Чужая стая

      ***       В Зоне, так или иначе, каждый немного ненормален. А некоторые и много. Вот когда я еще был сталкером… А кто это к нам чешет по дороге, пошатываясь, как мачта в шторм? Тьфу ты… И здесь этот треклятый Шторм, чтоб его уволили со службы и вообще из Зоны выслали. И чего он ко мне прицепился, будто цепляться больше не к кому? Договорились же, что не знаем друг друга, и отношения чисто служебные. Ну да ладно, главное самому со службы не полететь, в остальном-то работается тут неплохо, всяко лучше, чем быть в свободном полете, когда без денег, когда без крыши. В таком месте, где весь мир против тебя, лучше держаться стаи. И кто это там всё-таки хромает?       Никто не сомневался, что судьба подкинет мне этого черта второй раз. Ну, я, во всяком случае, был уверен. Дошатавшись до меня, он буквально рухнул на мешки и перестал подавать признаки жизни, кроме тяжелого дыхания. Я скользнул глазами по кучам мусора и зарослям, не идут ли товарищи, а то расстрела нам обоим не миновать. Молчу, жду, что скажет. Анархист поднял голову, положил её на руки и посмотрел на меня взглядом брошенного котенка. С глазами наркомана, ага. Интересно, он меня видит вообще такими зрачками?       — Здрасте… — промурчал он, оскалился, и на этой радостной ноте сполз вниз и распластался на земле без сознания.       Вот вам и здрасте. Я перескочил через мешки и потащил придурошного фримена в ближайшие кусты. А оттуда в дальнейшие, потому что из-за хлама уже показались мои напарники. Сейчас Шторм не обнаружит меня на месте и пошлет искать. Тут еще и дозиметр затрещал, неудачные кусты… Вон, у перехода в Темную долину свободовцы стоят, оттащу его к ним поближе, да и искать меня в эту сторону в последнюю очередь пойдут. Наверно. А груз, тем временем, очухался и стал вяло сопротивляться. Засели в кустах, наблюдая за передвижениями моих. Ветер этот, или как его там, был явно в нехорошем состоянии. С наркоманами не приходилось раньше иметь дело. Ломка у него, что ли? Или передоз? От греха подальше… Я, сидя у него за спиной, незаметно вынул пистолет из кобуры.       — Слышь, у тебя обезболивающего, случайно, не найдется? — тут же подтвердил догадки анархист.       — Что, доза нужна? — мрачно спрашиваю.       — Аптечки кончились, — уклончиво ответил Ветер.       — С наркоманами не делюсь.       — Ну и жлоб. Чтоб тебе…       — Спасибо, мне и так весело.       — А что, если я тебя убью и заберу аптечки? — состроив хитрую рожу, фримен явно попытался сделать «ход конем».       — Не убьешь.       — Это понятно, но вдруг… И с чего ты взял вообще? Возьму и убью!       Я поднял руку с пистолетом, которую всё это время держал у спины свободовца, и упер дуло в его голову.       — Ах ты служивый! — рассмеялся он. — Я подозревал!       — Заткнись.       Он посмотрел на меня долгим довольным взглядом, и только потом прищурился и вгляделся сквозь кусты в надвигающуюся опасность. А товарищей моих всё-таки понесло в эту сторону. Надо валить отсюда, пока не поздно, и пока нас снова никто не спалил.       — Ну, что смотришь, убей меня. Щас, только я лягу красиво, погоди, — он откинулся на спину, вытянул ноги и сложил руки на животе. — Всё, можешь убивать.       Я глянул на него, как на идиота, которым он и являлся, быстро передернул затвор и выстрелил мимо его головы. Вылез из кустов и с отсутствующим видом пошел навстречу своим.       — А умирать, оказывается, не больно! — донеслось радостное восклицание позади.       