Чужая стая

      Я остановился у холма, когда они уже поднялись на вершину, и, пересилив себя, окликнул его. Он тут же замер, его товарищи тоже. Потом медленно обернулся, посмотрел как-то неопределенно. И вдруг сорвался с места, в три прыжка преодолел склон и набросился на меня. Удержаться на ногах было невозможно, и мы рухнули в мокрую траву. Я услышал, как засмеялись свободные. Ветер душил меня в объятиях, пока я не отлепил его от себя. Мы сидели друг напротив друга, и я не знал, что сказать. Мне даже смотреть на него было как-то совестно.       Извиняться за прошлое никто из нас не собирался. Поэтому я стянул с него капюшон, погладил пушистые, как шерсть, волосы и поцеловал. Буря стихла, но холодные порывы то и дело налетали и хлестали со всех сторон. Вдвоем нам было не холодно, и даже если чья-то душа вырвется, другой успеет её поймать. Но из меня она, кажется, и так уже почти вылетела. Вот теперь всё как надо, всё на своих местах. Так бы и сидеть вечно, в обнимку, ну всё остальное к черту. Ну да, так Зона нас и оставит, и прямо чертям на съедение. Трава вокруг была высокая, засохшая, густая, нас в ней и не видно совсем, наверно. Во всяком случае, нам отсюда точно ни черта не видать. А мне что-то слышится. Будто движение какое-то в стороне. Я привстал на коленях, осторожно высунувшись над бурьяном, но очередной порыв колыхнул траву, хоть мне и показалось, что дернулась она всё-таки раньше, чем полагалось. Я отпустил Ветра и перехватил винтовку.       — Что? — прошептал свободовец, прижимаясь сзади и обвивая меня руками.       — Да трава колышется так, не пойму, есть там чего или нет.       — Зона… Всегда работа. — Сказал он, как будто мысли прочитал. — Пойдем?       — Куда?       — Домой.       Говорил он, конечно, о базе, да я и сам по привычке иногда мог сказать или подумать «домой». Что у сталкеров, что сейчас, в Долге. Но звучало это в любом случае странно. Слишком уютно и хорошо для Зоны.       — Ну, пойдем.       Молча мы шли недолго. Хотя больше не смотрели друг другу в глаза. Ветер нервно кусал обветренные губы и смотрел под ноги, при этом постоянно спотыкаясь.       — Я думал, это всё, — наконец сказал он тихо и серьезно.       — Я тоже.       — Думал, ты не придешь.       — А я, дурак такой, пришел.       — Угу.       — А ты бы пришел?       Он молчал. Мы остановились на входе.       — Не знаю, пришел бы… Или не пришел…       — Значит, нет. — У меня внутри всё буквально оборвалось.       — Значит, нет. У тебя гарантия неприкосновенности. А если бы к вам пришел я, меня расстреляли бы на подходе. Поэтому я не пришел бы. Я бы прибежал. Прилетел. Разнес бы к чертям весь ваш устав и забрал тебя.       Он шагнул ко мне, вцепился руками в мой комбез, вжимаясь губами в губы, и я невольно ощутил всё, что он хотел передать. Всё недосказанное и непонятное, кажется, разрешилось в одних только ощущениях. А может это оно и есть? То самое… Которое не хочется опошлять банальным словом «любовь». Пусть будет безымянное, наше, дурное и невозможное, нереальное, офигенное… Ветер отстранился, и лицо его опять озаряла счастливая улыбка. Я улыбаться не рискнул, мне вообще было немного не по себе. Еще бы, он, видимо, вообще без комплексов. Я тоже не жалуюсь, но когда стоишь и тискаешься с мужиком перед целой толпой чужих, в открытую ржущих с вас, как-то неуютно. Молчу уже о комментариях.       Мы прошли двор, огибая ямы и выбоины, и направились в каморку Ветра. А сегодня у них спокойно. Всё та же веселая музыка, но приглушенная, тихая, из закутка бара. Никто не носится по двору, не кричат через всю базу. Но в общем обстановка такая же приятная, хоть и не слишком уютная для меня. Волки больше не скалятся в спину, а смотрят вполне дружелюбно. Может, остаться с ними? Сойду как-нибудь за своего… Я же им помогал. Нет, бред какой-то. Я тут с ума сойду. Только пришел, уже домой хочу, хоть и не знаю, как теперь расставаться с Ветром. Кажется, если нас снова оторвать друг от друга, мы не выживем, истечем кровью и погибнем очень быстро.       