Чужая стая

      — Дрозд! Просыпайся, эй! — загремел гогот прапорщика. — Разбудите кто-нибудь эту сонную птицу.       — Что случилось? — прохрипел я спросонья, спустив ноги с кровати.       — Ты угаришь, там полковник соревнования по стрельбе замутил! А еще полосу препятствий обещал и строевую подготовку!       — И что? Кто-то что-то имеет против?       — Да вроде нет. А у нас все такие дебилы, ты не поверишь, стрелять никто не умеет, дисциплины позабывали, Шторм молнии метает во все стороны.       Это зрелище я должен был обязательно увидеть своими глазами, иначе бы они от меня не отстали. Полковник действительно был злой, видимо, терпения уже не хватало. И как только я подошел, он спихнул мне занятия по стрельбе и умчался сгонять стресс на Митяе. Что-то у них таки не заладилось с экспериментальным оружием, а я предупреждал. Со стрельбой вопреки словам прапорщика особенных проблем я не увидел. Ну, новички-малолетки, разве что, попадали не в ту мишень, в которую целились. Но таких было немного, и они получили приказ не отходить от мишеней, пока хотя бы двадцать выстрелов из тридцати не придутся в десятку.       Жизнь понеслась веселее, на базе стало оживленно, людей на блокпостах постоянно сменяли, от тренировок не было продыху. Мы со Штормом чуть заново не сдружились, пока бойцов тренировали. В Зоне люди вообще приобретают склонность к замкнутости. Да, а некоторые еще и к самобичеванию. Просто я по-прежнему не мог смотреть ему в глаза, хоть и стал лучше относиться. Мне было чертовски стыдно за ту слабость. И вообще за всё. Постепенно время потянулось долго и нудно. Хотя иногда еще на тренировках бывало весело, но в основном все к ним привыкли и просто делали свое дело без лишних эмоций.       В один прекрасный день настала моя очередь отправляться дежурить на блокпост. Всё было тихо-мирно, я даже подумывал, чего это свободовцы успокоились ни с того ни с сего. Но надолго покоя не хватило. «Когда увидимся?» — прилетело сообщение от Ветра. Что тут сказать… Я бы прибежал к тебе хоть сейчас, да не могу бросить пост. Я бы… О, черт, всё оправдания. Никогда и ничего меня не остановит, кроме меня самого. Зачем так? Что я делаю? Почему всё неправильно? И так неправильно, и эдак неправильно. Что вообще делать с этой несправедливостью? Что можно поделать с войной простым бойцам? Что ему ответить, в конце концов? «Не знаю». В ответ пришло зловещее «Скоро».       И действительно. Буквально через пару дней свободовцы подозрительно зашевелились, Шторм тут же примчался к нам с новой сменой. Меня, правда, на базу не отпустил, оставил при себе в качестве советчика. И как-то так мы с ним досоветовались, что решили нападать на свободных первыми. Так хоть время и место выбираем мы, плюс эффект неожиданности. Вот эффект неожиданности удался просто дальше некуда. Причем для всех. Свободные нас, конечно же, сразу заметили, на Свалке незаметно подойти вообще практически нереально. Они сразу натравили на нас пулеметчика, а нашим только того и надо было, в пулеметчика полетели гранаты из новых гранатометов. Весь прикол заключался в том, что никто не заметил мирно висящую на пути «Мясорубку». А эти аномалии, как известно, невидимые. Сначала она покрошила в свинцовую пыль пулеметный залп, а потом в нее влетело штук десять гранат, и получилось что-то вообще малопонятное. Они вроде взрывались, а вроде и не совсем так, как должны, но осколки полетели во все стороны и вокруг расползся густой дым. Не было печали идиотам, всё происходящее я наблюдал краем глаза, а основное внимание было сконцентрировано на Ветре, который замахал руками и кивнул в сторону, когда я махнул в ответ. Ну наконец-то… Я стянул шлем и понесся за гору хлама сломя голову, позабыв обо всем на свете, и об аномалиях в том числе. Хотя бегать в химзащите да еще броне поверх нее было, мягко говоря, трудновато.       