Похождения Бабы Маши

Встретить новый день Олежка мог немного приветливей. Но тяжело сохранить хорошее настроение, когда с самого утра о тебя спотыкаются (читай: пинают) и в целом ведут себя крайней презрительно и недружелюбно. Анжелочка, должно быть, не забыла вчерашней сцены: она старательно игнорировала мужа, занимаясь утренним макияжем и разгуливая по номеру в наряде чуть более скромном, чем костюм Евы. Олежка, дабы не быть раздавленным раньше времени и, вообще, хоть немного отдохнуть и расслабиться, перебрался на кровать, хитро наблюдая за женой. Она же старательно этого не замечала. Решив хоть как-то реабилитироваться (им всё-таки надо как-то сосуществовать вместе будущие две недели), Олежа заказал завтрак в номер. На этот жест Анжелочка отреагировала весьма холодно. Зато был выдвинут ультиматум на прощение: никаких женщин, кроме самой Анжелочки, и приведение Олежки в статус «джина». Того самого, что исполняет любое желание. Портить с супругой отношения он не собирался, поэтому пришлось согласиться. Причин тому было несколько: подозрительное Анжелочкино поведение, нарощенные ногти, которыми наверняка удобно царапаться… А вот не напрасно ли – вопрос, всё-таки риск – благородное дело. Отпуск заладился. Сразу и бесповоротно. И первая день-ночь была только разминкой. Поскольку местом отдыха был модный рай, как называла город Х Анжелочка, во главе всех планов жирным шрифтом значилось долгое и тщательное прочесывание магазинов в поисках модных новинок. Анжелочка, как молодой козленок, резвилась среди вешалок с платьями, аристократично-белых манекенов и всегда радостных, улыбающихся продавцов, что с готовностью протягивали ей товары. Разноцветный мир магазинов ввел её в состояние, по своей неадекватности несравнимое с ночными похождениями. Олежа, буквально привязанный к жене, все свободные минуты, что появлялись у него в ожидании окончания примерки или во время наблюдения за вдохновляющими спорами с продавщицами, посвящал нудным, но приносящим хоть какую-то радость телефонным приложениям. Анжелочка же развлекалась во всю. — Нет, я хочу розовую! — Девушка, это и есть розовая! — Она малинового цвета, а я хочу розовую! Такого рода диалоги приходилось выслушивать Олежке на протяжении долгих часов. Анжелочка по любому поводу начинала истерить, и оставалось радоваться лишь тому, что её недовольство направлено в другую сторону, и выслушивать её возмущения придется миловидной девушке в униформе. Моего внука Анжелочка использовала своеобразно, но не оригинально: новоприобретенные вещи бесцеремонно вручались в руки, разные маечки-шортики-юбочки располагались на нём, как на вешалке, при чем всё сопровождалось строгими указаниями: эту – берем, эту – на подумать. И только попробуй перепутать! Молоденькая девочка, что разделяла его печаль на протяжении уже нескольких часов, грустно глядя на моего внука, легко похлопала его по плечу и тайком пожала плечами, выражая сочувствие. Я боюсь представить, что творилось там, если даже закаленная девушка-продавец едва не теряла терпение при виде снующей между рядами Анжелочки. Как сказал Олежка, первые несколько дней, в которые Анжелочка таскала его за собой по магазинам, были самыми страшными! Испытания, конечно, этим не закончились, но, более-менее попривыкнув, прочее перестало казаться столь глобальным. Причем в остальном, включая ночевки, которые приходилось проводить в компании ковра, она продолжала его игнорировать. Видимо, Анжелочка уже вкусила все радости статуса законной супруги, и теперь безнаказанно этим пользовалась. Олежка даже привык к ночным ариям и её, как выяснилось, регулярному лунатизму. Временами было даже забавно наблюдать, как Анжелочка разговаривает с предметами мебели, в особенности с полюбившейся ей настольной лампой. Однажды они вели настолько задушевную беседу, что аж за душу брало. Вот только Анжелочка, ничего об этом не знающая, с утра забыла про несчастную лампу, которой ночью исповедовалась во всех грехах. Какая несправедливость жизни! Когда магазины немного ей наскучили, да и в целом потребовалось продемонстрировать покупки народу (а в чем иначе их смысл), Анжелочка авторитетно заявила: — Едем на экскурсию! Все возражения и попытки спрятаться под одеялом не возымели успеха. Состроив трагическую мину, Анжелочка изобразила на лице самое скорбное из всех возможных выражение и наигранно-обреченно произнесла: — Только не под одеялом! – после чего резко сдернула указанный предмет на пол. — Я не еду! – усаживаясь на край кровати, заявил Олежка. Анжелочка предупреждающе поджала губы, сверля взглядом мужа. Как это подействовало – одному Богу известно. Под этим взглядом не оставалось ничего, кроме как поежиться и обреченно согласиться. Всё-таки её сантиметровые темно-бордовые ногти всё ещё грозились перейти в статус опасного оружия. Я уже говорила, что город Х – вместилище моды и всего, что с ней связано? И эта «экскурсия» не была тому исключением. Судить об этом можно было с первых секунд – в группу входили почти одни девушки, все, как на подбор, длинноногие и белокурые. Выделились из этого великолепия только озлобленный на весь мир, что сейчас сосредотачивался на экскурсионном автобусе, мой внук и некое, как выразился Олежка, розовощекое «существо в блестящей шляпе», которое при более близком рассмотрении оказалось мужского пола. По крайней мере, по паспорту. Женщина с коротко остриженными красными