Втиснувшись в тесную комнатенку, мы принялись, толкаясь, избавляться от лишней одежды. Я вылез, наконец, из тяжелой брони, оставшись в облегченном варианте формы. Ветер хмыкнул, что, мол, долгари настолько параноики — носят комбезы поверх комбезов. Но я его обломал, заставив надеть мой костюм поверх майки, которую он обычно носит под свободовской курткой. Ветер скривился и перестал спорить, еще бы, представляю ощущения жесткой ткани и всех клапанов-креплений, без конца трущихся о кожу. Потому что такая броня — верхняя одежда, просто так не наденешь, в нее — как в танк влезать. Только вот этот танк еще и на себе таскать. Поэтому я с наслаждением рухнул на кровать, почти не ощущая веса тела после такой тяжести. Заныли, правда, плечи, не по нраву им, видите ли, нагрузки… Ветер улегся рядом, чуть не столкнув меня. Маловато места. Минут пятнадцать мы молча отдыхали, глядя в потолок и слушая доносящуюся снаружи музыку, иногда заглушаемую свистом и шумом снова разгулявшегося урагана.       Ветер перевернулся на живот и хитро посмотрел на меня, легонько дергая за воротник.       — Устал? — спросил он таким тоном, от которого у меня по спине побежало мелкими разрядами волнующее электричество.       Отвечать я не стал, это был вопрос явно с другим подтекстом, если вообще вопрос. Он сощурился, как довольный кот, заползая руками под мою одежду. Спешить нам было некуда, и мы наслаждались ласками и друг другом, пока сквозняк не заскрипел дверью. Ветер заметил мое раздражение и ухмыльнулся.       — Дверь хоть закрой, — психанул я от очередного раскатистого скрипа.       — Ебал я эту дверь.       — Ругаешься, как паршивый бандюга.       — А ты у нас элита, что ли?       — Нет… — Прошипел я, потому что держался уже с трудом, а Ветер продолжал издеваться, вылизывая мой живот.       Не выдержал, схватил его за волосы, толкнул вниз. Он глухо зарычал, но покорился.       Сидим за столиком, молча, каждый к себе в стакан. В стакане водка, приелось, вкуса давно не чувствую. Сигареты. Гул вокруг. Хорошо, уютно. Приемник хрипит: «Странно, когда ты сходишь с ума, у меня появляется чувство вины… Я тебя понимаю, ведь мне иногда тоже снятся страшные сны…». «Смысловые галлюцинации», кажется. Старая песня. За соседними столиками сходили с ума волки. У них, видимо, тоже галлюцинации по полной программе. Ветер улыбается постоянно. Я его без улыбки вообще не помню. Он закашлялся, хлебнул водки залпом, как лимонада, и нарушил, наконец, повисшую между нами тишину.       — Когда-нибудь всё будет хорошо.       — Мы не доживем.       — Доживем, только подождем, пока война закончится.       — О, да брось. Это никогда не кончится, — заявил я. — Приказа верить в чудеса не поступало.       — Можно верить без приказа, я разрешаю.       — Нельзя. Мне нельзя.       — Ну и дурак. Ты как, надолго?       — Да я типа за артефактом пошел.       — Опять? — хмыкнул он.       — Угу.       — Ну, что на этот раз?       — «Звезда».       — М-м… Поищем.       — Да не нужно.       — Нужно.       Спорить бесполезно было, он всё равно переспорил, протащил по всей базе, выпросил у кого-то и впихнул мне артефакт. После чего мы снова вернулись в бар и налегли на выпивку. Хорошо так налегли, со знанием дела. На повышение градуса — добавляя в водку спирт. Не вспомню, кому пришла в голову эта неадекватная идея, надеюсь, что не мне. Через полчаса мысли пошли в пляс, а язык ворочался не в ту сторону.       — Если б ты знал, как я тебя люблю, ты бы меня убил. — Выдал я.       — Я знаю, — сквозь смех ответил Ветер.       — Не знаешь! — на пьяную голову протестовал я.       — Ну окей, как только узнаю — сразу убью!       — Договорились!       Мы кончили водку, и Ветер потащил меня за очередной бутылкой. Но меня почему-то начало отпускать раньше времени. Да я алкоголик, меня уже даже от спирта не штырит. Или синдром сталкера — опьянел на полчаса, услышал слово «Зона», вспомнил, что оно значит и как к тебе относится, и сразу протрезвел. В момент буквально. Хотя, признаться, не полностью. Организм, он такая штука, стремная, что хочет, то и херачит. И мы спорили насчет второй бутылки. В смысле с Ветром, а не с организмом. Хотя если учесть, что я и есть свой организм… Короче, с меня точно хватит.       — Ветер! — раздался голос позади нас.       — Здорово, командир! — отозвался фримен.       Протолкавшись через толпу, мы вышли из бара и предстали перед командиром Свободы. Я лично был против туда идти, вряд ли он очень уж обрадуется врагу в своем логове. Но Ветер тащил за руку. Увидев меня, командир помрачнел, кивнул головой вместо приветствия, развернулся и ушел. Что-то здесь неладно. Ветер тоже задумчиво посмотрел ему вслед, но все мысли быстро стерлись из его головы, как исчезла и складка между бровями, их наличие обозначающая. Это я уже выучил: Ветер думает — хмурит брови. Он вытащил сигареты из кармана и протянул мне. Закурили. Вечереет. Вороны каркают. У ворот базы собирается толпа волков. Куда это они нашухерились, интересно? В полном вооружении. Видимо, командир собирался и Ветра с ними отправить, а тут я.       — Куда это они? — все-таки спросил я.       — А снорк их знает. Гулять, наверно.       Ну да, гулять. Если бы. Хотя, может, для них это нормально — просто шляться по Зоне в поисках приключений. Мы отошли от гудящего голосами бара и поплелись куда-то, неизвестно куда. Потом Ветер свернул к старому гаражу и радостно сообщил, что сейчас будем знакомиться. Вид развалюхи не обрадовал, а две большие грязные миски перед ней тем более. И тут я вспомнил с прошлого своего визита сюда, кто именно обитает в этой ржавой коробке. Вспомнил и остановился. Но было поздно, учуяв приближение Ветра, псы высыпали из будки, гремя цепями и повизгивая, запрыгали на него. И на меня, потому что длина цепей позволяла. Я отошел, с трудом сдерживая желание посворачивать мутантам шеи. А он обнимался с ними, не обращая внимания на вспыхивающие тут и там бритвенные оскалы. Ну да, оторвут когда-нибудь что-нибудь, будет знать, как с мутантами яшкаться.       Завидев, что я с брезгливой мордой лица стою в сторонке, придурошный фримен изловил какую-то суку по кличке Плюшка и спустил её с цепи с криком «Фас!». С трудом я сдержал порыв рвануть в сторону, чтоб уклониться от атаки и, оказавшись позади, сломать собаке хребет. С трудом. Плюшка, вся ободранная и пожранная аномалиями и радиацией, с заросшими глазницами, маленькими обрывками ушей у самого черепа, прыгала на меня с целью если и не оторвать что-нибудь, то точно обслюнявить. Не без отвращения я погладил теплую шершавую бесшерстную кожу, надеясь на то, что псина этим удовлетворится и успокоится. Да куда там, она визжала и излучала какое-то космическое счастье, которое я почему-то тоже ощущал. Видимо, эти твари тоже псионики. Это я давно подозревал, не просто же они по нюху ориентируются, слепыши эти.       — Плюшка, целуй Лёшку! — скомандовал Ветер, прервав мои научные размышления.       