Мы налетели друг на друга и сцепились мертвой хваткой. Потом я отстранил его от себя и пытался взглядом впечатать в память его облик. Улыбка, счастливые зеленые глаза, искрящиеся на солнце светлые волосы… Откуда солнце? Я уже позабыл, что это такое. Специально вышло, чтобы нас спалить? Ну и пожалуйста. Я впился в его губы и целовал, целовал, пока чувства, переполнившие всё, не стали выходить за рамки ситуации. Тогда пришлось оторваться друг от друга, хотя это было с трудом возможно.       — Лекс! Я не могу без тебя! Черт… Скучал…       — Черт скучал? — усмехнулся я.       Он рассмеялся, а меня буквально рвало на части. Я мог бы столько сказать ему… Но не смогу перевести все эти чувства в слова. Да и времени нет.       — Ты так ходишь, как все долгари, с видом неприступной крепости. Я тебя даже не сразу узнал.       — Продолжай не узнавать.       Быстрый поцелуй, и разлетелись в разные стороны, пока никто не заметил. Через пару минут дым немного рассеялся, все определились с позициями, начался бой. Волки еще пытались забрасывать нас артефактами, да толку никакого. Костюмы служат исправно. В общем и целом вся эта бойня напоминала какой-то адский хаос. Перестрелка была беспорядочная, наступать открыто никто не спешил. С деревьев падали в корчах, муках, криках и огне вороны. Кругом летали перья, искры, клубился дым, периодически начиналась и стихала стрельба. Рация хрипела непонятными звуками и обрывками голосов. Видимо, аномальное поле артефактов искажало связь. А куда это наш полковник делся? Связь, что ли, ушел искать? Я выбрался из рощи и пошел вокруг. Наконец увидел Шторма, который что-то орал в рацию, видимо, генералу, потому что на общей линии пока было тихо. И тут на него набросился какой-то анархист, я уже дернулся на помощь, как вдруг узнал Ветра, они оба были сейчас без шлемов. Вот черт… Что он творит… Что будет… Шторм уклонился от удара прикладом и выбил у Ветра из рук винтовку, Ветер потянулся за пистолетом, но полковник перехватил и заломил его руку, доставая свой. Свободный вырвался и повалил его на землю, выдрав из рук пистолет, но Шторм скинул его с себя, схватил нож и замахнулся. Видимо, пистолет был разряжен, и Ветер просто ударил им Шторма по голове и увернулся за секунду до того, как лезвие рухнуло вниз. Командир наш тоже не растерялся да съездил анархисту по морде. Ветер взвыл и зарычал, вцепился зубами в шею Шторма. Полковник заорал и отцепил от себя волка, а Ветер с размаху заехал ему в челюсть.       Тут я сообразил, что они сейчас просто поубивают друг друга в честной ничье, и кинулся спасать ситуацию. Схватил за шкирку Шторма, нависшего над Ветром, и отбросил в сторону. Фримен сел, выплюнул кровь, пришел в себя и уставился на меня. Шторм встал и, кажется, уже собрался устроить мне примерно то же, что и Ветру, то есть смертоубийство, но словесной атаке пока еще мешал полный рот крови. Тут он нахмурился, глянул на свободного, потом на меня, и взгляд из безумного сделался ясным. Дошло, видимо. Я уже хотел было начать оправдываться, да и надо было как-то отмазать Ветра, потому что смерти ему, да и мне, не миновать. Но тут волк заговорил первым, мигом обрубив весь накал ситуации.       — Ух ты, какой кобель! Твой?       — Заткнись! — рыкнул я.       Ветер оскалился. Шторм отплевался от крови, сцепил руки за спиной и шагнул к нам, фримен зарычал, полковник с уставной бойцовской выдержкой, но не без любопытства, оглядел его и, конечно же, застыл, поймав взгляд зеленых глаз. Его что, не учили, что звери не любят, когда им в глаза заглядывают? Особенно дикие. Особенно волки. Только б Ветер ничего не отхреначил. Но нет, он просто отвел взгляд и уставился в землю. Да, Шторм кого угодно пересмотрит, но не меня. И тут, на удивление, отхреначил полковник. Он махнул мне рукой, чтоб возвращался к перестрелке.       — Что это значит? — офигел я.       — Что с тобой? Команды забыл? Ну так для особо одаренных — приказываю приступить к выполнению непосредственной задачи. Передай капитану, что он временно главный. Вперед. А ты, — тут он нехорошо посмотрел на Ветра. — Вставай и иди за мной. Разговор есть.       