх прицелов. Наши вылетели из-за кустов, бросили гранаты с двух сторон и рассредоточились за деревьями. Мы, на всякий случай, попадали вниз и сели за мешками, чтобы не посекло осколками. Рванули гранаты практически одновременно, и после этого Ветер, как ошпаренный, вылетел из укрытия и помчался к своим. Я не успел схватить его и быстро выглянул, но чуть не получил пулю в лоб от своих же. Снова завязалась перестрелка. Черт, где там этого придурошного носит? Я повернулся к свободовцам и наткнулся на дикие взгляды всех шестерых. Они смотрели на меня, молча, не моргая, направив оружие и готовые выстрелить, как только я дернусь. Я перестал дышать, чтоб, не дай Бог, не пошевелиться лишний раз. Но сердце поскакало в таком темпе, что мне казалось — всё мое тело дергается вместе с ним. У кого-то щелкнул предохранитель, я уже попрощался с жизнью, но на мешки с другой стороны налетел Ветер и перегнулся через них.       — Эй, вы че, пацаны! Атас! Фу, ребята! Он же свой. Лекс, не сиди, они тебя съедят, ты слишком сладенький. Иди сюда, конфетка моя.       Он схватил меня за шкирку и потащил оттуда. Я посмотрел на него отчаянно, потому что во мне плескались какие-то сильные непонятные чувства, а он только рассмеялся. Потом вмиг стал серьезным и попросил постоять рядом и прикрыть его в случае необходимости. Я только кивнул и перезарядил автомат. Интересно, если бы я присоединился к ним, они бы тоже так смотрели на меня? Через прицелы… Наверное, да. Перестрелка, тем временем, подошла к концу. Наши плюнули и отступили. Анархисты вылезли из укрытий и столпились в кучу.       — Лекс! Сюда! У нас раненый!       — Пропустите его!       Я протолкался через толпу и навис над раненым парнем. Вот не свезло, три пули словил. Две навылет, одна где-то в лопатке застряла, судя по всему. Ветер сел рядом со мной и предложил помощь. Грех отказываться, когда она нужна. В таких условиях оперировать невозможно, да и из инструментов у меня были только разной толщины ножи, вилки да ложки. Черте что, но пригодилось всё. Сделал, что мог, осталось только надеяться, чтоб не было заражения. А оно может быть, и риск велик. Подлатав еще нескольких ребят, я встал и развернулся, чтобы уйти, но мне на плечи вдруг легли руки.       — Спасибо, чувак, — оскалилась стая. — Мы тебя никогда не тронем. Заходи в гости.       — Не за что.       Хоть бы уж поскорее свалить от них. Жутковатые ребята, особенно после боя. Наши собрались где-то в центре Свалки, и лучше будет идти вдоль забора, а потом вместе со всеми через КПП на родной Агропром. Но не тут то было. Ветер увязался за мной и всю дорогу о чем-то трещал. Я его слушал и как всегда наслаждался отсутствием мыслей в голове. Казалось, голос свободного заполняет всю черепную коробку, такой легкий и чистый, как настоящий ветер. Только настоящий сейчас был холодный, грубый, а этот теплый и приятный. Мы увидели, как Долг потянулся к Агропрому, и остановились на приличном расстоянии за несколькими деревьями, густо заросшими жгучим пухом.       — Кстати, — щелкнул пальцами фримен. — Я же тебе деньги забыл отдать.       — Какие деньги?       — Мы с тобой химеру вместе ловили?       — Ну, вместе. Только мне не нужны деньги, себе оставь.       — Нет, так не пойдет. Твоя доля тебе, а мне моей хватит.       — На что хватит? На морфин или очередную порцию спайса?       — Лекс, не начинай. Если ты за меня так волнуешься, забирай все.       — Мне не нужны твои деньги.       — А мне твои.       С минуту мы молча и упрямо таращились друг на друга.       — Не спорь со мной. Это бесполезно. Слышишь? — сказал я.       — Ладно. Но только если…       — Без если.       — Как ты думаешь, в Зоне бывает радуга? — внезапно сменил тему Ветер. — Сегодня ночью была красивая гроза.       — Не замечал. Ты так говоришь, будто любишь Зону.       — Я в ней живу, как не любить! Ты только посмотри, какие, блядь, мутантики милые!       — Но она убивает людей. Притягивает, как ловушка, и убивает. Ломает.       — Нет. Зона — это чудо. И это добровольный выбор каждого. Здесь должно быть свободное государство, без правил и давления. Без вас.       — Зону надо уничтожить, — отчеканил я дикторским голосом.       Вообще-то говорил я всё почти в шутку, но Ветер юмора не оценил и ни с того ни с сего заехал мне в челюсть. Я едва удержался на ногах, но тут же автоматически двинул его в нос, только слабо, чтоб не сломать. И всё равно разбил. Он схватился за него, отплевываясь от крови, и ударил ногой в мое колено. Вернее, ударил бы, если бы я не увернулся и не вмазал ему в живот. Он согнулся, с хрипом выдыхая воздух. Выпрямился, глухо рыча, и как-то слишком открыто махнул кулаком, так что я с легкостью его перехватил. Вот только удар оказался обманкой, и в следующее мгновение второй кулак прилетел в висок. В голове щелкнуло и потемнело. Я повалился на траву, находясь на грани сознания, но хватку не ослабил, поэтому Ветер рухнул вместе со мной. Я был действительно зол на него, в крови кипело как будто живое пламя, а в таком состоянии я могу убить кого угодно. Но с ним драться не хочется. Хоть и обидно, двинул мне, причем неслабо, из-за какой-то глупости. Нет, постойте. Вовсе не из-за глупости. Из-за Зоны. Опять эта зараза. Ненавижу. Какого черта он на её стороне?       — Зону. Надо. Уничтожить. — Медленно повторил я, заламывая ему кисть.       — Эй, ты!.. А! Черт!       Тихо хрустнуло, он шарахнулся от меня, прижимая руку к груди. Надеюсь, что не сломал, только вывихнул. Так ему и надо. Будет знать, как с Долгом спорить и против добрых намерений идти.       — Тоже мне, защитник Зоны нашелся. Волк недоделанный. Ну и пошел ты нахуй, придурошный. Ненавижу.       — Сука! Ненавижу! — крикнул он в ответ.       На том мы сгребли каждый свои вещи и разошлись. Меня почему-то не оставляло чувство того, что наконец-таки я поступил правильно. Избавился от этой ошибки, и больше такого не допущу. Сейчас вернусь и буду служить Долгу. Теперь понятно, почему их невзлюбили. Они же ненормальные. Дикие и безнравственные. Свобода. В Зоне. Ну конечно. Кому она нужна, эта свобода… Иди, не оглядывайся. Не оглядывайся. Не оглядывайся! Теперь всё будет нормально, никто и ничего мне не нужно. Я просто хочу уничтожить эту мерзость. Не думать. Ни о чем. Черт. Больно. Ненавижу. Больно только снаружи. Он мне губу разбил. Внутри — пусто. И слава Богу. Легко.