Завидев меня, они остановились и дождались, пока я подойду. Вопросов задавать не стали, всё равно сейчас полковник устроит допрос с пристрастием. Припустил мелкий дождик, и мы забаррикадировались мешками внутри своего «бункера», только четыре маленьких окошка-бойницы впускали внутрь немного серого света. Я всё ждал, что полковник начнет придираться и спрашивать, но Шторм подозрительно молчал. Завязался привычный разговор ни о чем, я не принимал в нем участия, так как думал о Ветре. Очень интересный случай. Как он до сих пор живой? В его состоянии можно запросто влететь в любую аномалию, особенно невидимую, если до этого мутанты не сожрут, те вообще слабых за всю Зону чуют и сбегаются на пир. Он там хоть до своих дошел, придурошный этот? Снорки кругом, плоти… Вон и выстрелы с той стороны послышались, но его ж свои прикроют, если что? Недалеко вроде было… Да и с чего я взял, что он такой уж слабый? Нормальный мужик. Раз до сих пор живой, то и не помрет как дурак. А может и помрет. Когда-нибудь.       — Лейтенант! Дрозд, я к кому обращаюсь?       ***       Лейтенант поднял глаза и уставился на тускло очерченный в темноте облик полковника. Шторм что-то пошутил недобрым тоном и скомандовал включить фонарь. Играли в карты. И снова зашел разговор о Свободе. Дрозд внимательно слушал и обдумывал каждую фразу. Понятнее вражда так и не стала, только выяснилось, что начальство планирует провести зачистку Свалки от вражеских группировок, а точнее — группировки. Бандиты всё-таки сохранили статус, пусть и шаткого, но нейтралитета. Их по плану нужно было только припугнуть да приструнить. Выспрашивать, что когда, лейтенант не стал, дабы не вгонять себя в еще большее подозрение. Полковник и без того теперь с него глаз не спустит. Но Дрозд уже знал, что о точной дате зачистки Ветер узнает первым после него. Всё равно ведь возьмут Свалку, так пусть лучше без жертв.       В Зоне началась очередная гроза. Грохотал гром, сквозь бойницы врывались внутрь короткие вспышки молний. Приятно было сидеть внутри, в сухости и безопасности, слушать ливень и гадать, чьи шаги пронеслись мимо, мутанта ли, человека? Дождь не прекращался три дня. Вся Зона утопала в грязи и болоте, мало кто высовывался из укрытий в такую погоду. И только на четвертый день небо наконец прояснилось, и показалось солнце. Грязь быстро высохла, а по-весеннему теплая погода многим добавила ненужного легкомыслия, отчего теплые и милые деньки были вовсе не милыми. По-прежнему кругом валялись трупы, с разных концов доносились душераздирающие крики, рев, рык. Бесновались пуще прежнего мутанты, цвели буйным цветом аномалии.       Генерал Долга собрал отряды, проверил боеготовность и объявил нашествие на Свалку через два дня. Дрозд ждать не стал и тут же отпросился в ходку за артефактами. Полковник был против и возмущался, как мог, но генерал только отмахивался и заваливал его делами. И пока начальник не передумал и не прислушался к Шторму, Дрозд наскоро собрал вещи и пулей вылетел с базы. Предстояло найти и ввести в курс дела знакомого фримена, вот только где его искать, и как быть, если он на базе, лейтенант плохо представлял.       Но Ветер был на Свалке, сидел у костра, у того самого перехода в Темную долину. Прокравшись поближе за кустами и деревьями, Дрозд застыл на приличном расстоянии и задумался, как бы так незаметно вызвать фримена. Ничего лучше болтов придумать не смог, замахнулся, прицелился и зарядил железкой прямо в Ветра. Свободовец вздрогнул и завертел головой. Тогда лейтенант швырнул еще один болт, и Ветер понял, что железо летает явно неспроста. Закинув на плечо автомат, он встал, стряхнул с себя крошки от печенья и направился обследовать кусты.       ***       — О, здоров, Дрозд. Какими судьбами? — улыбнулся фримен и сел рядом со мной.       — Новость есть.       — Хорошая?       — Плохая.       — Ну да, вы ж других не приносите.       — Избавь меня от своих предрассудков.       — Ну ладно, че там хотел-то? Печеньку будешь?       — Нет. Наши зачистку надумали через два дня. Так что лучше бы вам свалить пока со Свалки, а то как-то… не по-людски выйдет.       — Я тебя умоляю, всегда махались, а тут вдруг не по-людски.       — Нет, ну… Короче, мое дело предупредить.       Я встал и собрался с чистой совестью идти за артефактами, но Ветер вскочил следом и дернул за руку. Вопросительно глянув на него, я отметил, что свободовцы за нами наблюдают, но бросаться явно не собираются. А наши б на их месте тут же грохнули врага, не успел бы и вякнуть. Ветер всё молчал и смотрел, крепко сжимая мою руку, что уже начинало раздражать. Наркоман, вроде, он, а психану сейчас я. Попалят какие-нибудь Одиночки в бинокль со своей Барахолки, и опять у меня проблем по горло будет. Я вздохнул, сердце так и чуяло неприятности, взбесилось как ненормальное. Вон, и собаки на нас уже косятся нехорошо, еще кидаться начнут…       — Чего ты психуешь? — спросил Ветер.       — Я? Я спокоен, как удав.       — А ну посмотри на меня.       — Зачем? Что я там не видел?       — Это я не видел. Ты смотришь куда угодно, только не на меня. У тебя глаза красивые.       — Что?       Не веря своим ушам, я всё-таки поднял на него глаза.       — Что слышал.       — Я пойду, мне это… артефакты нужны…       — Тебе свобода нужна, совсем заслужился, как пёс. Пошли ко мне на базу.       — Не положено.       — Да ладно, — он перехватил меня за руку, вплетаясь пальцами в пальцы, и потащил к переходу под пристальными и, как мне показалось, хищными взглядами товарищей.       В Темной долине я бывал редко, мне здесь никогда не нравилось. Даже в солнечную погоду было жутко мрачно. А со стороны Кордона вообще вечно военные базироваться пытались, то их вышвыривали, то они снова набегали, как собаки, ей-богу. А он еще меня служивым обзывает. Служивых не видел. Фримен тащил меня к базе, не обращая внимания на мутантов, которые дрыхли, бегали прямо перед носом и никак на нас не реагировали. Дрессированные, что ли? Или чем их тут эти анархисты укурили? Даже воздух пахнет как-то странно, как графит, горло засаднило… Но дозиметр молчит.       — Может, отпустишь меня? — спросил я, дергая руку. Представляю, как со стороны выглядит.       — А ты возьмешь и сбежишь.       — Не сбегу.       — Не сбежишь… Но попытаешься.       — Зачем ты меня туда тащишь?       — Расслабься.       На подходе к старой стройке Ветер ускорился, и ворвались на базу мы чуть ли не бегом. Хотя тут не бегать, а летать надо, потому что такие развалины кругом — черт ногу сломит. И тут же мимо меня свистнули пули. Я бы, наверное, подскочил, если бы за годы в Зоне не привык как к неожиданностям, так и к выстрелам.       — Эй-эй, чуваки, спокойно! Это свой!       — Чего вы стреляете-то сразу? — спросил я, глядя на царапину от вражеской пули на своей кобуре.       — А у нас традиция такая — долгарей пулей встречать.       — И вы туда же… Зачем вообще друг друга убивать?       — Долг первый начал! — чуть ли не хором крикнули волки.       — У нас считают наоборот.       — Кто бы сомневался, — фыркнул Ветер, увлекая меня куда-то в сторону.       — Так, а правда где? — не унимался я, очень уж интересно.       — Хочешь правды, возьми это, — тут же отозвался местный бармен, протягивая сомнительного вида самокрутки в псевдо-серебряном портсигаре. — Такая правда откроется, никакому Долгу и не снилось!       — Нет уж, спасибо. Останусь в неведении.       — Правильно, — хлопнул по спине Ветер. — Меньше знаешь, крепче спишь. Так… Жрать хочешь?       — Не особенно. Зачем ты?..       — Да хватит зачемкать. Пошли.       И снова меня этот придурошный потащил куда-то. Очень мне не понравились взгляды этих волков. Они же не съедят меня на ужин? Кто знает, что у них тут за порядки. Музыка весёлая… Поднялись на второй этаж и зашли в какую-то крошечную комнату. Только кровать, тумбочка, ящики и полметра свободного пространства. Ветер открыл ящик и выгреб оттуда кучу артефактов.       — Артов хотел? Пожалуйста, сколько угодно!       — Э-э… Это всё твое?       — Ну, а то чье ж. Они мне не нужны, а раньше так, коллекционировал по приколу. Как покемонов. Держи.       И сгрузил мне в объятия всю эту кучу. Я растерянно замер и смотрел то на фримена, то на его богатство в своих руках. Потом вернул всё обратно ему и гордо отвернулся. Чтоб я еще чужое добро принимал, когда сам могу себе достать, — да никогда!       — Не, ну я ж по-дружески, ты че! — возмутился Ветер и снова сунул мне артефакты.       — Какое по-дружески? Мы же враги.       — Ну, по-вражески, если хочешь.       — Не хочу. — И опять передал хабар хозяину.       — А чего хочешь? — как-то подозрительно хитро спросил фримен.       — Ничего не хочу, мне вообще уже на базе надо быть.       — Ты ж в ходку шел?       — Ну да…       — Мало ли, задержался. У нас куча времени. Пошли.       — Куда теперь?       — На крышу.       — Зачем?       — Слушай, еще одно «зачем», и я за себя не отвечаю.       И я предпочел заткнуться. Зачем злить человека, который тебя в гости приволок? Насильно. Подцепив по дороге гитару, Ветер взлетел наверх по пожарной лестнице и скрылся на крыше. Вот сейчас я бы мог сбежать… Если бы он не заставил меня оставить вещи в его комнате и не закрыл дверь на ключ. Лестница была ржавая, но поперечные прутья посередине буквально отполированы до блеска. Часто, видимо, лазят по крышам волчары. Когда вылез, понял почему. Во-первых, с крыши открывался отличный вид на Зону, и всё такое… А во-вторых, здесь действительно было свободно. Дышалось легко, воздух чистый, свежий, легкий ветерок и теплое солнце. И бетон нагрелся, фримен уже разлёгся на нем и тренчал на гитаре, умостив её на животе. Я лег рядом и посмотрел вверх. Было видно только небо, и создалось впечатление, что мы висим в воздухе. Даже дыхание перехватило, и сердце забилось сильно и часто.       Мы впали в полную прострацию и с полчаса просто лежали, уставившись в небо. Ветер перебирал пальцами струны, воздух несся над нами на север, еле слышно нашептывая что-то. Высоко летали, кружили вороны, изредка перекрикиваясь. Так тепло, спокойно и приятно.       — Давай песни петь? — наконец предложил Ветер.       — Я ничего не помню.       — Ну, а хоть что-нибудь помнишь? Или стесняешься? — он повернул голову и лукаво посмотрел на меня.       Я хмуро посмотрел на него. Да, конечно, стесняюсь, вот делать мне больше нечего, стесняться.       — Разве что «Бери шинель».       — Ну давай.       Он забренчал мелодию, я вытащил из памяти слова, и мы хором завели печальную песню. Под конец Ветер даже взвыл, как порядочный волк. И снизу на его вой тут же откликнулись остальные. Черный Сталкер, куда я попал? В дикую стаю. Вот сейчас спущусь, и загрызут. Серьезно, я всё понимаю, но это ненормально, противоестественно находиться в тылу врага без причин. Это сидит гвоздем в мозгу и не дает покоя. И в то же время мне так спокойно рядом с ним, как не было уже давно. А дело шло к вечеру, лежать стало не так тепло и радостно. Пришлось спускаться. Ветер заявил, что у меня вся спина в пыли, комбез-то черный, хорошо видно, и чуть не сломал мне спину, выбил, как ковер.       