Не знаю, как я себя заставил развернуться и уйти, оставить… даже не знаю, кому кого на растерзание. Мало ли чего выкинет Ветер, а Шторм типичный вояка, церемониться тут не станет. Я даже остановился и обернулся, но за деревьями их уже не было видно. Хорошо Ветер Шторма двинул, наверно, язык под зубы попал, потому что говорил полковник теперь с трудом, медленным шипением, и с пузырящейся на губах кровью. Ну, зато зубы целы, а язык заживет, меньше болтать будет. Ладно, что ж поделать, займусь выполнением непосредственной задачи… Когда я добрался до своих и прокрался в укрытия, открытого огня уже не было. Все прятались, перезаряжались, переводили дух от беготни и зализывали раны. Я передал капитану приказ полковника и взялся за перевязку пострадавших. А волки меткие. Раненых у нас всего двое, остальные мертвые, кто не живые.       Пиликнул наладонник — Ветер объявился. Что-то Шторма не видно, до чего ж они там договорились? Я двинул в том направлении, которое указал мой придурошный друг, и чуть не врезался в него, сидящего в кустах. Оглядел с ног до головы, вроде живой, хоть и потрепанный. И надо ж было им сцепиться… И пришибленный какой-то, не видел Ветра таким раньше. Молчит, в глаза не смотрит. Да что ж такое-то?       — Ну? — не выдержал я.       — Все путем, — махнул рукой он. — А ты его давно знаешь?       — С детства. А что?       — Клевый мужик. Жаль только, что служивый. Вот был бы он волком, а не овчаркой…       — И что было бы?       Тут уж Ветер глянул на меня, оскалился и толкнул.       — Ты что, ревнуешь? Дебил! Все равно ты мне нравишься больше, чем он. Понял?       — Так точно.       — Аптечки есть?       — Нет. Зачем?       — А у меня, может, рана открылась!       — Какая рана? Давай проверю, перевяжу.       — Не надо. Лучше аптечку дай.       — Не дам.       Он улыбался разбитыми кровоточащими губами, а я начинал чувствовать в себе маньяка. Хочу… крови… и губ… Но все-таки сделать больно ему не рискнул. Пора было расходиться, а так не хотелось. Ветер, конечно же, прочел все мои взгляды и уже, было, потянулся за поцелуем сам, но тут меня заклинило. Запах. Шторм, чистоплюй, даже в Зоне со своим одеколоном не расстается. Я скрипнул зубами и остановил Ветра.       — Он тебя трогал?       — В каком смысле?       — Ты понял, в каком.       — Ты че, ебанутый? Мы ж махались с ним полчаса, пока ты не приперся.       — А когда я ушел?       — Да ты… Ты стебешься? Какого хуя докопался?! Я тебе что, шлюха?! И… Да… Да пошел ты…       Он вскочил и скрылся в зарослях кустарников. Блядь, что это было только что? М-да. То ли я переборщил, то ли ему доза нужна, то ли и то, и другое. Ладно, нефиг рассиживаться, а то эти там снова палят без меня. А я сейчас как раз не прочь прибить какого-нибудь наглого волка. И с такой решительностью я встал, развернулся и нос к носу столкнулся со Штормом. Настал мой черед материться.       — Какой красивый закат. Закат твоих глаз. — Пошутил полковник.       Я промолчал, потому что чувством юмора он никогда не блистал, а тут еще и не к месту. Нет, при виде него, конечно, у меня глаза закатываются автоматически, но смешного тут мало. Это скорее грустно. Да и зачем вообще шутить, если больно? Мы вернулись к своим, и я переключился в режим робота-убийцы. Хорошо, что нами командовал Шторм, да и тренировки прошли не зря, на этот раз мы могли бы победить, если бы к ним не пришло подкрепление. А так через три часа расползлись в разные стороны, измотанные беспрерывной беготней-перестрелкой, получилась какая-то невразумительная ничья. Вроде бой никто не заканчивал, но и продолжать сил не было ни у них, ни у нас. Но блокпост-то, в принципе, мы не сдали, так что все нормально… И снова раненые, перевязки, стоны, ворчание, ругательства, подбито-пришибленная атмосфера окончания очередного боя. Да еще несчастье — капитана убили. Меткие, сволочи. В этот раз досталось и мне, осколками от гранаты посекло. Не повезло левой руке и ноге. Хорошо хоть несерьезно, в основном поцарапало. Но пару железяк пришлось вытаскивать магнитом. Это тут, в Зоне, давно придумали. Быстро и просто, главное аккуратно сделать, и резать ничего не придется.       