Twins

      То, что отправить своих чад совсем одних в поездку — не самая удачная мысль — дошло до них только тогда, когда пассажирский экспресс тронулся с места с глухим стуком, сопровождаемый характерным звуком гудка. Шли минуты, локомотив уже удалился на добрых три сотни метров, а мистер и миссис Харрис, мысленно перекрестившись, отправились разбираться с тем важным и неотложным делом, которое заставило их на все рождественские каникулы застрять в родном городе, отпуская своих возлюбленных детей совершенно одних. Все бы ничего, вот только Кенни и Кортни совершенно не ладили друг с другом. Даже не переваривали. Родители до сих пор дивились, как это эти ребятки не поубивали друг друга за шестнадцать лет жизни под одной крышей.       – Надеюсь, что все будет нормально, – немного нервно проговорила миссис Харрис, поплотнее укутываясь в свое тяжелое темно-синее пальто и засовывая руки в теплые карманы. На улице был небывалый для их города мороз, и женщина ежилась каждый раз, когда пробирающий до самых костей ветер новыми леденящими потоками касался кожи под толстым слоем теплой одежды.       – Все будет хорошо, будь уверена, милая, – улыбнулся мистер Харрис, приобняв жену за плечи. – Возможно, за эту поездку они даже найдут общий язык.       Ободренная словами мужа, миссис Харрис несмело заулыбалась и приобняла его в ответ.

***

      Кортни покосилась на своего брата, но тут же отвернулась, разглядывая однообразный заснеженный пейзаж за окном поезда. В небольшом, но уютном купе было комфортно и тепло. Сопровождающий принес им горячий шоколад и поклялся больше не беспокоить нахмуренных подростков, сидящих в некотором неприязненном отстранении друг от друга. С тех пор больше никто не произнес ни слова, занимаясь каждый своим делом и не разрушая блаженное и, конечно же, временное перемирие, которое они поклялись сохранять все рождественские каникулы. А лучший выход не нарушать шаткий мир – просто молчать. Не говорить друг с другом и даже не пересекаться взглядами.       Девушка оперлась лбом о холодное стекло, рассматривая, как пар от ее дыхания тонким водянистым слоем покрывает оконное стекло и тут же исчезает, словно впитавшись в него. При мысли о сидящем рядом брате ей становилось томительно жарко, как бывает жарко в июньский безветренный день, а потом ее словно бы прошибал холодный озноб. Кортни с радостью свалила бы это все на какое-нибудь недомогание, но врать девушка так и не научилась. Сердце болезненно сжалось, и она зажмурилась, закусывая верхнюю губу, чтобы сдержать незнакомые доселе мысли и чувства. Ей было мучительно стыдно за них. Стыдно до палящих щек.       – Чего ты пялишься, дура? – грубо спросил Кенни, отрываясь от своей приставки, в которую играл весь первый час поездки. Кортни вздрогнула: она и не заметила, что на последние пару минут ее невидящий взгляд замер на сосредоточенном лице брата.       – Ничего, – буркнула девочка, рассматривая свои черные ботинки с разноцветными наклейками, которые родители подарили ей на рождество.       – Вот и не пялься, – не унимался Кенни, грубо нарушая негласный договор о мире, заключенный с вышестоящими членами их маленькой семьи. Голос его был раздраженный и немного хриплый, однако в темных глазах зажегся какой-то дьявольский огонек, который так и остался для Кортни чем-то непонятным и загадочным. Кортни тоскливо вздохнула: ей страсть как не хотелось провести всю эту бесконечную поездку в полном молчании. Но с Кенни она говорить не станет, а что толку?       Последние года два что-то изменилось как будто. То есть, конечно, они спорили и соревновались с самого рождения, однако это все были безобидные детские шалости. Просто в один момент все перевернулось с ног на голову. Брат стал раздражительным и холодным. Отвечал на ее вопросы сухо и конкретно, больше не болтая с ней о соседских ребятах и не обсуждая, что они будут делать завтра. Быть может, построят шалаш в маленьком залеске недалеко от дома или еще что-нибудь. Теперь они больше не дети, и Кортни начала отвечать ему грубо и холодно, иногда и вовсе игнорируя.       