Чужая стая

      На спокойную ночь никто, конечно, не рассчитывал. Дежурили по очереди. Проснулся я в смену Ветра от грохота, доносящегося из коридора. Кто-то ломился в дверь, и я подозреваю, кто. Людей здесь нет. Снаружи продолжал бушевать ураган, завывало в крыше, где-то скрипело, лязгало, билась обо что-то какая-то железяка. В окне мелькнула пара больших светящихся глаз. Я вздрогнул и машинально шагнул назад, уперся спиной в спину Ветра.       — Что делать будем? — тихо спросил я.       — Драпать… Я, вроде, на кухне какой-то люк видел в потолке.       — Вытяжка, наверно.       — А вдруг на чердак? Пошли, глянем?       Я кивнул и несильно толкнул его вперед, чтоб шел первым. Не сводил прицела с окна, потом содрогающейся двери. За ней слышалась возня, рык и подвывание. А затем странное скрежетание завибрировало под ногами.       — Черт их подери, они там что, еще и подкоп роют? — не своим голосом проговорил Ветер, косясь на дощатый пол.       — Быстрее, — зашипел я, толкая его.       Дверь явно сдавала позиции, доски затрещали, щеколда треснула. Мы пододвинули стол под дверцу в потолке. Ветер полез первым, и пока он ковырялся в задвижке, подсвечивая фонариком, я пытался сообразить, кого же видел в окне. Рост небольшой, но ходит явно не на четвереньках. Может, излом какой-нибудь? Но не контролер же. Тут бы уже мозги поехали у обоих. Фримен, тем временем, справился с дверцей и взобрался наверх. Там, в свисте сквозняков, громко захлопали крылья, приглушенно каркнула ворона. Я вылез и закрыл за собой крышку, сдвинув на нее ящик с какими-то зарослями. Это что за фигня? Кровосос цветоводством занимался? Или тут что-то оставили прежние хозяева, а оно подгнило, проросло… Крыша-то дырявая, дожди проникают, свет тоже. Я пихнул напарника и велел ему погасить фонарь.       Судя по раздавшемуся внизу грохоту, задвижка всё-таки не выдержала, разломилась, и дверь, распахнувшись, громко ударилась о стену. По дому разнесся легкий топот и нетерпеливое порыкивание. Ветер подлез к щели и наклонился. Ну да, рассмотришь там что-то, конечно, ночь ведь. Он хмыкнул, внизу вдруг всё стихло, я поспешно зажал ему рот рукой. Надеюсь, они не смогут сюда взобраться. Иначе нам хана. А пока надо вылезать отсюда и валить…       Ветер укусил меня за пальцы, падла, я чуть не матернулся в голос. Но мутанты, похоже, и без того уже знали, где мы. Судя по рыку, там были псевдособаки и, возможно, снорки. Быстро оглядев дырявую крышу, мы взялись ковырять себе путь на свободу. Ветхие доски и гнилой настил поддались быстро. С крыши нас чуть не снесло ледяным северным ветром. И вот тут запищало в ушах и задребезжало в мозгу. Внизу всё-таки обретался контролер. Видимо, он контролировал мутантов, и было ему не до нас, но вот теперь, сообразив, что план провалился, взялся непосредственно за цель. Ветер достал гранату, дернул чеку и запустил в контролера. Как будто тот будет стоять и ждать. Мы спрыгнули назад на чердак, грохнул взрыв и неплохо оглушил. Потому что не бросают такие гранаты в такой близости. Но сейчас читать лекции придурошному фримену некогда, тем более что среди мутантов нашелся кто-то с телекинезом, и ящик, которым мы загородили люк, ерзал из стороны в сторону. Но «колдун» был явно слабоват, так как в дверь они ломились долго, а теперь даже люк открыть не могут. В любом случае, ждать, пока найдется кто-то посильнее, мы не собирались. Опять выбрались на крышу и уже собрались спускаться, когда Ветра вдруг заклинило, он направил на меня автомат. Вот только у контролерских «зомбей» реакция не очень, я метнулся в сторону, он за мной, но не удержался на ногах и навернулся вниз. Черный Сталкер, только б не насмерть.       