Перебинтованный, как полу-мумия, я поковылял к Шторму, потому что он со своим языком никому из медиков не давался, а кровью плеваться продолжал. Он и от меня вяло поотпирался, но я все-таки я, а не кто-то другой. И я сунул ему флягу, заставил прополоскать рот и полез светить фонариком и высматривать смертельно опасное ранение. К счастью, не смертельно, но кровь почему-то не хотела останавливаться. Вот и настал час твоих мучений, Шторм. Не знаю, чего ты там наговорил Ветру, но щас ты у меня замолчишь навеки. А-ха-ха.       — Ты волка трогал? А волки, они заразные. Вот будет у тебя сейчас заражение…       — Ме твогал я его! — промямлил он, кривясь от боли, но я его не слушал.       — …и придется язык твой болтливый ампутировать. Так сказать, изъять источник распространения заразы.       — Не надо нисего изымать! — психанул он.       — Не надо было волка трогать!       — Я его не тлогал!       — Да?       — Да.       — Громче!       — Да! — рявкнул он, а я воспользовался моментом и засунул ему в рот облитый спиртом ватный ком.       Насладился реакцией и всеми разновидностями страданий, мук и боли на его лице, и прилепил пластырной полоской еще один ватный комок — на лоб, где была рана от удара пистолетом. Хорошо Ветер постарался, хотя и ему хорошо досталось. Надеюсь, что только в драке. Потому что я знаю, как Шторм умеет разговаривать, если ему надо, и остается только гадать, чего ему надо было от Ветра, и во что это выльется.       Генерал потребовал, чтоб мы вернулись на базу для составления нормального плана атаки. Видимо, решил, что хватит уже анархистам нас терроризировать, пора и отомстить. Тем более что лучшая защита — нападение. По дороге на базу Шторм молчал. У него выбора не было, но по бешеному урагану в черных глазах я понял, что сказать он хочет многое, а может, спросить, и как только представится возможность, он это сделает. Надо придумать, как этого избежать. Хотя нет, придумывать не нужно, достаточно просто найти силы, взять и сделать.       По прибытию на базу нам не дали ни одной свободной минутки, вернее, не нам, а Шторму, его генерал сразу потребовал к себе, а меня отправил какой-то отчет писать. Что за бред? Какой отчет? Это, конечно, просто предлог был, но почему это он только Шторма вызвал? Прибыть-то сказали обоим. Ой, не к добру это. Я скинул тяжелую броню, присел на минутку передохнуть, потом надел обычную долговскую форму и поспешил исчезнуть, пока обо мне не вспомнили. Быстро ходить со своей дырявой ногой я не мог, хотя обезболивающее действовало исправно, но организм отсутствием боли не обманешь. Не успел я скрыться за поворотом, как запиликал ПДА, позади послышались голоса, я ускорился и огляделся, куда бы так заныкаться, чтоб не заметили. Это глупость, конечно, ныкаться тут совершенно бесполезно, да еще и снорки по холмам лазят. Через пару минут меня догнал Шторм, схватил за плечо и развернул к себе, потому что на его приказы остановиться я не реагировал.       — К нему собрался, да?! — заорал Шторм. — А я тебя отпускал?!       — Нет.       — Что нет?! Или ты забыл, что никакой дружбы, чисто служба и всё? Ну так служи! Я твой командир, и я тебя не отпускал, не отпускаю, и не отпущу!       — Почему? Ревнуешь? — я включил тролля.       — А то ты сам не понимаешь. Что ты забыл на базе у врагов, м?       — С чего ты взял, что я иду на базу к врагам?       — Ну да, конечно, ты же их врагами не считаешь. Может, уже определишься, на чьей ты стороне? Всю душу вымотал.       — Кому? Я тебя не трогал.       — И себе, и мне, и даже Ветру своему. Хватит, Лёха, это далеко зашло. Ты должен сделать выбор.       — Какой выбор? Ты или он?       — Да что ты только в нем нашел?! Зачем он тебе сдался? Типичный анархист, бестолочь, пустышка, еще и на игле. И вообще, при чем здесь я? Определись, на чьей ты стороне. Сделай этот выбор.       — Ты хочешь, чтобы я его сделал?       — Просто… Так больше не может продолжаться. — После долгой паузы ответил он. — Генерал уже подозревает тебя, при том, что я ему ничего не говорил. И подозревает он тебя, думаю, совсем не в этих глупостях, которые вы с тем парнем себе придумали. Понимаешь, что будет, если он окончательно решит, что ты предатель, шпион или еще что похуже? Тебе же показательную казнь устроят. Висельников у Ростка видел? Рядом хочешь повисеть?       — Что мне делать?       — Как бы я ни был против… — Шторм вздохнул и опустил взгляд. — Генерал приказал отправить тебя к ним. С тебя план базы и максимально подробная информация. Все, что только сможешь узнать. Ну, а то, что имеет важнейшее стратегическое значение, в первую очередь. Думаю, не нужно объяснять, о чем идет речь?       — Что со мной будет, когда я вернусь?       — А ты вернешься?       — Я вернусь.       — Тогда всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Ты только вернись. Хотя можешь не спешить.       Я кивнул и отвернулся, нужно идти. Но он продолжает держать меня за руку.       — Я же выбрал. — Сказал я, не оглядываясь на него. — Я с вами.       — Спасибо.       Он отпустил меня, и я сорвался с места, позабыв и о больной ноге, и об усталости. Только бы сбежать, черт, ну и вляпался… Поскорее бы увидеть Ветра и перестать думать. Ковыляя мимо нашего блокпоста на Свалке, я увидел старлея и побрел к нему, как мотылек на свет. Он курил, опершись о дерево, и глубокомысленно созерцал суету вокруг себя.       — Какими судьбами? — спросил я.       — «Капитана» дали.       — Уже?       — Ага.       — Поздравляю.       — Не с чем.       Он посмотрел на меня тоскливо, как брошенная собака.       — Когда ты успел добраться сюда? Ты же на Ростке был?       — Чуйка! — он поднял дымящую сигарету и покрутил ею в воздухе, а потом ткнул куда-то мимо меня.       Я обернулся и увидел небольшую «Воронку», а правее нее несколько пятен недавно перекопанной и утоптанной земли, над которыми возвышались кое-как сколоченные из досок кресты.       — Хороший мужик был, да? — вздохнул он.       — Нормальный, — я никак не мог сообразить, почему старлей так расстроился, они же вроде почти не виделись с капитаном, толком и не знали друг друга. Ну, а так-то в Зоне постоянно гибнут люди, привыкнуть бы уже.       — Ты что, думал, вы одни такие? — он многозначительно уставился на меня.       — В смысле? А… — и тут, наконец, дошло, о чем, собственно, речь. — Извини.       — Зря ты решил так, лучше бы с ним остался, он же тебя любит. Да и ты, видимо.       — Так-таки и видимо?       — Очень видимо. Особенно мне. Так что подумай.       — Не о чем здесь думать. Я вернусь, и всё будет хорошо.       — А ты вернешься?       Ну вот, еще один нашелся. Ему-то какое дело? Хотя, чего я, сам же поговорить хотел, вот он и поговорил. Не знаю теперь, кто из них прав. Шторм — вернись, этот — иди. Но решил ведь уже…       — Вернусь.       — А мне почему-то кажется, что не верн… Нет, не так. Вернешься мертвым. — Сказал старлей, ныне капитан, прямо глядя мне в глаза.       — Страшно, — усмехнулся я, хотя действительно стало жутко.       — Да ладно, не бери в голову, это я из-за капитана расстроился. Ну да ничего, всё как-нибудь переживем, настанут еще лучшие времена.       — Посмотрим.       Он кивнул, я отсалютовал и побрел дальше, «…туда, где Темная долина лежит вороновым крылом», как сочинял один знакомый бард. Подошел к блокпосту волков, Ветер вышел навстречу, взял за руку и повел за собой. Никто не проронил ни слова, волки стояли в полной тишине, провожая нас взглядами. Я чувствовал себя агнцем, которого ведут на закланье. И, по напутствию старлея, всю дорогу думал и сомневался, где же мне быть, что выбрать. И с каждым шагом всё больше убеждался в том, что не могу быть в Свободе. Даже не потому, что мне там что-то не нравится, с собой-то я справлюсь, просто чувствую, что однажды ночью они придут и перегрызут мне горло. А с такой паранойей мне там и подавно делать нечего. Да, можно сказать, что я их боюсь, они же творят что хотят, и в личной свободе командир им не указ. Он может строить всю группировку, командовать отрядами или вносить в общую жизнь свои коррективы. Но запретить волку выть на луну или рвать в клочья жертву не сможет никто. Даже вожак стаи.       