Чужая стая

…Как тяжело Бессрочно оставаться должником, Выплачивая неоплатный долг! Но я забыл про все творения Творца Несметные; не разумел, что сердце Признательное, долг свой осознав, Его тем самым платит; что, сочтя Себя обязанным благодарить Всечасно, в благодарности самой Свободу обретает от нее. Джон Мильтон «Потерянный Рай», Книга IV

      Холод, жуткий холод и дождь стеной, из-за которого почти ничего не было видно. Ветер бил в спины прорывающимся сквозь бурю людям. Шум бушевал невыносимый, перекрывая и голоса, и писк детектора аномалий, и хруст дозиметра. Но люди продолжали идти, мысленно ругаясь на проклятую погоду. Зона явно на что-то обиделась и ревела ледяным ливнем, вымещая свои горести на сталкеров.       Над Агропромом и бушующей стихией стоял день. Четверо промокших до нитки и продрогших до костей долговцев направлялись к Свалке. Полковник Шторм уверенно вел своих бойцов по давно знакомому, сотни раз исхоженному пути. Он был уравновешен и сдержан, хотя обстановка не располагала к спокойствию. Кто знает, может, на пути уже поджидает коварная почти невидимая воронка аномалии, или какой мутант крадется следом, выверяя удобный момент для нападения. Слабым утешением было то, что каждый момент был удобным, и мутанты вряд ли стали бы ждать. Пока никто не нападал. Бояться людей полковник тоже не спешил, нормальные-то личности в такую погоду на базах сидят, кипяток да спирт хлещут.       Лейтенант Дрозд замыкал квад, потому поминутно озирался. Нельзя допустить, чтобы какая тварь приблизилась незамеченной. И хотя шел позади, не концентрируя внимания на дороге, а выстрелы впереди заметил первым. Стреляли из чего-то бесшумного. Стреляли в них. В один миг квад рассредоточился, бойцы попадали на дорогу, перекатились по асфальту к обочинам по обе стороны и взяли на прицел далекие размытые силуэты.       Потеряв врага из поля зрения, силуэты стали приближаться. Вскоре долговцы различили зеленые защитные комбинезоны нападавших. Свободовцы шли вшестером, нестройной кучей, и о чем-то громко переговаривались. Долговцы не ждали. Бойцы расползлись к деревьям и кустам, не сводя с врагов прицелов.       Свободу Долг ненавидел люто, всем нутром. За противоречие своим понятиям существования, за слишком уж веселую, по слухам, жизнь и за убийства сотоварищей. Хотя в последнем Свобода имела такое же право обвинить Долг. Из-за чего вражда возникла изначально — никто уже не помнил. Но войну было не остановить. Потому долговцы хладнокровно перезаряжали оружие и продолжали палить по свободовцам. Потому свободовцы бросали в ответ гранаты и отчаянно поливали пулями противника. Потому полковник Шторм, улучив момент, кинулся вперед и почти в упор расстрелял сглупившего и замешкавшегося анархиста.       И только лейтенант Дрозд всё целился и никак не решался нажать на спуск. Он был новичком в группировке, хотя уже давно познакомился с Зоной, но еще не проникся кровной враждой между анархистами и должниками. Лично ему эти зеленые волки ничего плохого не сделали.       Позиции Долга в данной ситуации оказались более удачными. Свободовцы сражались отчаянно, но падали один за другим, не смотря на численное превосходство. Вскоре не осталось никого. Долговцы вышли из укрытий и двинулись дальше, напоследок бросив в сторону погибшего товарища грустные взгляды. Ветер утихомирился, дождь зарядил долгой и неприятной моросью. Но не успели бойцы пройти и трех метров, как ПДА сообщили о скором выбросе.       — Черт, — бросил полковник. — Неудачно вышли. Возвращаемся. Дрозд, обыщи жмуров. До выброса час. Поди, успеешь. Остальные за мной.       