Вдох, выдох

- Лан... чия... Неуловимо легкий вздох, почти безвольный стон. В глазах все плывет. Окровавленные руки заиндевели. - Ланчия. Сознание меркнет, сломленное усталостью, кровопотерей и болью. А может просто уже пора. Туда, где? как кажется Базиль, ее ждет Ланчия. Иначе, почему он молчит? Слезы обжигают кожу. И нет сил подняться. Это конец? Далекий шум складывается в симфонию битвы, полной криков, взрывов и слишком отчетливого, громкого "Врой!". Базиль уже не видит, как к ним прорывается капитан Варии. Базиль не видит отчаянно яростный взгляд серых глаз. Она не чувствует, как мужчина зажимает края ран и просит, просит ее немного потерпеть. Совсем чуть-чуть. Самую малость. Не слышно ей и злое "Лусс! Живо сюда!". Глаза Базиль не видят ничего, кроме теплой улыбки самого близкого мужчины. - Лан...чия, - последний стон и мысль.

***

Бесконечно трогательно. Невозможно устало. Ее силуэт у открытого окна, будто в подвенечно белом. И стылая тоска в глазах. Упавшие листы из ослабевших рук. Он мог бы сказать, что ему жаль. Но это ведь не так. Он виноват. Не успел совсем чуть-чуть. И слово жаль, здесь кажется слепой и злой насмешкой. - Он мертв? - помертвевшие губы складываются в звуки и слова, облачая их в десяток смыслов и полутонов. - Я, - дыхание перехватывает. Он падает на колени. Судорожно прижимает ее ладонь к губам, ощущая ответную дрожь. - Сеньора Дарди, - горький стон, почти мольба. - Мой брат мертв, - прохладный, помертвевший тон. И подняв голову, мужчина видит лишь такой же заледеневший, печальный взгляд. - Простите меня, госпожа Орегано. Я не успел. Повинно склоненная голова и слезы, застилающие глаза. И крик, звериный вой. И рухнувшее на колени женское тело. Тот, кого бесконечно, невозможно сильно любила она, отныне мертв.

***

Твердый шаг. Упрямый взгляд, под которым подчиненные и члены клана Дарди склоняют головы, а кто-то и вовсе отводит глаза. Слишком выразительно. Но у нее нет сил даже усмехнуться.

***

- Базиль. - Тетя Орегано? - взволнованный возглас. Большие, невыносимо родные лазурно сине-голубые глаза. Смотрят в душу. И вся решимость исчезает. Живое, подвижное лицо, еще не утратило лукавой детской непоседливости. Россыпь ссадин на коленках и руках совсем как у Рейгана в детстве. Пшенично золотистые волосы коротко подстрижены в явном подражании отцу. - Отец, - и тревожно требовательный взгляд. - Больше не придет, - дрогнувший голос и яростный ком слез где-то между сердцем и душой. Ее слезы как аквамариновое море. Самые искренние. Самые горькие. Забинтованные пальцы рук нежно обнимают Базиль. От Орегано пахнет кровью, усталостью и ... их общим горем. Похороны будут только завтра. Обо всем, кроме Базиль, позаботится Турмалик.

***

- Если она умрет, - дрогнувший голос. - Не беспокойся, - кривая усмешка. - Я помню. Две фигуры на расстоянии друг от друга, молчаливо замершие у палаты реанимации. Они слишком похожи в своих чувствах и желаниях. По ту сторону мерно гудит аппарат, отсчитывая вдохи и выдохи Базиль.