Мы прошли непривычно яркую под сияющим солнцем Темную долину, обогнули забор и пересекли двор, не реагируя на шутки анархистов. И каким образом я должен составить план всех этих развалин? Я вообще в черчении не силен. Я только в собирании проблем силен. Ветер закрыл дверь и посмотрел на меня. Ну вот. Вот даже ты не можешь без разборок.       — Больше не прячешься от своих? И что произошло? Полковник даровал тебе свободу? Вряд ли бы он так поступил. Тогда что?       Я вздохнул. Не врать же ему. Но и не говорить, что вот, я пришел, понимаешь ли, к тебе на базу, чтобы план нарисовать и все ваши слабые места вычислить, а то что ж это за атака, без плана-то? Он подошел вплотную и ткнулся носом в мою щеку. Ну вот… Теперь я тебе точно ничего не скажу… И план никакой рисовать не буду… Совру что-нибудь. И пусть убивают. Но все равно вернусь, пускай и на расстрел. Глупость какая, но по-другому не могу. Не могу оставаться здесь долго.       — Всё в порядке. Просто я сказал, что у меня приказ. — И почти не соврал ведь.       — Так просто сказал или приказ?       — Да что ты вцепился? — психанул я и шагнул от него назад. — Какая теперь разница? Это тупик, понимаешь? Нам больше некуда идти и нечего делать. Остается только вернуться.       — И ты вернешься?       — Не знаю.       В который раз меня стали одолевать сомнения. Еще можно передумать, еще есть шанс. Черт… что делать? Что-то жарко стало. Я скинул куртку и сел на кровать. Ветер молча наблюдал за моими терзаниями. Потом сел рядом и прислонился ко мне с тяжким вздохом. Прав был Шторм, я всех вымотал, всех достал. Только знали бы эти все, как трудно сделать выбор. У них его нет. Ветер молча дергал мой рукав, пока не заметил шрамы. Я-то надеялся, что он и не увидит, на улице лицо капюшон прикрывал, а в комнате полумрак, только какие-то артефакты из угла светятся. Но он встал, включил свет, закатал мои рукава и уставился на меня, как на привидение.       — Лекс… Что это, что у тебя с руками? И с лицом… И вообще… А ну-ка, раздевайся.       — Нет.       — Что значит нет?       — Не в этот раз.       — А в какой, в последний?       — Это…       — Он и есть, знаю. У нас с тобой каждый раз последний. Так что с руками?       — Как-то раз я на блокпосту стоял, и твои пришли. И убили всех. А меня спасли. Это, вот, на память осталось. От артефактов ваших гребаных. А левую осколками посекло. Сегодня же.       У него на лице возникла смесь из испуга, отчаянья и явного сожаления. Вот артист.       — Бля… — выдохнул он. — Прости… Если сможешь…       — Не смогу, просто я об этом не буду думать.       — А…       — Что?       — Ну… Больно было?       — Не помню. — Соврал я и невольно вздрогнул. Всё я помню… к сожалению.       Я притянул его поближе, он опустился на мои колени и прижался всем телом, а я к нему. Счастье… Запустил пальцы в его волосы… Люблю их, пушистые, гладкие, но жесткие, как волчья шерсть, и светятся как солнышко… Поскольку после сегодняшних похождений мы оба были уже просто без сил, то так и завалились спать в обнимку.       Утром с настроением было получше. Мы провалялись часов до девяти. Когда вышли во двор, там моросил дождь и светило солнце. Ветер тут же полез на крышу. Так мы и слонялись целый день без дела, курили, болтали о ерунде, играли с собаками, а вечером традиционно пили, играли в карты всей стаей, спорили, дрались в шутку и дальше по списку. Так прошли два самых счастливых дня в моей жизни. На третий день мне надоело пить и курить всякую дрянь, и я без особого удовольствия вспомнил о своей миссии. Когда я проснулся, Ветер еще спал, и я приложил все усилия, чтобы его не разбудить. Серый рассвет встретил привычным угрюмым свинцовым небом и головной болью. У меня в рюкзаке нашлись карандаш и старый блокнот, я порылся в записях, поностальгировал за банкой пива о былых временах и приступил к зарисовке плана. Набросал чертежей штук десять, с разных ракурсов и с разными деталями. Потом только перенести на большой лист, объединить всё, и готово. Миссия выполнена. Ветер спустился, когда солнце уже поднялось довольно высоко, и перемену моего настроения уловил практически мгновенно. Посмотрел на переполненную пепельницу, на карандашную стружку на столе, на мою меланхоличную рожу. Сегодня мы почти всё время молчали, только обнимались и старались набыться друг с другом так, чтоб уже просто не хотелось видеть. И не могли. Хотелось еще больше. Я решил, что утром уйду, он понял это без слов.       