Лейтенант молча приступил к исполнению приказа. Собрал патроны и пару лучших винтовок, когда за спиной вдруг раздался протяжный стон. Мгновенно вскинув свой автомат и развернувшись, он не увидел ничего страшного и аномального. Только один из свободовцев приподнялся на локте, держась второй рукой за бок, и пытался встать. Дрозд замер в нерешительности. С одной стороны — врага надо прикончить. С другой — парня можно спасти. Лейтенант беспомощно оглянулся вслед удалившимся на приличное расстояние товарищам и вздохнул. Сбросив оружие и рюкзак на мокрую траву, он достал аптечку и направился к барахтающемуся и поскуливающему врагу. Свободовец выхватил из кобуры ПМм и дрожащей рукой направил на лейтенанта. Дрозд поднял руки и остановился. Но парень выронил пистолет и сам повалился на спину.       — Эй, только сознание не теряй! — крикнул долговец, падая на колени и потроша аптечку.       — Не могу… — глухо отозвался свободовец.       — Сейчас вколю обезболивающее.       Быстрыми движениями лейтенант сломал ампулу, набрал жидкость в шприц и воткнул его в раненого. Тот тихо что-то простонал, но вскоре успокоился и перестал хрипеть тяжелым дыханием. Подействовало. Дрозд, тем временем, возился над раной. Пуля прошла вскользь, но тонкие ткани у ребра вспорола до самой кости. У него был медицинский опыт еще из прошлой, нормальной жизни за Периметром, поэтому справиться с таким ранением не составило труда. Пациент лежал молча и не дергался, только таращился раскосыми зелеными глазами на спасителя.       — Всё? — то ли спросил, то ли сказал лейтенант, оглядывая свою работу.       — Я еще руку сломал, кажется…       — Давай сюда.       Анархист протянул врагу руку, поморщившись от резкой тянущей боли. Дрозд аккуратно прощупал её через жесткую ткань куртки и сделал вывод:       — Вывих. Щас больно будет.       — Не надо!       Но долговец уже дернул и отпустил. Раненый зажмурился и хрипло вскрикнул. Боль быстро исчезала, он снова посмотрел на спасителя и улыбнулся.       — Ветер, — сказал он и протянул здоровую руку.       — Что ветер? — не понял долговец.       — Погоняло мое, — усмехнулся он.       — А, ну да… Дрозд.       Лейтенант пожал протянутую руку и помог фримену подняться.       — Спасибо, что спас.       — Да не за что. — Дрозд поспешно поднимал оружие и свои вещи.       — Да было бы не за что — не благодарил бы. Нечасто среди вас такие благородные встречаются. Одни мрази.       — Мы не мрази и не благородные. Мы люди, — спокойно ответил Дрозд.       — А мы — волки. Мы смелые, свободные, честные…       — Дикие и безнравственные. — Закончил он вместо свободовца.       Тот закрыл рот и внимательно посмотрел на врага. Но общее синхронное осмысление ситуации прервал отдаленный рокот. Лейтенант вспомнил о приближающемся выбросе, но вот только куда девать раненого — было непонятно. Ветер, как на грех, пошатнулся и повис на руке долговца.       — Не на базу же тебя тащить…       — К Одиночкам. Успеем?       — Должны…       — Это вы всем что-то должны, а мы — волки…       — Дикие и безнравственные, — снова перебил его лейтенант и поплелся в сторону приюта Одиночек, волоча на себе раненого врага.       ***       Путь не был слишком уж далеким, но и недостаточно близким. Мокрая трава скользила под ногами, груз тяжелел с каждым шагом. Свободовец молча плелся рядом, стараясь не висеть на мне, но ни черта у него не получалось. Когда парень успел потерять столько крови? Рана не настолько серьезна. А может, головой ударился? Может, радиация? Черт его знает. Это уже не мои проблемы.       Я посмотрел на слабеющего с каждым шагом Ветра, он тоже глянул на меня с извиняющимся выражением в изумрудных глазах. Хотя выражения какие-то читались с трудом. Зрачки сужены, лицо бледное, дыхание тяжелое. Весь мокрый, вздрагивающий от холода. Да и я такой же. Вот только чувствую себя намного лучше и не рискую грохнуться без сознания в ближайшее время. Хотя, мы же в Зоне, так что рискуют все и каждую секунду.       