Контролер взялся за меня, но я сопротивлялся как мог и гонял по крыше кругами, пытаясь его пристрелить. В конце концов, мне это удалось. Не теряя времени, я свесился с балки и спрыгнул на землю. Подбежал ко входу, пустил очередь по несущимся из дома мутантам, и захлопнул перед ними дверь. Под ногами как раз валялся крупный замок. Вот это повезло. Я тут же защелкнул его на двери. Это ненадолго, конечно, они ж в окна полезут. Но, будем надеяться, не сразу.       Ветер лежал в отключке. Повезло, что упал в кусты, а не на кирпичи. Пока я до него добрался, он уже пришел в себя, хотя голова, видимо, еще кружилась. Держась за стену, он шарил рукой в пространстве и шатался, как тополь на ветру. Я сунул ему в руки его автомат и за рукав потащил подальше от дома. Ну да, так и сбежишь от них. Звон разбившегося стекла, вырвавшийся из дома рев подхватили порывы воздуха и унесли на юг. Мы неслись со всех ног, не оглядываясь, и без того знали, что погоня на хвосте. Логично было снова заскочить в какой-то из домов и там забаррикадироваться. Вряд ли без контролера они нас возьмут. Но… мало ли. Там может быть аномалия, другие мутанты или еще какая мерзость, в Зоне всякое бывает, и чуйка меня упорно гнала подальше от этого всякого. Далеко впереди уже виднелись постройки Припяти. Черная масса ночного мертвого города. Правда, не настолько мертвого, как хотелось бы. Вот теперь мы бежали против ветра, и это было тяжело. Мутантов удалось отпугнуть гранатой, но останавливаться нельзя, пока не уйдем достаточно далеко.       Слева повеяло каким-то странным теплом, но во всей этой жуткой ураганной свистопляске я решил, что только показалось. В следующую секунду невидимая сила отшвырнула меня в сторону, хорошо, что Ветер успел перехватить. Мы замерли между аномалиями. Детектор тихо-тихо пищал где-то в недрах рюкзака. Совсем охуели с этим фрименом. В Зоне ж не бегают. От одной смерти сбежали, другую чуть не догнали. Ну ладно. Надо идти в обход. Ветер молча смотрел на меня и ждал. Решили разделиться и обойти с разных сторон. Я двинул в сторону Радара, свободовец в противоположную. Так я и допер чуть не до самого Выжигателя, подстреливая по пути заблудших зомби. А поле аномалий так и не заканчивалось. Буквально сплошной стеной стоят. Пришлось вернуться на то место, где мы разошлись. ПДА сообщил, что там меня уже ждет Ветер.       — Ну что, прогулялись в Припять? — съязвил я.       — Спокойно, командир, — он подбросил болт, словил и швырнул вперед.       Он что, правда думает, что здесь удастся пройти? Хотя выбора у нас нет. Возвращаться назад ночью еще опаснее, чем вперед идти, это ж Зона. И всё-таки мы прошли. Правда, кое-где потрепало, но без этого ни одна ходка не обходится. Вот и гадай потом, почему мы влетели именно в этот единственный туннель, а если б хоть метром правее или левее — смерть. Судьба? Для везения слишком круто. В город мы вошли с рассветом. Почти. Солнце уже полчаса как встало, ураган немного утихомирился, хотя между домами и на улицах всё еще завывали сногсшибательные сквозняки. Мы уставшие, замерзшие и голодные, иначе не бывает.       Идем по главной улице, оглядываясь по сторонам. Монолитовцы шифруются, и наладонники пришлось отрубить. Мы-то не знаем, где они, а вот им нас и без маячков изо всех окон видно. Обошли окрестности, ничего опасного не нашли и скинули вещи в гараже. Ветер взялся разводить костер, я бросил ему спички и отошел подальше от входа. Ворот у гаража нет, дождь усиливается. Надеюсь, сюда не будет заливать, и без того холодно. Огонек разгорелся и потрескивал на ветках и кусках фанеры, которые Ветер нашел в углу. Я сел напротив него и полез в рюкзак за тушенкой.       — Помнишь, когда мы у меня на базе были… — начал фримен.       — Помню. — Отрезал я, а он-то чего вспомнил? Я даже вздрогнул. Ветер усмехнулся.       — А что тебе снилось помнишь?       — Нет, а что?       — Ты говорил что-то про шторм. Мало ли, вдруг вещий сон, а? — он оскалился, пристально глядя на меня.       — С каких это пор я во сне разговариваю?       — С тех самых, наверное.       — Бля. Ну, полковника у нас Штормом кличут. Наверно, этот пиздец приснился.       Ветер рассмеялся и засыпал меня вопросами о том, как мы, долговцы, живем. Интересно, зачем ему? Еще б план базы попросил и уточнил, с какой стороны лучше атаковать. Может, он это и не нарочно, а ему действительно просто интересно, но отвечал я с расчетом на то, что это могут узнать враги. То есть, ничего конкретного и вразумительного Ветер от меня не услышал.       — А тебе что снилось? — решил сменить тему я.       — Мне вообще ничего не снится, — пожал плечами он, отпил водки из бутылки и протянул её мне.       — А мне, вот, частенько волки.       — И что мы делаем?       — Кто это «мы»?       — Ну, волки.       — А-а… Рассказываете о том, какие вы дикие и безнравственные.       — Мы бы такого не говорили.       — Значит, это были нормальные волки.       — А мы какие?       — Дикие и безнравственные!       — Стоп, тебе же это те волки говорили, а мы эти.       — Какие эти?       — Ну, не те…       Водка, видимо, уже вштырила, и мы несли какую-то чушь, продолжая передавать друг другу бутылку.       — Почему ваш символ именно волк? — спросил я.       — Не думал, — честно признался Ветер. — Это еще при первом командовании было.       — Смысл свободы, если вами всё равно командуют?       — Ну, они чисто сив… сил… символически, во! Контролирируют форм… ральности. Короче. Че ты пристал ко мне? Мы уже не та кучка волчат, которыми когда-то были, и блядские правила нас не ограничивают. Мы делаем, что хотим. А праотцы, они, знаешь, об этом только мечтали. Они — фундамент, мы — цитадель!       — Че ты мелешь, придурошный? Убийцы вы обыкновенные. Как и все в Зоне.       — Да знал бы ты, как заебало уже это воевание! Мы ж это… мы че… мы добрые! Мы ж сами устали, так вы лезете!       — Неправда. Мы никого не…       — Да знаю я, как вы не, — перебил он. — Так же, как и мы, я ж понимаю. Ты думаешь, я не понимаю? Не мы с тобой это начали, не мы даем звания и ордена за лишний десяток лично пристреленных пацанов. Наше дело невелико — славу заслужил, славу принял. А позор там свой куда подальше запихнуть и забыть. Смерть тут всех давно поровняла, можешь не париться. Какая разница, кто кого грохнет? Собаки тебя сожрут, аномалия вывернет, или я убью…       Тут он запнулся и молча уставился на меня. В голове как-то прояснялось. Хотя выпили, вроде, много. Или это уже не вставляет так? Сталкеру водка — что жена добрая. А Ветер своими бреднями ушиб, конечно. Дело просто: что у трезвого в голове — то у пьяного на языке. Если он правда верит в то, что говорит, то фашисты отдыхают. У них в Свободе такая идеология — никакой пропаганды не надо. Не знаю даже, как к этому относиться. Ну а, в общем, какая разница, во что он верит? Мне вообще похуй.       — Иди сюда…       За гаражом, над гаражом, вокруг, — всё шумело, шипело, грохотало. Ливень хлестал мощными струями, вбивая в землю пыль, кровь и радиацию, ветер швырял воду в нашу сторону, но добросить не мог. Мой Ветер разлегся на мне и с блаженным видом созерцал грозу. Я уткнулся в его пушистый белобрысый затылок, задумался о завтрашнем дне. Нет ничего хуже мыслей о завтрашнем дне. Именно тех, от которых уже не удастся откреститься простым «похуй». Надо ловить химеру эту… Потом что… Потом на базу… Опять врать, изворачиваться, Шторма этого терпеть, чтоб ему яйца поотрывало… Нормальный выход — свалить в Свободу. Только как? Когда мне в принципе непонятно их существование. Или опять к Одиночкам податься. Там проблем поменьше будет… Только вот свои увидят — прибьют. Долг так просто не отпускает. Это ж Долг. Черт…       — Лекс! Проснись!       — Я не сплю.       — Ну да.       Открыл глаза — темнота. Ночь, что ли? Холодина жуткая. Дождь моросит тихо. И тут грохнуло. Я подскочил, спихнув с себя Ветра, и уставился в черное, но светлеющее красным заревом небо. Опять вляпались, да что ж такое? И где сейчас укрытие искать? Ладно, выбора нет.       — Выброс, — вякнул фримен. Спасибо, кэп.       — Вижу.       И помчались мы, как зайцы от охотника, по Припяти, искать незапертый дом, подвал, что-нибудь. Хотя главное, конечно, чтоб незанятый. Не улыбается как-то сейчас монолитовцев повстречать, на тех «кодекс выброса» не действует, они церемониться не станут. А «кодекс выброса» значит, что никакой сталкер, бандит, кто бы там ни был, не станет убивать другого человека во время выброса. Кодекс негласный, и следуют ему далеко не все, но всё-таки. А мутанты не прячутся по щелям, у них от этой энергии, или что там выбрасывается, такой гон, что несутся, вон, не разбирая дороги, и на нас ноль внимания. Укрытие нашлось как раз вовремя, зарево разрослось и освещало всё неверным кровавым светом, как будто действительно дождь из крови идет, кошмарное зрелище.       Остаток ночи продрыхли в сыром вонючем подвале, с рассветом выползи на охоту. Утро было на редкость спокойное. С виду. Это как старое бревно в лесу, смотришь на него — обычная колода, ну мхом заросла. А ковырнешь тот мох — жуки, пауки, муравьи, мокрицы, гусеницы, червяки, да чего там только нет, да в каком количестве! В Припяти пауков не было. Небо было затянуто полупрозрачными желтоватыми тучами. Свежо и холодно после дождя, светло и тихо. Только мутанты в каждом углу и Монолит не дремлет. Затея эта дурацкая принадлежит Ветру, вот он пусть и командует. Я тащился за ним, держа оружие наготове и глядя ему в плечо. Можно и не оглядываться, набегут — услышим.       Стоит ли говорить, что химеру мы искали часов пять, облазив при этом полгорода, с трудом не вляпавшись в крупные неприятности. Нас засек отряд Монолита, и теперь они все начеку, не знаешь откуда вылезут. Вовремя очутились на территории мутантов. В Зоне так везде — люди и мутанты бок о бок, но каждый на своей территории. Это был старый детский сад. С площадкой, качелями и фигурками зверей во дворе. Правда, в таком состоянии, что даже я шуганулся от того мишки. Хорошо, что детей здесь нет. В черном пустом дверном проеме вдруг возник снорк, и тут же снова нырнул назад в тень. Ветер застыл и явственно заскрипел шестеренками. И чего тут думать-то?       — Что? — говорю. — Страшно?       — Заткнись. Давай туда.       И мы рванули в обход здания, только не тут то было. С треском ломая заросли высоких кустов, мы продирались вперед, пытаясь выйти хоть на более-менее открытый участок, потому что со всех сторон раздавался рык, снорки были везде. И нас бы уже порвали, если б не настолько густые кусты. Один всё-таки цапнул меня за ногу, схватил и потащил, но я уцепился за ветки и отбрыкивался изо всех сил, пока Ветер не пристрелил его. Вырвались из зарослей и во весь дух кинулись оттуда, снорки-то нам не нужны, патроны только тратить, нам химеру подавай! Но преследовали они нас недолго. Мы оказались на какой-то площади, а снорки жались позади, на краю. Странно это… От быстрого бега и сбитого дыхания разболелась голова. Хотя это тоже ненормально, не болит она у меня от такого.       — Психи тут, — сообщил Ветер, оглядываясь и пятясь.       — Что? А… Пси-аномалия?       — Точно.       — Таблетки есть, сейчас…       — Тихо! — шикнул он, выставив руку. — Смотри…       Я уставился вперед, слыша, как за спиной снорки уже удирают в противоположную сторону. Из-за памятника вырастала тень, сопровождаемая тяжелым сиплым дыханием. Затем показалась кривая уродливая голова, это дыхание воспроизводящая. Точнее — две головы. Доискались. Мне показалось, что в лице, нет, в морде, то есть — в мордах этой химеры навстречу нам вышло само воплощение Зоны. Как бы там ни было, а придется делать свою работу. Я дунул Ветру в затылок, чтоб не зависал, и медленно стал отходить в сторону. Такую тварь надо сразу окружать, не то двоих разом прихлопнет. Вот сейчас обойду, сзади пальну, она к свободному побежит, он её пришибет, а я добью. Как-то так.       Но химера вам не человек, она ходить вокруг да около не стала. Учуяв нас, тут же выскочила из-за постамента и кинулась на меня. Вот черт! Вот всё как всегда! Ветер проводил её очередью, которая особого вреда огромной туше не нанесла. Я отскочил, она лязгнула когтями по асфальту, молниеносно развернулась и встретила лезвие ножа прямо в глаз. Это я хорошо попал… Обе пасти взревели, Ветер как раз подскочил к химере сзади и зарядил целую очередь в упор. Мутант каким-то образом встал на дыбы, размахивая лапами, от которых мне уже не удалось увернуться, когти свистнули, казалось, в миллиметре от головы. Но нет, через секунду на лбу стало горячо и влажно, и струйка густой крови медленно и вальяжно поползла по лицу. На пару мгновений я застыл, не в силах пошевелиться.       — Лекс! Отойди! Да отойди же ты! — заорал Ветер.       Он как раз пытался добить мечущуюся тварь, но это было без толку. Она уже дохлая, считай, а это так, предсмертное. В мышцах столько энергии, что она должна выйти, раз и навсегда. Да еще регенерация эта… Мне б такую. Я зажал ладонью царапину и отошел к памятнику.       — Да оставь ты её, через полчаса затихнет.       — Ого! — возмутился фримен. — Не, это долго! Щас я её… Ай! Ну ёб твою!..       В аптечке не хватало обезболивающего. Полез я туда не за ним, а за бинтом, но шприца не было. И запасной ампулы тоже. Так я выпотрошил все свои шесть аптечек, пока придурошный борюкался с химерой. Оставалось только в трех. Да и то, в четвертой тоже без шприца. Ну всё, кто-то получит сейчас.       — Сюда иди! — позвал я его.       — Щас!       — Отставить щас! Я сказал — сюда подошел!       — Блядь, Лекс, ну ты вовремя, — он отпихнул уже вяло брыкающуюся тушу с недорезанной шеей и поплелся ко мне, весь в темной мутантской крови. — Что?       — Не что, а какого хуя?       — А, ты об этом… — въехал фримен и на всякий случай шагнул назад. — Это так, случайно. Не сдержался.       — Случайно, значит. Ты, блядь, еще раз так не сдержишься, это будет последнее, что сделаешь в своей жизни.       — А чего ты психуешь? Я ж не тебе колол.       — Еще чего не хватало. А если обезболивающие понадобятся? Если б эта тварь тебе руку оторвала, или еще чего поважней? Я б тебе без анестезии пришивал? Тут тебя держать некому, ты б от боли так плясал, как глист на сковороде!       — Ай, — Ветер скривился. — Ну тебя. Маманя, я больше не буду, прости своего ненаглядного и единственного сына!       