Собака подпрыгнула, как мяч, и налетела на меня, а слепые псы — они не маленькие, размером с овчарку будут. Ухватиться мне было не за что, и мы с Плюшкой рухнули на землю, псина тут же принялась вылизывать меня с головы до ног. Ветер хохотал, как ненормальный, и я против воли тоже начал смеяться. Чертовы собаки со своим пси-воздействием. Сейчас у меня будет передозировка радостью. Наконец он оттащил от меня псину и посадил её на цепь. Собачки были, мягко говоря, не слишком чистые. Мы с Ветром теперь стояли все в пыли, грязи и слюнях. Мой убийственный взгляд фримен понял слёту.       — Ну ладно, пошли отмываться.       — Одежду жалко, — проворчал я, следуя за ним.       — Ничего, её тоже отмоем.       — Как? — я поднял голову и непроизвольно вздрогнул.       Он с радостным оскалом стоял у колонки, направив шланг на меня.       — Шутишь? — теряю надежду на его адекватность.       — Неа.       Лязгнул краник, в грудь ударила мощная ледяная струя. Я попытался отскочить, но струя преследовала. Оценить длину шланга, чтобы найти подходящее укрытие, не получалось, вода брызгала в глаза. Значит, надо идти другим путем. Я шагнул прямо на струю и перехватил шланг. Ага, наконец-то власть в моих руках! Щас кому-то пиздец будет. Ветер с диким матерным воплем помчался от меня, но я уже окатил его с ног до головы и продолжал лупить струей в спину. Описав круг по всему двору, он с угрожающим видом понесся ко мне, я понял, что пиздец сейчас придет сюда, и зарядил ему прямо в лицо. Но волк на то и волк, что так просто не сдается, с победоносным ревом, правда, быстро захлебнувшимся водой, он проскочил мимо меня, полетел в кувырок и на лету выдернул шланг из крепления. Поток, вырвавшийся из колонки, сшиб с ног нас обоих. А пока мы смогли подняться со скользких мокрых бетонных плит, обхлестало и залило так, что ощущение грязи пропало окончательно. Ветер повернул вентиль, дикий водопад прекратился. Мы прикрутили на место шланг и оглядели затопленный лужами двор. В окнах стихал смех и мелькали оскалы. Ну да, устроили тут шоу на потеху всей базе. Ветер встряхнулся как собака и провел рукой по моей челке, с которой градом сыпались капли.       — Ну, вот и отмылись.       — Да уж.       Я поежился. Все-таки не лето, а тут еще сквозняки вовсю гуляют. Холодно, зараза. К холодной воде, конечно, давно привык, но вот ходить в мокрой одежде на ветру неприятно, сразу дрожь колотит. Свободный пихнул меня в плечо и подмигнул.       — Будем стоять — замерзнем. Догоняй!       И побежал от меня поперек двора. Я покосился на окна. Выглядывают, следующую серию ждут. Ну ладно, постою еще с минуту — точно простуду заработаю. Свободовец свистнул из-за угла дома, и я рванул туда. Он дождался моего приближения и вскочил на перегородку забора, чуть не навернулся с нее и пошел к крыше. Я за ним. На крыше излишняя осторожность уже не требовалась, поэтому он снова пустился в галоп, разогнался и перескочил на соседнее здание. Обернулся, увидел, что я не отстаю, и спрыгнул куда-то вниз. Выглядело это страшно, этажей здесь три, но высокие. Хотя, судя по звуку, он там приземлился явно не на землю. Притормозив на краю, я посмотрел вниз. Ну да, балкон, так и знал. Спрыгнул и заглянул внутрь, Ветер высунулся из-за стены и рявкнул, видимо, с целью меня напугать. Он думает, что сталкера, видавшего кровососов, можно еще чем-то напугать? Зря. Я толкнул его и проскочил мимо, крикнув на ходу:       — Ты водишь!       Так мы носились по базе около часа, пока не выдохлись и не начало темнеть. Тогда отправились к костру, разведенному на заднем дворе, досушить одежду. Темнота опускалась стремительно. Высохли, поужинали, снова пить я отказался, мне и дневного хватило. Ветер, как ни странно, тоже. Отошли от всех, приуныли как-то. Еще и гитарист бренчал какую-то печальную мелодию. Ветер выхватил у него из рук гитару и на ходу заиграл резкими аккордами знакомую песню. Я слушал его и невольно улыбался как идиот, даже щеки заболели. Накрыло такое эйфорическое счастье, которого, наверное, не существует.       — Я наяву вижу то, что многим даже не снилось, не являлось под кайфом, не стучалось в стекло! Мое сердце остановилось… отдышалось немного… и снова пошло! Мое сердце остановилось, мое сердце замерло! Мое сердце, аста ла виста!..       Он бросил гитару хозяину и повис у меня на шее с радостным смехом, продолжая напевать песню.       — Лекс! — окликнули меня. — Привет!       Я удивленно обернулся и увидел того парня, из которого пули вытаскивал несколько дней назад. Надо же, уже на ногах. Только бледный, как смерть, и стоит, опираясь на снайперку.       — Будь здоров, — отозвался я. — Как раны?       — Всё в ажуре, заживает как на собаке, — усмехнулся он и подмигнул Ветру.       Мы смылись со двора и засели позади здания, чтоб никто не мешал на звезды смотреть. Удивительно, что днем такие тучи и бури, и грозы, а ночью тихо, холодно и чисто. Ни одного облака. Спокойно сидели недолго, мой ПДА ни с того ни с сего запиликал сообщениями, а потом и вообще заорал голосовой связью с призывами о помощи. Чего у них там случилось? Достаю наладонник, смотрю на карту — мигает красное пятно. Где ж это, черт их… Рыжий лес. Точно. Там наш блокпост. Свобода напала. Ну, понятно теперь, куда половина стаи ушла. На мой немой вопрос, повисший в глазах, — знал ли он о нападении? — Ветер только пожал плечами. Я подхватился и рванул за своими вещами.       — Зачем? — долбил мне мозг фримен. — Ты там ничего не сделаешь. Ты им не поможешь. Мои тебя убьют. Не встревай туда. Останься, а? Лекс, ты че молчишь? Да брось ты этот комбез! Ну пожалуйста. Ладно! Тогда я иду с тобой!       Справившись со всеми застежками, я посмотрел на него и усмехнулся, покачав головой. Форменный идиотизм творится. Смотрю на него и не понимаю, как мы раньше жили друг без друга. Как нас вообще угораздило друг друга найти.       — Нет, — говорю. — Ты остаешься. А мне надо.       — Что надо? Ты что, убиться решил?       — Не собираюсь я убиваться. Просто мне нужно там быть. Начальство не поймет, если не отзовусь на такой призыв. Да и надо хоть немного потрепанный вид приобрести. Для порядка.       — Странные у вас порядки.       — Что есть, то есть. Пропусти.       Он отошел от двери и поплелся за мной к воротам. Расстроился. Что поделать… Аж ничего. Если я вбил себе в голову что-то — обратно не выбить. Ай как Шторм обрадуется, когда я весь обшарпанный приду, образцовый боец — только из сражения, как и полагается. Лучше будет, конечно, если меня убьют. Тогда всем будет хорошо. Особенно, конечно, мне. И Шторму — не о ком волноваться станет. А Ветер… Интересно, что Ветер будет чувствовать… делать… если меня не станет. Я остановился у выхода и посмотрел на него. Вот, прощаться пора. Удивительно. Сам ухожу, не гонит же никто. И зачем? Не понимаю. Конечно, хочется поскорее сбежать из-под взглядов-прицелов. Да только это все мои выдумки. Нормально они смотрят, и плевать им на меня. Мог бы и остаться… Но не могу.       — Да мы еще встретимся, не кипишуй, — сказал Ветер, прислонившись лбом к моему лбу.       — Себя успокаиваешь?       — Ага…       Я снял перчатку и прошелся пальцами по его волосам. Надеюсь, не последний раз.       — О-о-о, — взвыл дозорный на вышке, — я сейчас расплачусь!       