Вечером Ветер сменил дозорного на вышке, и мы, дождавшись полной темноты, стали смотреть на звезды и наперебой делиться познаниями в карте неба. Вот уж наговорились за целый день молчания. А время неумолимо приближалось к утру. Было уже около четырех. Мы давно плюнули на звезды и самозабвенно сосались, облапывая друг друга, пока наши телячьи нежности не оборвал хлопок заглушенного выстрела, потом второй. Где-то внизу попадали замертво дозорные. Ветер, не выпуская меня из объятий, нашарил и уставился в прибор ночного виденья. Врубил тревогу, направил прожектор в сторону вражеского строя, а потом вдруг резко и грубо обхватил меня поперек торса, выбив весь воздух, развернул лицом к Зоне, прижал к себе, приставил к горлу нож и крикнул:       — Не стрелять! У нас ваш лейтенант! Одно движение, и я прикончу его!       — Ты че, совсем рехнулся? — зашипел я.       — Заткнись. Не то правда прирежу.       Я послушно молчал. Что спорить с этим ненормальным? Он же прирежет, если ему в голову стукнет, я его знаю. Лезвие неприятно впивалось в кожу. На базе свободовцы уже были в полной боеготовности. Наши, которые непонятно зачем приперлись сюда посреди ночи, не двигались. Но я знал, что вот сейчас уже старлей, он же новый капитан, связался с верхушкой, и моя судьба зависит от того, с кем именно он говорил. Если с майором или генералом — хана лейтенанту Дрозду, допелась птичка. А если всё-таки со Штормом, возможно, придется еще немного пожить. Зная нового капитана, могу все-таки надеяться, что со Штормом.       — Эй, вы, исчадия выброса! — снова крикнул Ветер. — Ноги в руки, и пиздуйте отсюда, иначе прирежу бойца!       — Мы пришли предложить вам сдаться! — донесся голос капитана. — Все ваши переходы захвачены! Вы окружены!       — Вот это номер, — севшим голосом пробормотал Ветер. — Ты знал?       Я отрицательно мотнул головой, порезавшись о лезвие, пребывая в не меньшем шоке, чем свободовцы. Значит, Шторм окончательно потерял доверие ко мне, раз не сообщил, чего и следовало ожидать. Да как они вообще умудрились это сделать так, что волки на своей базе ни сном ни духом ничего не ведают? А ситуация получалась почти безвыходная. Мне бесполезно возвращаться, а Свободе некуда бежать. Свобода в ловушке. Свобода потеряла свободу. Наши посовещались, получили, наверное, приказ, или действовали по заранее готовым инструкциям, и капитан крикнул:       — Ждем вас завтра на переговоры на КПП у Свалки. И прихватите лейтенанта живым и здоровым, или ваши пленные пойдут на обед псам.       Кто-то из анархистов крикнул Ветру, чтоб прирезал меня, потому что волки в плен не сдаются, и наверняка никого из остававшихся на Свалке свободных уже нет в живых. И я с ужасом почувствовал, что лезвие сильнее вжимается в горло. Сердце Ветра стучало мне в спину с бешеной скоростью, и мое не уступало. Так мы простояли с минуту, глядя вслед удаляющимся в свете прожектора бойцам. Ветер судорожно выдохнул мне в шею, отпустил и спустился вниз по лестнице. Ноги меня подвели, подкосились, и я рухнул на колени, упершись головой в деревянную стенку вышки. Что делать?       Это был явный шах королю. И до полнейшего мата оставалась пара ходов. Я понял, что конец настал. Тот самый конец всему, которого я так боялся всегда, безвыходность. Застрял между двух огней, сам себя в ловушку загнал. Теперь либо умереть вместе со Свободой, либо убить свободу в себе и навсегда вернуться в Долг. Вроде уже сто раз всё решил… Но я не могу выбрать из этого. Потому что здесь Ветер. А там… жизнь, наверное… Больше не могу разрываться, всё, атас, хватит, я умер.