Он вплотную подошел и прислонился своей испачканной курткой.       — Фу бля, придурок! Отвали, мерзость какая!       Я его толкнул, но он снова подскочил и нагло вытер руки о мой комбез. Помахались в шутку с минуту, посмеялись. Пососались, как малолетки на свидании — романтика выше крыши: химера издыхает, аномалии вокруг, ветхие здания — призраки коммунизма, и мы все в крови, в любви, в идиллии, хоть кино снимай. Про педиков. Шикарно. Я снова пихнул его в сторону и отлип от памятника. Надо бы валить отсюда. Пси-фон хоть и слабый, но долго в нем сидеть нельзя. С горем пополам отхерачили голову химеры и долго спорили, кто засунет её в свой рюкзак. В конце концов, решили тянуть жребий. Удача в этой ходке явно на моей стороне. Ветер покорно запихнул эту мерзость в рюкзак, и мы двинулись оттуда подальше.       Наконец-то можно свалить из этого города. Не понимаю, как монолитовцы тут живут, от такого уныния можно сойти с ума. Хотя их расквашенным мозгам, наверное, глубоко фиолетово. Смыться из города незамеченными довольно легкая задача, если при этом все его разумные обитатели не стоят на ушах и не ждут вас за каждым углом. Нас ждут. Поэтому, как только мы отошли от площади и попытались затеряться в кварталах, жара пошла со всех сторон. Мы заскочили в подъезд, но дорогу на этажи перекрывала аномалия.       — Сейчас сбегутся, и нам пиздец, — объявил я, перезаряжая автомат.       — Не-не, снимай дверь.       — Какую дверь?       — Дверь с петель сдерем, щит получится, под ней бежать будем!       — Ты совсем рехнулся?!       Вдалеке раздалось: «Они там! Убейте неверных во имя Монолита! Убейте их!». Мы переглянулись и вместе кинулись ломать дверь. Железо хоть и ржавое, но приварено на славу, чего мы только ни делали: и стреляли по петлям, и ножами их колупали, хоть бы что. Тогда Ветер скинул рюкзак и взялся что-то искать. Что это он удумал? Надеюсь, мы это переживем. Извлек он изоленту и какие-то непонятные коробочки. Прилепил их к верхней и нижней петле, достал спички и поджег фитильки. И тут озарение, наконец, снизошло.       — Да оно ж нас убьет!       — Не убьет, лезь под аномалию, — маньячной улыбкой оскалился он.       — Разрядится, — обреченно сказал я, глядя, как веревочки неумолимо чернеют под ползущей вверх искрой.       — Ну, че застыл?       — Лезь первый, не умею я под аномалиями лазить.       — Нет уж, давай ты, а то еще осколками посечет, а я виноват буду. — Он пристально посмотрел на меня. — Блядь, Лекс! Бесит, когда ты тормозишь, ползи уже!       Делать нечего, жить охота, пришлось ползти. Это невероятное ощущение, когда над тобой висит смерть. Да не просто висит, а буквально дышит в лицо. Потоки воздуха носятся кругами, как маленькое торнадо, с тихим присвистом, а из центра веет почти живым теплом. Лежать под этим, правда, трудновато, всё норовит с собой потащить и закрутить. Еле слышное шипение фитиля оборвалось. Я непроизвольно сжал руку Ветра, и тут грохнуло. Услышал я только хлопок, дальнейшее лопнуло со звоном и гудением. Перед глазами застыло темное пятно и расползлось ветками папоротника, всё вокруг плавало, звуки потонули в глухоте, но валяться некогда. Ветер выкатился из-под аномалии, я следом. Правда, встать удалось с трудом, всё-таки сильно оглушило. Оклемавшись кое-как, мы бросились из подъезда, на дороге валялась покореженная дверь, которую мы подхватили и понеслись вперед. С минуту было тихо, видимо, монолитовцы шуганулись взрыва. Но потом из окон нас таки накрыл тяжелый огневой дождь. Нам просто поразительно везет в этой ходке. Вскоре огонь прекратился, фанатики остались позади, и мы бросили тяжелую дверь. Вся её поверхность была усеяна вмятинами разного размера и глубины, но — ни одного пробоя. Опять-таки — поразительно.       