А иногда она ловила на себе его задумчивый взгляд, а когда интересовалась, в чем причина столь пристального наблюдения, – он посылал ее к черту и уходил, все еще бубня проклятия под нос. Но было и еще кое-что… Как-то раз она ушла из школы раньше, потому что у нее заболел живот и ей разрешили денек отлежаться дома. Кенни болел тогда, поэтому остался дома. Конечно, девушку не прельщала возможность полдня сидеть дома с братом, который к тому же стал ей противнее склизкого слизняка в последние месяцы, но живот болел, и очень хотелось просто лечь на кровать и лежать, проваливаясь в глубокий сон. Кенни и Кортни вдвоем занимали второй этаж в их небольшом двухэтажном доме, где они жили с родителями, поэтому ванная была одна на двоих, что вызывало недовольство у обоих близнецов. Кортни, поглощенная болью в животе, даже не услышала тихих звуков льющейся воды, доносящихся из душевой кабины, и, как ни в чем не бывало, подползла к раковине, чтобы немного остудить палящие щеки. Кажется, тогда у нее была температура. Прохладная вода немного облегчила страдания, но когда Кортни подняла голову и взглянула в зеркало над раковиной – застыла. Ее брат, оперевшись жилистой рукой о створку душевой кабины, яростно рыча и жмуря глаза, резко водил кулаком по своему возбужденному члену. Розоватая головка то скрывалась, то вновь появлялась из-за кожицы, а побелевшие пальцы Кенни сжимали член с такой силой, что казалось, что он его просто оторвет сейчас. Кортни застыла, не в силах оторвать взгляд от члена парня и ловя ртом такой нужный сейчас кислород. Боль в животе была совершенно забыта, осталось только бешено бьющееся сердце и пульс, отбивающий дробь по барабанным перепонкам. В низу живота как-то странно и незнакомо потянуло, даже в туалет захотелось, но девочка не шевелилась, поглощенная зрелищем.       Вдруг Кенни задергался в бешеных конвульсиях, ударяя свободный кулак о стеклянную створку кабины, и задвигал рукой резче. Голова его откинулась назад и, прохрипев едва различимое «Кортни-и-и…», он кончил прямо на прозрачную стенку кабинки.       Кортни, испугавшись, что он ее обнаружил и поэтому произнес ее имя, торопливо ретировалась в свою комнату и закрыла дверь на спасительную щеколду.       Однако Кенни так и не заявился к ней разбираться тогда, и, более того, не смотрел в ее сторону следующие дни. В общем-то, как обычно.       Но для девушки в тот день все очень сильно переменилось. Через два дня, оставшись дома совсем одна, она отправилась в ванную (в которую не заходила с «того самого дня», предпочитая ванную родителей), дабы умыться и почистить зубы. Взгляд ее приковала душевая кабинка в углу комнаты. Воспоминания накрыли с головой, завязывая уже ставший привычным горячий узел в низу живота. Кортни помедлила, но все же мелкой поступью подобралась к кабине и коснулась подушечками пальцев «того самого места». Она плохо понимала, что делает, но обнаружив капельку чего-то белого на внешней стороне створки душевой кабины, она подобрала ее пальцем и поднесла к глазам, внимательно рассматривая.       «Кажется, Кенни уже занимался этим с утра» – подумала девочка и, повинуясь какому-то странному животному инстинкту, слизнула маленькую белую каплю языком. Она даже не скривилась, со странной хитрой улыбкой смакуя солоноватый вкус.       Где-то там, в ее помутненном сознании, о заднюю стенку черепной коробки билась и вопила неотступная мысль, заставляющая досадливо морщиться и отдергивать себя от странных и безумных идей. «Нет, о Боже! Что я творю!»       Кортни едва не расплакалась от осознания того, что только что натворила. От того, что творила последние два дня, запираясь в своей комнате и снова восстанавливая в памяти образ обнаженного брата в душе с рукой, обхватывающей член. Горячая истома разливалась по венам, словно вторая кровь, и между ног нестерпимо зудело. Руки тянулись к промежности, потирая ее сквозь тонкую ткань хлопковых трусиков и ощущая как те намокают. Затем горячие пальцы аккуратно оттягивали трусы вниз, таз приподнимался, а колени сгибались так, что девушка лежала с выставленной на обзор промежностью. Она касалась себя, ласкала грудь, потирала набухший клитор и тихонько постанывала, вспоминая лицо брата, когда он кончал. Как он судорожно водил рукой по члену, как