Не знаю, сколько мы так шли, но кровавое зарево уже теплилось на горизонте, рокот доносился всё громче. Здание маячило впереди, но приближаться не спешило. Спину ощутимо ломило от тяжелого рюкзака, ремни жгли кожу даже через плотную толстую ткань комбеза. Добро хоть аномалий в округе пока мало, а кое-где и целые лабиринты бывают. Как, вот, в Рыжем лесу или иногда на Свалке, после мощных выбросов. Поди полазь в том пекле с живой обузой. Сдать бы его поскорее на руки Одиночкам, и пусть приглядывают. Правда, у них там неспокойно в последнее время. С одной стороны бандюки наседают, с Янтаря зомби прут, а с Агропрома живность всякая бросается. Но это уже не мои заботы. Мне главное, чтоб свои не узнали, чем я занимаюсь. В лучшем случае вышвырнут из группировки, в худшем пристрелят. Хотя, я ничего плохого не сделал.       Ветер тихо зарычал. По-волчьи. Я снова скосил глаза в его сторону. Да, когда говорил, что свободовцы дикие и безнравственные, погорячился. Просто мне так внушили. Судя по этому парню, они абсолютно обычные люди и вполне нейтральная группировка. Хотя тоже чего-то там хотят добиться. Свободы и анархии? Так это слова просто. Сомневаюсь, что целый полк взрослых мужиков верит в то, что заведомо невозможно. И невозможность эта доказана всем человечеством на примере тысячных фактов из истории. Значит, они борются лишь бы бороться, в этом и заключается их свобода. Не очень-то разумно, но вполне свойственно людям. Они свободны лишь в борьбе за свободу.       — Хватит, — говорю. — Все мутанты на твой рык сбегутся.       — Не могу, больно, — сквозь стиснутые зубы прошипел он.       — А не должно быть еще.       — Может, лекарства старые, просроченные…       — Нет. Ты наркотики принимал?       — Нет.       — Принимал. Морфин. Который содержится в обезболивающем. Поэтому довольно большой дозы тебе хватило ненадолго, поэтому ты висишь на мне, поэтому кружится голова и миоз налицо.       — Ми-что?       — Зрачки с точку, идиот.       — Нахуя спрашивал, если понял? Тоже мне, Болотный доктор нашелся! И вообще, я не просил помощи.       Он оттолкнул меня и чуть не упал, но удержался, прижал рукой рану и взвыл, волком глядя на меня. Ну да, он и есть волк. Дикий и безнравственный. Да что меня заклинило на этой фразе?..       В стороне мелькнуло что-то, я едва уловил краем глаза, но тут же смекнул, что это не к добру. Ничего хорошего в Зоне мелькать не может. Это слепые псы. Которые, как водится, бегают стаями. Вот и сейчас на нас мчалось не менее семи, но точно сосчитать времени не было. Я вскинул автомат, подскочил к Ветру, готовясь его защищать и дать тварям отпор в любую минуту. Но он снова схватился за свой пистолет и направил на меня. Лучше б в мутантов целился, придурошный.       — Ты такой же, как все! Презираешь меня, да?! Пусть лучше меня, блядь, загрызут собаки, чем я буду жить с мыслью о том, что меня спас враг! — орал он.       — Успокойся. Иначе действительно загрызут. Потом поговорим.       Почему-то он повиновался. То ли здравый смысл еще работал, то ли инстинкты сталкера, то ли случай не настолько запущенный. Хотя, судя по его реакции на морфин, вытащить парня уже слишком трудно. Но это тоже не моя забота. Моя забота — псы, выброс, Долг.       ***       Псы бросались как остервенелые. Отшвырнув бесполезный пока автомат, лейтенант отбивался ножом от самых прытких, успевающих подскочить слишком близко, и отстреливался пистолетом от остальных, что заставляло стаю всё же бесноваться на некотором расстоянии. Ветер стойко держался рядом, но надолго его не хватило. Пёс вцепился в руку, другой в ногу, свободовец попытался отбиться или хотя бы вырваться, но твари не желали отпускать. Ощущая на себе мертвую хватку острозубых челюстей, силу и мощь, совершенно, казалось бы, не соответствующую этим больным искалеченным существам, Ветер сдался. Мысли и эмоции сбились в полунаркотическом состоянии, переполнил страх при виде монстров, настойчиво бросающихся и старающихся порвать на куски свою добычу.       