Но выход из города нам преградили псы. Я хотел было уже начать их отстреливать, пока не подошли ближе, но Ветер остановил меня. Еще и оружие заставил убрать. Вид у меня, наверное, был такой, будто ведут на закланье. Придурошный фримен с широким оскалом шагал вперед, волоча меня за руку. Сопротивляться смысла нет, потому что он всё-таки сталкер, дело ясное, что вот так просто убиваться не пойдет. Но почему, черт возьми, нельзя просто объяснить свою затею? Почему… почему я не доверяю ему? Пора бы уже привыкнуть, наверное. Но всё это какое-то нереальное, внезапное, если подумать, случайное. Вся наша дружба, что ли. Как получилось именно так? Что будет дальше? Что делать?       Пока я тонул в своих унылых мыслях, не заметил, как псы, подозрительно и затравленно косясь на нас, расходились в стороны, жались по углам. Остались позади. Мы остановились на окраине города. Ветер сбросил рюкзак и повернулся ко мне. По-хорошему следовало здесь же разойтись и забыть друг о друге. Ничем хорошим такие истории не кончаются. В Зоне много историй происходит, не все же байки — просто сказки. Но ни одна правдивая история не кончается хорошо. И вся трагедия в том, что наша история, как ни крути, именно правдивая. И происходит в данный момент. Его пальцы, перебирающие мои волосы. Его губы на моих губах. Его колючая щека. Его горячее тело. Бьющаяся под тонкой кожей жилка на шее.       Холодный дождь полился сверху не то чтобы вовремя, но мы, кажется, знали, что он сейчас начнется. Мы так и стояли, сцепившись, и ни о чем не думали под ледяной моросью. Это было лучшее, что только может быть, — ни о чем не думать. Счастье закончилось истошным воплем ПДА Ветра. Это мы что, по городу со включенным маяком бегали?! Ну вот вам и здрасте. Конечно, нас бы и без него засекли, но нельзя же так. Наверное. Хотя я же сам ему говорил, что иногда включать надо. Иногда! Он поклацал наладонник и серьезно уставился на меня. Ну чего там уже случилось, пока мы фигней страдали? Что он молчит?       — Непонятки нарисовались, — объявил он.       Я завис от дурацкой формулировки и молча ждал, когда он начнет объяснять. Дождешься от этого. Он просто полез в мой рюкзак и вытащил ПДА. Включил его и ткнул экраном в лицо. «15 непрочитанных сообщений». Нифига себе. Кажется, у меня проблемы. Опять. Снова. Не удивительно. Полковник спрашивает, где я. Полковник спрашивает, что со мной. Полковник матерится. Полковник сообщает о намечающейся операции. Полковник требует вернуться. Полковник матерится. Полковник объясняет план. Полковник указал точное время зачистки. Полковник предупредил, что если свободовцы узнают — я могу не возвращаться. Полковник матерится. Полковник требует вернуться. Полковник матерится. Полковник спрашивает, где я. Полковник угрожает снижением должности. Полковник матерится.       Экран покрывался каплями, превращающими блеклое свечение в пузырьки радуги. Но вскоре он погас, и я уставился на Ветра. Он, видимо, уже в курсе о зачистке. И ждет, что я сообщу ему подробности. Но если сообщу — мне конец. С другой стороны, Шторм вряд ли рискнет меня валить без четких доказательств. Ну, а если они у него есть? А что, если не возвращаться на Агропром? Остаться у Ростка, вроде и со своими, и от полковника далеко. Только вот он меня достанет и там. Да и неизвестно, одобрит ли генерал, ему бойцы у себя нужны. К чему вообще эта вторая зачистка? Разве не ясно, что силы равны? Когда