яростно прикусывал губу, как с его губ срывалось хищное рычание и… ее имя. Кортни увеличивала темп, чувствуя, что дыхание перекрывается, а сердце колотится, как бешеное. Она становилась все ближе и ближе к тому заветному и маняще-греховному чувству. Так, что почти ощущала сокращение мышц. Снова и снова воспроизводила ее имя, с рыком сорвавшееся с губ Кенни, когда он кончил. И кончала одновременно с ним. С тем Кенни из ее воспоминаний. Мокрым, красивым, сексуальным. С темно-русыми влажными после душа волосами, которые в тот момент казались почти черными. С горящими карими глазами. Со сжатыми, обкусанными губами. Такого Кенни она хотела. Хотела до мурашек.       – Эй, больная! Совсем уже ушла в астрал, да? – издевательски поинтересовался Кенни, который стоял почти вплотную к ней, застывшей у окна, как восковая кукла мадам Тюссо.       – Я… задумалась просто, – пролепетала девушка, не в силах смотреть в его глаза. Те самые – карие и горящие. Ею снова завладело легкое возбуждение от накативших воспоминаний. Безумно хотелось оказаться в своей запертой на замок комнате и снять это напряжение, которое было совсем неуместно здесь. Наедине с ним.       – Понятно, – насупился парень и ушел на свое место, но на этот раз уставившись не в приставку, а в телефон.       Зачем вообще подходил? Неужели забеспокоился ее молчанием?       – Что ты там делаешь? – вдруг неожиданно для самой себя поинтересовалась Кортни, непроизвольно вытягивая шею в попытке рассмотреть что-то, мелькающее на экране мобильника Кенни.       – Тебе понравится. – Его улыбка совершенно не понравилась девушке, – она больше напоминала судорогу.       – Что там? – не унималась Кортни, поднимаясь на ноги и делая шаг навстречу сидящему на диване напротив брату.       – Вчера одна ужасно неосторожная девочка забыла запереть дверь, прежде чем начать мастурбировать, – спокойно пояснил Кенни, заставляя сестру вздрогнуть, как от удара плетью. – Теперь я хочу распространить это увлекательное видео по всей сети.       Парень довольно скалился, смотря на сестру, которая так и застыла, то бледнея, то зеленея, то краснея.       – Неловко вышло, да, сестренка? – протянул Кенни, изгибая бровь и медленно поднимаясь со своего места.       – Кенни… – всхлипнула девушка, сжимая подол своей шерстяной юбки так сильно, что костяшки пальцев побелели. – Что?.. Что ты хочешь?       – Я? – Кенни передернул плечами, и снова странная судорога прошлась по его пухлым губам. – Тебя. Я хочу тебя.       – Что?.. – мелкая противная дрожь прошла вдоль позвоночника, и Кортни прикусила щеку с внутренней стороны, чтобы не выпустить рвавшиеся наружу рыдания.       – Ты точно дура, Кортни, – выплюнул он, задиристо рассматривая ее тонкие ноги с острыми коленками, которые виднелись из-под старомодной юбки. – Прекрасно знаешь, что я имею в виду, сестренка. Он сделал аккуратный шаг ей навстречу и оскалился, когда она, резко качая головой, отступила назад. Девушка замерла, когда почувствовала, что уперлась внутренней стороной коленей к краю диванчика, на котором сидела еще пару мгновений назад. Таких ужасных, перекрывающих всякий доступ к кислороду мгновений.       – Стой на месте, моя девочка, – Кенни подошел вплотную и протянул руку к ее подбородку, приподнимая ее лицо и внимательно рассматривая его. Взгляд замер на закушенных до крови губах и в то же мгновение парень почти нежно поцеловал сестру, проводя влажным языком по пересохшим губам. Девушка вздрогнула, но не оттолкнула брата от себя.       Кенни ощутил солоноватый вкус ее губ и резко вскинул глаза, разглядывая заплаканное лицо сестры. По лицу прошла странная судорога, словно его пнули в живот только что и он отстранился, однако его руки несильно удерживали ее плечи.       – Почему ты ревешь, ты же этого хотела, Кортни? – его голос дрогнул, а карие глаза застыли, словно вездесущее пламя в них мгновенно затушили.       – Мне так стыдно, – всхлипнула девушка и неожиданно прижалась мокрой щекой к теплому вязаному свитеру брата, обвивая его поясницу своими руками, и вдыхая запах Кенни. Ее самый любимый запах.       – Чего ты творишь, дура? – он резко отстранил ее от себя, изображая наивысшую степень негодования на надменном красивом лице. – Не смей меня трогать своими грязными руками. Я знаю, что ты делала ими.       Руки Кортни безжизненно повисли, она опустила глаза, а плечи ее начали судорожно и мелко вздрагивать. Она чувствовала себя опозоренной и очень несчастной оттого, что единственный человек, оказавшийся с ней в эту скверную минуту – ее брат, совершенно не способный ее успокоить и сказать, что все будет хорошо. Его сердце было каменным, наверно, раз он стоял рядом, наблюдая за рыдающей сестрой, и не предпринимал абсолютно никаких действий.       Кенни просто не мог пошевелиться. Стоял и смотрел на нее, заворожённый беспомощностью Кортни и своей властью над ней и ее телом. Во рту пересохло от предвкушения, а руки даже немного вспотели. Он обтер их о брюки и тут же сунул в карманы, чувствуя, как в животе сладко тянет от вида ее слез. В тот день, когда он снял видео, парень едва сдержался, чтобы не наброситься на нее прямо тогда. Когда она мастурбировала, не замечая ничего вокруг и упоенно зажмурив глаза. Кенни был возбужден, но факт того, что она – его сестра, ко всему прочему смешил его, заставляя достать камеру и снять видео на память. Однако же улыбка навсегда покинула его лицо, когда Кортни, выгибаясь и постанывая в судорогах оргазма, произнесла его имя. Тогда он уже знал, что эта поездка не пройдет так уж скучно, как он предполагал.       – Хватит ныть, – убийственно-спокойным тоном приказал он, приподнимая ее голову за дрожащий и мокрый подбородок. – Так ты хочешь, чтобы это чудное видео попало в интернет?       Кортни попыталась вложить в свой взгляд всю вселенскую мольбу и горечь, но, не заметив и грамма сочувствия в глазах брата, быстро замотала головой, отчего волосы выбились из слабого хвоста и рассыпались по плечам. Она нагнулась, чтобы поднять упавшую резинку, и взгляд ее застыл на уровне уже заметного бугра в его штанах. Она подняла глаза, и Кенни понимающе усмехнулся.       – Поднимайся, – коротко приказал он, – или ты хочешь начать прямо оттуда?       – Нет, – хрипло буркнула Кортни, утирая рукавом мокрое лицо и поднимаясь с корточек.       – Вот и отлично. Видишь, сестренка, ты можешь быть послушной, когда нужно, – парень одобрительно улыбнулся и похлопал по макушке ее головы, словно нахваливая собачонку. – А теперь раздевайся.       Девушка замерла, не в силах посмотреть в его глаза и что-то сказать. Ее сердце неистово билось, а пульс выбивал неровную дробь по барабанным перепонкам.       – Я…       – Раздевайся.       Кортни всхлипнула и протянула дрожащие руки к ряду мелких пуговиц на своей теплой блузе, вытаскивая из аккуратных петелек одну за другой. Последняя пуговица была расстегнута, а блуза легко сползла с покатых узких плеч. Обнаженная кожа покрылась мурашками, и Кенни не удержался, тихонько проводя по ней подушечками пальцев. Затем его руки переместились к простому белому лифчику, который прекрасно оттенял смуглую кожу его сестры, и слегка сдвинул чашечку в сторону. Большой палец нащупал сосок, начиная слегка надавливать на него, а затем поглаживать, заставляя мгновенно затвердеть чуть ли не против воли девушки.       – Кенни, не надо… пожалуйста, – безжизненно прошептала девушка, но ее брат лишь похотливо облизнул пересохшие губы и прильнул ими к груди Кортни, заставляя ту то ли всхлипнуть, то ли застонать. Парень уже не мог слышать ее. Все прочие звуки сделались фоновыми, пропуская на передний план звук собственного колотящегося сердца.       Кенни оторвался от ее груди и коснулся губ, однако, не так, как в прошлый раз. Этот поцелуй был почти грубым, настойчивым. Он хотел передать ей свое желание, свою жажду, свое изнеможение. Хотел, чтобы она чувствовала то же самое, чтобы она страдала, как страдает он.       Его язык коснулся ее языка – робкого и горячего, который старательно избегал всяких с ним контактов, стыдливо ускользая и не поддаваясь на провокации. Зубы сжимались, пытаясь показать свое сопротивление проникновению его языка к ней в рот, однако Кенни не собирался сдаваться так просто. Он прекратил терзать рот сестры и покрыл легкими поцелуями кожу шеи и груди, посасывая и покусывая соски сквозь тонкую ткань лифчика. Кортни стыдливо зажмурилась и закусила губу, чтобы не поддаться, и всем сердцем молясь, чтобы все это, наконец, закончилось.       – Раздевайся, – повторил Кенни, отрываясь от ее груди и выжидающе приподнимая темную бровь. Девушка потянулась к молнии на длинной, почти до колен юбке и, громко вздохнув, потянула маленькую металлическую собачку вниз. Смежив веки, она приспустила юбку с бедер, а затем та свободно упала к ее ногам, оставив Кортни в одних колготках.       – Колготки тоже, – скомандовал ее брат, словно под гипнозом рассматривая ее полуобнажённое тело, когда она выполнила его команду. Ее стройные, слегка неровные ноги вызывали в нем какое-то животное желание поскорее отыметь сестру в этом теплом купе на мягком диванчике.       Парень стянул с себя свитер и рубашку, обнажив красивый подкачанный торс, а потом стянул тяжелые ботинки и темно-синие вареные джинсы, оставаясь в одних боксерах и носках.       – Сними лифчик, – сглотнув, проговорил он.       Кортни замялась, отвела взгляд, который упорно не хотел отставать от груди, плоского живота и боксер, через которые явственно проглядывался напряженный член Кенни. Девушка медленно расстегнула лифчик и швырнула его на сидение, тут же инстинктивно прикрывая оголенную грудь руками и пряча пунцовые от стыда щеки под водопадом густых, темных волос.       Кенни явно не понравилось, что она спрятала то, что он больше и сильнее всего желал увидеть и потрогать. Парень почти грубо отвел ее руки, освобождая еще не сформировавшуюся округлую грудь с возбужденными маленькими сосками. Осторожно, почти с суеверным трепетом касается ее, отчего Кортни вздрагивает и мгновенно отшатывается от брата, снова прикрывая грудь руками.       – Кенни…       – Встань на колени, – напряженно проговорил парень, не спуская с обнаженного тела сестры свой горящий, прожигающий насквозь взгляд.       Глаза девушки удивленно расширились, а рот слегка приоткрылся: видимо, она хотела что-то возразить, однако послушно встала на колени, выжидающе смотря на брата снизу вверх.       Ей самой начинала нравиться эта игра. Она чувствовала, как возбуждение накатывает теплыми волнами с новой порцией мурашек вдоль позвоночника. Мышцы меж бедер начали инстинктивно сжиматься, словно боясь потерять хоть каплю сладостного желания.       Кенни приспустил боксеры, доставая набухший член и массируя его руками.       – Открой рот, – прохрипел парень, и когда девушка повиновалась, мягко скользнул головкой в горячий рот, чуть ли не вскрикивая от удовольствия. Как же долго он мечтал об этом!       Кортни это показалось омерзительным. Солоноватая смазка была гадкой на вкус, а пульсирующий член, пробирающийся к самой глотке, вызывал неудержимое желание стошнить. Но она не могла, ибо должна. Просто должна это сделать. Девушка не могла позволить, чтобы хоть одна живая душа узнала о том видео.       Она не поспевала за резкими и быстрыми движениями брата. На глазах выступили слезы, дыхания не хватало и очень хотелось, наконец, освободить рот и прокашляться хорошенько. Слюна текла с ее подбородка, но она даже не пыталась ее вытирать. Ее рука впервые коснулась члена Кенни и неумело помассировала, лаская мошонку и неуверенно скользя по повлажневшему и горячему стволу. Девушка начала двигать головой в такт брату, настраиваясь на ритм и впуская член все глубже и глубже. Щеки уже давно были мокры от слез, но она старалась не обращать на это внимания. Главное – сделать хорошо для Кенни.       – Стой, – процедил сквозь зубы Кенни. – Закрой рот. Подожди. Дай мне вздохнуть.       Он вынул член и плотно обхватил его кулаком, напрягаясь всем телом и сосредоточенно замирая. Пару минут его дыхание было рваным и мелким, кровь постепенно чуть отливала от красной головки члена. Наконец Кенни облегченно вздохнул, открыл плотно зажмуренные веки и посмотрел на сестру, которая, все еще на коленях, вытирала слюну, смешанную со слезами, со щек, подбородка и груди. Затем она подняла на него свои большие карие глаза, точно такие же, как и у него самого, и затравленно посмотрела в ожидании новых приказов.       – Сними трусы и ляг на диван, – приказал парень почти ровным голосом. Девушка кивнула и стянула белые хлопковые трусики с бедер, устраиваясь на диван и поджимая под себя ноги. Ее прошиб холодный пот, и все тело затряслось как при лихорадке.       – Ляг на спину и разведи ноги в стороны, – скомандовал ее брат, начиная массировать свой член и подходя к дивану вплотную.       Кортни снова повиновалась, зажмуривая глаза, словно в ожидании удара. Кенни встал на колени и пристроился меж ее разведенных ног, касаясь промежности сестры своим членом. Девушка застонала, чувствуя, как возбуждение полностью овладевает всем ее существом, заставляя протяженно застонать и тут же зажимать себе рот рукой.       – Я хочу слышать, как ты стонешь, сестренка, – парень понимающе и до одурения сексуально усмехнулся. – Ты готова?       – Да, – всхлипнула Кортни, едва сдерживая слезы от осознания того, что они совершат через секунду. Какой грязный и кощунственный поступок. Как это мерзко. Что же скажут родители?       Резко выдохнув, Кенни поддался тазом вперед, рукой направляя член во влагалище сестры, и на мгновение задерживая дыхание, когда головка уперлась в тонкую преграду. Парень резко дернул бедрами, заглушая отчаянный крик сестры жестким поцелуем. Он чувствовал, какая она горячая и узкая. Кенни замер, давая девушке привыкнуть к новым ощущениям, а затем медленно начал двигаться, все еще не разрывая поцелуя. В этот раз сестра отвечала, яростно кусая его губы, словно мстя за причиненную боль.       – Кенни… – выдохнула она в его шею, когда он начал набирать темп, одновременно лаская ее грудь, словно успокаивая и извиняясь. Боль поутихла, и девушка даже начала подстраиваться под брата, двигая бедрами навстречу его толчкам. Из груди рвался громкий стон, и Кортни прикусила свой кулак, чтобы не закричать слишком сильно. В низу живота нарастал узел, готовый взорваться в привычном крышесносном оргазме, сотрясая миниатюрное тельце, прижатое к дивану крупной тушей брата, в невообразимых судорогах. Словно пляска смерти.       – Черт… – прохрипел Кенни, начиная двигаться еще быстрее, еще резче, приближая себя к оргазму, который, казалось, уже начал разливаться, наполняя собой каждую клеточку его организма одну за другой. – Я сейчас кончу…       Парень быстро вынул член, судорожно двигая рукой вдоль основания и хрипя что-то нечленораздельное. Лицо его исказилось, а тело затряслось. Он откинул голову, прямо как тогда, в душе, и кончил, изливаясь той самой белой солоноватой жидкостью на живот Кортни.       – Боже мой… – простонал он, бессильно приваливаясь на диван рядом с ошарашенной сестрой.       Кортни была уже так близка. Ей так хотелось испытать это чувство. Но все оборвалось почти на самом пике. Девушка скорбно вздохнула и свела ноги, вновь приподымаясь и поджимая под себя коленки. Ее тело было влажным от испарины и от растекшейся спермы брата, но она не обращала на это внимания, пытаясь восстановить дыхание и умерить сердцебиение. Ей вдруг стало абсолютно спокойно и даже ни капельку не стыдно, что приводило саму девушку в дикий ужас. Она любила брата и хотела, чтобы он был счастлив. А раз так случилось, что он счастлив, когда занимается со своей сестрой сексом, то Кортни решительно и бесповоротно предпочла его счастье собственной чести и здравому смыслу.       – Извини, – вдруг пробормотал парень, оборачиваясь к ней.       – За что?       – За то, что не дал тебе кончить. Я… просто перевозбудился, – его голос звучал и вправду крайне неловко.       – Это все, за что ты просишь прощение? – вдруг рассмеялась Кортни, заглядывая в его удивленные глаза.       – А за что еще-то?       – Да нет, ни за что, – хмыкнула девушка, и вдруг прильнула к нему всем телом.       – Если хочешь, я буду извиняться за неудавшийся оргазм все рождество? Губами, – он чмокнул ее в висок, - и языком.       – Главное – примени их правильно.       – Верь мне, сестренка, я знаю, как будет лучше, – его рука скользнула вниз по ее животу и прокралась к промежности, касаясь пальцами все еще набухшего клитора.       – А почему бы не начать извиняться прямо сейчас, – с этими словами и дьявольской улыбкой на губах, он опустился перед сестрой на колени и коснулся губами ее промежности под аккомпанемент стонов Кортни.