Тишины и порядка, как у нас, у анархистов не было. Кто-то дрался, кто-то горланил через всю базу какой-то бред, с подозрительным акцентом зазывал к себе торговец, гавкали и звенели цепями слепые псы возле старого гаража у входа в здание, что-то гремело и лязгало, трещало и бренчало, сбоил волнами приемник, кругом зажигались огни. В общем, вечер упал неожиданно и порядочно оглушил, я только озирался по сторонам с отвисшей челюстью. Ветер носился вместе со всеми, оставив меня в покое. Вот он потащил миски с едой собакам, которые, учуяв его приближение, запрыгали и завизжали, поставил их и стал гладить и обнимать уродливых мутантов, что-то приговаривая. Потом мне под ноги прилетел старый футбольный мяч, и кто-то крикнул: «Эй, должник, подай сюда!», и я непроизвольно ввязался в игру, к которой присоединился и Ветер. По правде говоря, играть в футбол на базе Свободы было очень интересно, потому что каждую секунду угрожало если не убиться, то все кости переломать. И один парень таки навернулся в канаву, сломал руку, еле вытащили. Пришлось наложить ему шину и прочитать лекцию, чего можно делать, чего нельзя, чтоб кости срослись правильно. Гипс тут взять негде, а бинты и доски не особо фиксируют.       А потом всех позвали ужинать. Оказывается, трапезы у них совместные. Вот вам и дух братства и единения, и в то же время свободы, потому что каждый волен делать, что вздумается. Ветер попросил меня рассказать всем о планах Долга, и я рассказал. Собственно, за этим и искал его полдня. Непонятно только, зачем было тащить меня на базу. Сам, что ли, передать не мог? Я спросил, что собирается предпринять Свобода в сложившейся ситуации. Было бы благоразумно просто оставить позиции. Но волки на то и волки, что в свою территорию вгрызаются намертво и стоять будут до конца. Бойня обещает быть кровопролитной. Я поморщился и вздохнул: ничего с этими людьми не поделаешь. И взялся за водку. Жить стало намного веселее, и как-то даже тексты похабных песенок вспомнились. Не то, чтобы я был падок до алкоголя, но если уже начали, да еще и Ветер подливает без конца…       Просидели полночи, нажрались чуть не вусмерть, до комнаты Ветра ползли, шатаясь, в обнимку, и еще с полчаса фримен пытался попасть ключом в замочную скважину и открыть дверь, а я смотрел на его расплывающийся в полумраке профиль и думал, как ему повезло, что ни разу не ломали нос. Когда ему наконец поддался замок, он втолкнул меня в свою конуру, на удивление быстро закрыл дверь с внутренней стороны и уставился подозрительным взглядом. Но соображалось очень плохо, вообще никак. В углу комнаты из приоткрытого ящика тускло и разноцветно светили артефакты.       — Что? — вякнул я, глядя, как он снимает куртку, не сводя с меня глаз.       — Ничего, — невозмутимо ответил он, отбросил куртку и взялся за мою.       — Че ты делаешь?       — Щас узнаешь и не обрадуешься.       — А может, не надо?       — Может.       Моя куртка сползла на пол, тихо звякнув металлическими застежками.       — Э-э, ты это… Давай только… без глупостей… — заплетающимся языком проговорил я, плохо понимая, что и зачем говорю вообще.       — Да ну нафиг, давай уже хоть как-то.       И Ветер вжал меня в стену, запустив одну руку под мою майку, другую в волосы. Я автоматически вцепился в него и прижал к себе еще сильнее. Он целовал больно и жарко, и руки его сводили с ума. Дальше творилась какая-то невообразимая фигня, которую я еще долго потом не мог и не хотел вспомнить. А может и хотел, но не мог. Или наоборот…       Очень болит голова. И всё остальное. И жарко. Я разлепил веки и встретился взглядом с затуманенными зелеными глазами. С минуту мы молча смотрели друг на друга, потом распутали конечности и отстранились насколько то позволяла узкая койка. Ой, сно-о-о-рк… Что ж было-то? Подозреваю, что ничего хорошего. Черт подери этих анархистов. Такого идиотизма со мной еще не происходило.       — Сука… — простонал фримен, нашарил рукой на полу пистолет и приложил холодный металл ко лбу.       — Меньше пить надо, — хрипло отозвался я.       — Кто бы говорил…       — Так я о себе и говорю.       Он посмотрел на меня и засмеялся. Мне почему-то вдруг тоже стало жутко смешно. Так стыдно, что даже смешно, ну да. Докатился. Че ж теперь будет-то? Два дня шлялся пёс знает где, да еще свободовцы окажутся готовыми к атаке, и мне конец. Но это потом, до этого еще дожить надо, если полковник позволит. Я оглядел каморку и моего придурошного друга-врага. У него от лопатки по правой руке татуировка в виде листьев папоротника… М-да… А еще, оказывается, даже в помещении два на два метра можно устроить кромешный бардак. Оружие вперемешку с артефактами, одеждой, рассыпанными патронами — картина маслом. Даже одежду свою в этом хаосе искать лень. И я снова откинулся на кровать рядом с Ветром. Он выудил откуда-то сигареты и напустил дыма. Правильно, лучше сразу задохнуться, чем на базу возвращаться.       Белый дым взлетал к потолку, заворачиваясь в воздухе в диковинные узоры и рассеиваясь вокруг. Никогда не замечал, чтобы сигаретный дым был таким красивым. Курить, что ли, начать? А то как здрасте… Я вытащил сигарету из пальцев Ветра и осторожно затянулся. Помню, в училище курил, а потом как-то не до этого было, денег даже на сигареты не хватало. Ветер потянулся, зарычал и придушил меня рукой, уткнувшись носом в шею. Я вздрогнул, но на самом деле было приятно. Так и опять заснуть недолго…       — Слышь, ты… Мне пора.       — А может ну его? Оставайся.       — Нет, не могу я. Не мое это.       — Ну ладно, как знаешь. Приходи, если что.       — Боюсь, в следующий раз меня более удачно встретят ваши пули. — Ответил я, отдал ему сигарету и поднялся.       — А ты не бойся.       — И вообще, знаешь, переборщили мы. Дружба дружбой…       — Дружба? — перебил он и уставился на меня.       Я поднял на него глаза и увидел сарказм в его прищуре. Он медленно оттянул уголок рта в насмешливую, но ласковую ухмылку. От этого едва заметного движения у меня почему-то снова зашлось сердце и требовательно потянуло ниже живота. Он, видимо, добился, чего хотел, перестал меня гипнотизировать и снова затянулся.       — Видишь, а я ведь ничего не делал. Странная штука дружба, правда?       — Да уж. Ладно, забыли.       Он кивнул, докурил. Потом мы встали, оделись, Ветер таки напихал мне в контейнеры артефактов. Свободовцы встречали нас очень уж радостными оскалами. А провожали еще более радостными, наверно. Остановились у ворот. Прощаться не хотелось, да и… суеверия.       — Один вопрос, — сказал Ветер. — Ты там будешь?       — Наверно. Меня заставят.       — Тогда я тоже, — оскалился он, как умели только эти волки. Улыбкой это просто не назовешь, у него даже клыки какие-то слишком острые.       И пока я не успел выразить протест, он развернулся и зашагал через двор, утреннее солнце искрилось на коротких светлых волосах. Я смотрел ему вслед и думал. Вернее, пытался думать о том, что не мешало бы о чем-то подумать. Но в голове было пусто.       — Проходи, не задерживайся, — подал голос один из дозорных, и добавил ехидно: — Мы не такие добрые, как Ветер, мы с тобой церемониться не станем.       Я косо глянул на него и понял, что парень не шутит. От греха подальше, пошел напрямик к переходу на Свалку.