они уже помирятся? Снова кровь, снова этот кошмар, война, смерти и счастье, эта тупая и от того до одури искренняя радость — повышение. Эти мальчишки, настолько счастливые от каждой лишней звездочки или полоски на погонах. А потом, с возрастом, когда спишь без снов, но слышишь голоса, крики, выстрелы, наступает самое паршивое — сожаление. Это не похоже на раскаяние, нет. И никуда от него не денешься, и не поделаешь ничего, и называется оно еще — совесть. Запятнанная до конца дней и после смерти лишающая покоя. Зачем это? Не знаю. Но я в это влез по горло уже давно. И жалею. Хотя, если бы не влез, не встретил бы Ветра, если только это не обязательный сюжетный поворот судьбы, а что-то подсказывает, что так оно и есть.       — Что? — тихо спросил он, настороженно глядя на мое хмурое лицо.       — Вечером. Зачистка. Часам к десяти.       — Ясно.       Он снова подошел вплотную и уставился в глаза. Ну и чего он там хочет увидеть? Чего ему вообще от меня надо? Зачем всё это? Вся эта дурь ребяческая. Поиграли в дружбу, поиграли в любовь. Что дальше? В семью играть не получится, это наверняка. Тем более — где? Где игры свои затеяли? В Зоне! Более веселого места найти не смогли. Или… оно само нашло нас. И связало. И что делать теперь с этой связью? Куда бросаться? Назад, вперед, сквозь землю провалиться? Зачем я сказал ему? Господи, зачем? Он же мой враг. И никому дела нет, кто кому что сделал. Или не сделал. Враг — и всё. Я сдал своих врагу, я просто предатель…       — Не психуй, — начал Ветер.       — Я спокоен, — как всегда перебил его я.       — Хорошо. Если хочешь, я не буду говорить остальным это время. Они всё равно готовы.       — Какая теперь разница? — вздохнул я.       — Ну ты же считаешь себя предателем.       — Мысли мои ты прочесть не мог, значит сам додумался, значит это ты считаешь меня предателем.       — Брось, Лекс! — он отошел от меня и взмахнул руками. — Сколько можно издеваться над собой? Хватит жрать себе мозг, Зона это и без тебя сделает.       — Давай, пошли отсюда, те псы уже поглядывают на нас, как на ужин.       — Они не тронут, от нас химерой несёт. — Пояснил он, и до меня дошло, как это мы так спокойно прошли мимо них.       И мы побрели обратно. Прошли лабиринт из аномалий, обогнули от греха подальше деревню, и к вечеру дошли до Ста Рентген. Замерзшие, уставшие, зато живые. Удивлению Бармена не было предела, когда Ветер вывалил ему голову химеры и потребовал деньги. Да еще напомнил о том, что никто не должен знать о наших совместных похождениях. Я не стал заходить с ним в бар, а поплелся к своим на блокпост. Их было мало. Обычно здесь куда ни глянь — обязательно в поле зрения черный комбез и красный шеврон. Но сегодня всего несколько человек на постах. Видимо, генерал стянул для этой операции кого только мог. И тут-то полковник меня достал. Причем ПДА запиликали у всех, кроме меня, и приказ им был отдан — проследить, чтобы лейтенант Дроздов добрался до КПП у Свалки и Агропрома к половине десятого вечера. И даже назначил конвоира, угрюмого седого мужика с «Грозой» в руках. Ветру я успел отправить только короткое «Буду там». Думаю, он поймет, где — там. Хотя мне очень хотелось бы, чтобы фримен туда не совался. Думается мне, это будет страшнее, чем первая зачистка. Мы готовы, они нас ждут. Это полноценная война. Чтоб им неладно было. Нужно срочно уничтожить Зону, тогда и таких казусов не возникнет. Только в таком злачном месте может разразиться конец света, когда в остальном мире относительно спокойно. Ключевое слово — «относительно». Потому что когда это на Земле было спокойно?