Но всё вдруг резко оборвалось. Звуки срезало последним выстрелом. Стихли лай, рык, скулеж, удары, свист лезвия, грохот выстрелов. Ветер приходил в себя, Дрозд наклонился над ним и хмуро окинул взглядом. С длинной темной челки капал вниз дождь, капли бились о ресницы, он щурился и часто моргал. Ветру показалось, что его глаза сами как будто из дождя — бледно голубые. Лейтенант протянул руку, поставил его на ноги, всунул в карман комбеза пистолет, который вылетел из рук анархиста, когда он падал, и еще раз оглядел. Подхватил автомат, закинул за спину и с готовностью подставил плечо. Ветер виновато улыбнулся и почти без сил повис на нем.       — Потом перевяжем раны, выброс ждать не будет. Не помрешь как-нибудь.       — Спасибо…       — Да уж на здоровье.       Кое-как добрались до базы Одиночек. Под изумленные взгляды сталкеров прошествовали через двор и остановились, наконец, в безопасности. Изложив медикам ситуацию и бросив пару личных советов, чем не слишком обрадовал гордых лекарей, долговец оставил врага на их растерзание и отправился в указанную ему сталкерами свободную комнату. Сбросил тяжелые вещи на пол, затолкал их под кровать. Матрац чистотой не блистал, потому лейтенант, не раздеваясь и не разуваясь, с удовольствием растянулся на койке. Стоило сообщить полковнику о своем местонахождении, но во время выбросов связь обрывалась намертво. Она на Агропроме и без того не слишком надежная.       Как и всегда во время выбросов, Дрозда клонило в сон. Он скосил глаза в сторону, на свободную кровать, и подумал, что свободовца наверняка определят туда. Но ему было почему-то глубоко наплевать. То ли спать хотелось так сильно, то ли вымотался физически, и на мысли и чувства сил не хватало… Пробуждение было резким, неприятным, Дрозд подскочил на кровати, с трудом разлепил сонные глаза и огляделся. Кошмарное впечатление от сна всё никак не проходило, а вот суть улетучилась моментально. На второй койке спал перебинтованный так и эдак Ветер. Лейтенант спустил ноги с кровати, почесал затылок, потянулся и прислушался. Выброс кончился. Дождя, вроде, не было, значит, кончился давно.       Взял вещи, покинул базу сталкеров, побрел к своим. Раздолбанный мокрый асфальт дороги сохранял многочисленные пятна крови, которые не мог вогнать в землю сквозь трещины никакой дождь. Напряжение всё еще висело в воздухе, лейтенант чувствовал, что просто так эта история не кончится, успокаивало только то, что совесть чиста, человека он спас, клятву Гиппократа сдержал, а уж с прочими присягами как-нибудь разберется. Через дорогу носились снорки, убивая тишину агрессивным низким рыком. Дрозд пнул ногой мертвую ворону, она отлетела прямо под нос снорка, который сначала испуганно отскочил, а потом кинулся рвать и потрошить тушку. К нему подоспели собратья, и завязалась шумная бойня. Долговец спокойно прошел мимо.       За кучами мешков стояли дозорные и с неудержимой тоской зевали в респираторы. Завидев товарища, один из них оживился и явно собрался зацепить лейтенанта разговором, но тот проигнорировал порыв и, не сбавляя скорости, влетел на территорию базы. Вспомнил, что тащит трофейное оружие свободовцев, и направился к торговцу. Митяй, как и всегда, пребывал в скверном расположении духа и ворчал, ворчал, что, мол, оружие не в лучшем состоянии, и вообще эти анархисты портят всё, к чему прикасаются.       — Да с чего ты взял, что портят? — спросил Дрозд, усаживаясь рядом с ним. — Что за ненависть такая к незнакомым людям?       — А люди, они, знаешь, все знакомые. Вот псина, когда псину встречает, она ж не думает, что псина незнакомая. Она видит себе подобного.       — Но не кидается на нее, так? Все нормальные звери одного вида живут в согласии.       — Одной породы, ты хотел сказать. Потому что мы овчарки, служивые, а они волки.       — Дикие и безнравственные…       — Вот именно. Вот тебе и ненависть. Чисто нацистские инстинкты.       — Это уже фашизм какой-то получается… Зачем их убивать?       — А зачем они нас убивают?       — Тоже вопрос.       — Да отвали от меня, Дрозд. Сам понимаешь, что не мы это начали, а чего первый раз не поделили никто уже и не помнит. Зона так развела по разные стороны и решила, что враги. Вот и враждуем. Ты ж знаешь, что порядку лучше подчиняться всегда. И порядку Долга, и порядку Зоны.       — Да знаю, знаю…       — Тебя Шторм ищет. Иди на поклон, пока сам не нашел. Уж я не буду спрашивать, где тебя носило.       Лейтенант вздохнул и оставил Митяя с его учетами и подсчетами. Свинцовые тучи ползали по небу над базой. Темнело. Застекленные, заколоченные и пустые оконные проемы уныло, хоть и по-домашнему, поглядывали на своего жителя. Он прошел двор и, засмотревшись на новую аномалию возле угла дома, столкнулся на ступеньках с самим полковником. Шторм удержал его от падения и смерил хищным любопытным взглядом.       — Где был?       — У Митяя, оружие и патроны сдал.       — Молодец. До этого?       — На меня бросились псы, пришлось отбиваться, до базы Одиночек было ближе, переждал выброс там. Может, уже уберешь руки?       — А как получилось так, что опытный сталкер не смог избежать стычки с собаками?       — Иди сам проверь, можно избежать или нельзя. Пусти меня.       — Что ж ты так, лейтенант?.. — протянул Шторм, запуская руку в волосы Дрозда.       — Да вот как получилось, товарищ полковник, так и получилось. — Сухо ответил он и смахнул с себя чужие руки.       — Не ласковый ты какой-то. Митяй плохо на тебя влияет, — крикнул вслед спешно удаляющемуся лейтенанту Шторм, так, что услышали и засмеялись многие.       Дрозд зашел в свою комнату, скинул всё еще мокрый после дождя комбез и забрался под одеяло. Комнаты в здании бывшего института были большие, поэтому в каждой обитало по несколько человек. Лейтенант был настолько взбешен поведением полковника, что проигнорировал издевки, подначки и вопросы соседей по комнате. Долговцы только переглянулись и оставили его в покое. В рюкзаке пиликнул наладонник. Дрозд и на сообщение не среагировал, он и без того знал, что это Шторм сообщает о том, что с рассветом они идут на Свалку, так как сегодня смена не удалась.       Настенные часы громко тикали и мешали жить. Спать Дрозду всё равно не хотелось. Но он упорно лежал носом в стену и заставлял себя заснуть. Потому что если не получится заснуть, то он точно кого-нибудь убьет. И если не Шторма, то хотя бы эти проклятые часы. Перебирая посторонние мысли, дабы отвлечься, он вспомнил спасенного свободовца, и на душе стало теплее, всё-таки жизнь человеку спас. Но вот только этот человек, скорее всего, убьет еще не одного его товарища по группировке. Ну да и черт с ними, пусть грызутся, коли хотят. А Дрозд вовсе и ни при чем, он никого не убивал, кто ему зла не делал, и совесть его чиста. С такими мыслями лейтенант заснул ближе к полуночи.       Утро не обрадовало. Он проспал время построения, и полковник Шторм явился лично будить подчиненного, а заодно срывать на нем пыл и жар. Хлопнув дверью так, что задрожали стены, и полетела штукатурка, полковник подошел к кровати едва проснувшегося от шума лейтенанта и уставился на него горящим задорным взглядом. Дрозд нахмурился, но не двинулся, несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.       — Подъем! — по уставу рявкнул полковник.       — Есть, — проворчал Дрозд и без особой охоты выполз из постели.       — Не вижу энтузиазма. Шевелись, боец!       — Ну так отойди с дороги, — снова начал беситься лейтенант, завидев чертей в горячих восточных глазах Шторма, который загородил путь к стулу с его комбезом.       — Не подобающая форма обращения к начальству, — оскалился полковник. — Наказания хочешь?       — Не хочу.       Дрозд протиснулся между столом и командиром и только потянулся к комбезу, как Шторм схватил его за руку и заломил её, от чего лейтенант согнулся и зашипел. Нависнув над ним и прижимая всем телом, полковник тихо сказал Дрозду на ухо:       — Еще один шаг в сторону, и ты огребешь так, что даже я тебя не отмажу. Ты сам захотел по уставу, будет тебе устав. Понял?       — Что, донесли уже?       — Ты меня понял.       Отпустив лейтенанта, Шторм дал ему минуту на сборы и покинул комнату. Одевшись и схватив неразобранный со вчерашнего дня рюкзак и оружие, Дрозд с бешено колотящимся от злости сердцем спустился вниз и пристроился по привычке в хвосте квада. Он сам не знал, с чего Шторм его так бесил. Конечно, были ссоры, конечно, плохо оборвалась долгая дружба. Но они в этом оба одинаково виноваты. Когда случайно встретились здесь, в Зоне, вспомнили, конечно, былое. Но этого больше нет. Он сам поставил условие — больше никакой дружбы, только служба. И лейтенант в очередной раз задумался, что же тогда у него есть, кроме этой самой службы? Снова припомнив вчерашнюю встречу, Дрозд неслышно ругнулся сквозь зубы и пообещал себе больше ничего не чудить, хотя бы при свидетелях. Не трудно было догадаться, что база Одиночек, располагающаяся в несчастном полукилометре от долговской, уж наверное поддерживала связь с соседями. А всякие слухи и сплетни разлетаются быстрее любых важных новостей.       Погода стояла пасмурная, мрачная, но спокойная. Квад чеканил шаг по дороге, вспугивая редкими выстрелами подскакивающих мутантов. Дрозд высматривал опасность изо всех сил, но опасности не было, а сердце колотилось. У перехода на Свалку дежурили бандиты, и хоть с долговцами сохраняли нейтралитет, но завидев замечтавшегося лейтенанта, посыпались шутки и подколы. Будь Дрозд в спокойном расположении духа, и не глянул бы в их сторону, но теперь с размаху заехал в зубы самому борзому и сильно улыбчивому. Делать этого, конечно, не стоило, но он не сдержался. Бывают такие порывы, когда сначала делаешь, а потом думаешь. Пацаны среагировали мгновенно и начали пальбу «за честь братка». Полковник не успел его остановить, схватился за голову и приказал валить всех, бойцы рассыпались по укрытиям и завели привычную перестрелку. Шторм дернул Дрозда к себе, за каменную плиту, в которую с другой стороны врезался свинцовый шквал, и засадил лейтенанту подзатыльник, как когда-то в детстве, только сильнее.       — Совсем охренел! — заорал он, перекрывая выстрелы. — Че у тебя с головой?! Попал-таки под выброс! Отвечай, попал?!       — Никак нет, товарищ полковник!       — Тогда хватит дурить, и отправляйся к посту, мы здесь без твоих закидонов закончим. Сменишь бойцов, постоишь один, пока сюда подкрепление не придет. Не оставлять же переход без присмотра… Я правильно говорю?       — Так точно!       — Ну так выполняй!       — Есть.       Дрозд перекатился в кусты и под прикрытием деревьев помчался к укреплению, где долговцы ждали смены со вчерашнего дня. Укрепление находилось в самом центре Свалки, посреди дороги, на старой остановке, и больше смахивало на миниатюрный бункер, в котором с трудом помещалось четыре человека. Но пункт был стратегически важным, так как на Свалке постоянно вращались представители всех группировок, разнося новости с разных концов Зоны. Стащив верхние мешки с песком, которые образовывали парадную стену «бункера», Дрозд сунул голову внутрь и окликнул дежурных. Свалив половину нагромождения, уставшие и сонные долговцы выползли из укрытия, и пост принял лейтенант. Облокотившись на мешки, он смотрел вслед удаляющимся товарищам и старался не думать о предстоящем дне в напрягающем обществе бывшего друга.