Волки тут же сопроводили дружным смехом, долетавшим изо всех углов базы. Мы не прощались, просто разошлись. И я помчался к Рыжему лесу. До него, вообще-то, далековато, но если очень надо… К нашим пришло подкрепление, и они еще держались. Добрался я минут за сорок, влетев попутно в какую-то аномалию, от которой спас костюм. Отлично, потрепанность налицо, теперь хоть придираться не будут, что я снова сухой из воды вышел, как будто и не шлялся по Зоне два дня. Хотя, конечно, попал в аномалию я не специально, просто вот так бывает, если очень спешить. Спасибо костюму, короче. В лесу я тут же наткнулся на своих, они отступали. А свободовцев больше, чем мне казалось. Наверное, с Армейских складов основная часть пришла. Я нашел сержанта Хвоста, который пытался строить рядовых. Только вот стая окружала и засыпала огнем, гранатами и «молотками» — коктейлями Молотова. Поэтому любые построения оказывались бесполезными, тут хоть бы отступить и не сдохнуть всем.       Рыжий лес, на самом деле, страшное место. Я сюда никогда не хожу один, хоть и привык так, когда был сталкером. Но здесь натягивались до предела даже мои нервы. В Припяти и то не так жутко, там хоть город, «Монолит». А в лесу куча деревьев, обросших бурыми листьями и всякой аномальной дрянью вроде жгучего пуха или ржавых волос. И это еще меньшее из зол. Здесь на каждом шагу аномалии, видимые и невидимые, но неизменно смертельные. Комбез-то, может, и спасет, но вот только заразиться можно от них какой-нибудь нереальной гадостью. Бывали случаи в моей практике. Поэтому без противогаза сюда и на сто метров не подойду. А сколько тут мутантов сидит… уму не постижимо. Стояли как-то раз с группой на точке — за одну ночь на нас напали кровососы, пси-собаки, и мимо трусцой, вызывающей хорошее такое землетрясение, пробежал псевдогигант. Веселое, в общем, местечко. А теперь еще заваленное трупами моих товарищей. Спасибо, за масками лиц не видно, не то совсем… Не знаю, что совсем. Не по себе мне было и так. Страшно и мерзко? Да, верно. И я ничего не способен сделать. Не могу остановить этот ад.       А тем временем, нас прижали к забору. С одной стороны, я могу кинуть весть свободовцам, чтоб дали уйти. С другой — вернемся живыми, три шкуры сдерут, что точку сдали. Можно было бы отступить к мосту, где стоят бандиты, с которыми у нас нейтралитет, устроить ловушку волкам и выиграть. Но это всех перерезать придется… Тут рядом треснулся о забор Хвост и упал с развороченной головой, явно из дробовика попали, меня обляпало кровью, но сейчас не до чистоплюйства. Да, нужно срочно действовать. Я взял ПДА и собрался уже, было, отправлять бандитам приказ-ультиматум, но снова застрял. Ну вырезали они почти всех нас, ну грохнем мы их, и что дальше? Зачем искоренять подобное подобным? Зло только плодить, а его и так хватает. С другой стороны, все равно война никуда не денется, и я от нее никуда не денусь, а они нас сейчас просто добьют. Поломался, поломался, но обстановка прижала, и отправил волкам свою просьбу. Стрельбы поубавилось.       — Отступаем! — крикнул я. — Прекратить огонь! Отступаем!       Выстрелы стихли, и мы позорно, как расстрельные шавки, помилованные в последний момент, ползли вдоль забора к выходу, подбирая на ходу раненых. Анархисты свистели и радовались победе. Когда мы отошли от леса, я угрюмо оглядел побитую морально и физически группу. Шесть человек из… Даже не знаю, сколько их там было, и сколько пришло подкрепления. ПДА разрывался воплями начальства, я поручил бойцу доложить обстановку и занялся ранеными. Вот Шторм мне задаст, когда вернемся. Ему же так и жмет прицепиться ко мне, а тут еще и повод такой. Когда ж он уймется-то? А свободовцы тоже хороши, чего, спрашивается, надо было срываться и ни с того ни с сего нападать на наш блокпост в Рыжем лесу? Мстят за зачистку? А чтоб наверняка мы не были готовы — начали с дальних точек. Нечестно, я-то их предупреждал о нападении, а они даже Ветру не сказали. Он бы мне сразу разболтал. В общем — на войне, как на войне.