волосами важно рассадила группу по местам. По нелепому стечению обстоятельств Олежка оказался прижатым к окну тем самым существом в шляпе, которое все окружающие девушки звучно и нараспев звали «Ва-а-адик». Как только автобус тронулся с места, сопровождаемый гулким голосом красноволосого экскурсовода и восхищенным щебетанием девушек, Ва-а-адик вынул откуда-то широкую кисть и неизвестную Олеже пеструю коробочку, начиная умело размазывать по скулам рассыпчатую пудру. Всё бы ничего – вовремя отводить взгляд и абстрагироваться от внешнего мира Олежа уже научился, спасибо Анжелочке – но напеваемая во время этого занятия песенка прямо-таки брала свои аккорды на Олежкиных нервах. Опасливо косясь на соседа, он думал о том, что всё-таки лучше: нудящая несколько часов подряд «любимая» женушка или это чудо, фальшиво напевающее не то под нос себе, не то устраивающее представление всем присутствующим. Да вот только воркующие между собой девушки этой мелкой неприятности не замечали, они мило беседовали и дальше, в то время как у Олежки едва не начинался нервный тик. Он только прижался к окну, подальше от Ва-а-адика. Его не покидало нехорошее предчувствие, и оно, увы, не обмануло. Раскрасив себя и налюбовавшись на отражение в карманном зеркальце, довольный сосед, очевидно, прибывая в приступе вдохновения, огляделся в поисках жертвы. И она – о, чудо! – нашлась, сидящая под боком и боязливо на него посматривающая. Ва-а-адик недовольно сморщил нос, глядя на Олежку. — Какой ты бледный и не красивый! – вдруг громко, почти на весь салон, заявил он, щёлкая пудреницей. Олежка, не ожидавший такой подставы, лишь выкатил глаза из орбит и скорчил ещё более неприглядную физиономию, то ли от недоумения, то ли в надежде отпугнуть подозрительного типа. Ва-а-адик же и не думал на этом останавливаться. — Не волнуйся, это легко исправить! – уверенно заявил он. – Сейчас я тебя накрашу и… Олежа аж подскочил от такого заявления. Но рука Ва-а-адика, снабженная напудренной кисточкой, по-прежнему пыталась добраться до своей цели – Олежкиного лица. — Изыди! – завопил мой внук, чьи нервы и без того расшатала Анжелочка, а от доброты, которой страдал Ва-а-адик, ему и вовсе поплохело. Вместо безобидной кисточки ему вдруг почудился нож!.. Довела-таки парня Анжелочка, ой, довела… В общем, Ва-а-адик отделался лёгким испугом. Но Олежа подсаживаться к нему снова был не намерен. Разумно выбирая из двух зол меньшее (или уже привычное), он не по-джентльменски выпроводил с насиженного места Анжелочкину соседку и занял место рядом с женой. Она даже стала казаться чуть милее и роднее, не смотря на все её выкрутасы. Анжелочка же оказанной ей чести не оценила, всю оставшуюся дорогу продолжая вычесывать свою гриву. Пунктом назначения была… какая-то неведомая хрень! Именно так обозначил мой внук то место, где создают духи, а временами, в периоды кризиса, организуют мастер-классы, на один из которых они и приехали. По его описанию, местечко было гиперпафосным и перегламуренным. «Подстава!» — одно единственное слово, вмещающее в себя всю гамму чувств и эмоций, что испытал Олежа, узнав о месте высадки. Не то, чтобы он не любил или не оценивал тех преимуществ, что вносит в суровые будни парфюмерия… Тем не менее, заявленная двухчасовая экскурсия по этому месту его однозначно не вдохновляла. Анжелочка с поистине дьявольской улыбкой ринулась к выходу едва успевшего остановиться автобуса во главе толпы, прихватив мужа за край футболки. Как обезумевшие девушки (и одна не-девушка) не разнесли входную дверь в щепки, навсегда останется загадкой. Подобной судьбы было бы не избежать и прочей обстановке мастерской, но деловая женщина в строгом полосатом костюме как умелый матадор, сражающийся с неприрученным быком, или даже целым стадом, рукой преградила им дорогу. Она, сдвинув брови к переносице, сердито осмотрела посетителей. Сканирующий взгляд на секунду дольше, чем следовало, остановился на Олежке. Очевидно, подобные гости здесь были в редкость. Красноволосая экскурсовод, наконец, догнала свою группу и строгим тоном высказала своё недовольство. Услышав об угрозе лишения пробников, девушки и Ва-а-адик сразу поутихли. Только Олежа, прослушав её лекцию, морщил нос из-за раздражающего запаха, что пробивался из-за дверей. Наконец, суровая тётечка в строгом костюме дала добро, и группу запустили в святая святых здания. Восхищенные вздохи, широко распахнутые глаза и рты – вот что отличало моего внука от всех остальных. Пока девушка-экскурсовод рассказывала что-то о многочисленных сверкающих флакончиках и раздавала по рукам ароматные белые палочки с красивыми иностранными названиями духов, Олежа с откровенно скучающим видом рассматривал обстановку. Вкрадчивый голос экскурсовода только убаюкивал, и только необходимость время от времени передавать те самые белые полосочки хоть как-то разгоняла сон. «Эх… Сейчас бы кофе хлопнуть…» — мечтательно думал он, и вдруг кто-то настойчиво сунул ему в руки жестяную банку с кофейными зернами внутри. Олежа даже приободрился. «Чудо? Хочу в аэропорт и билет на самолет до дома!» — мысленно потирая руки, он уже готовился получить вожделенный билет… но, видимо, у местного джина в правилах было только одно желание, и вместо цветастого билета ему всучили треклятую ароматную полосочку! А как же кофе? Это что, шутка была? Стоило только об этом подумать, как кто-то выхватил у него из рук кофейную жестянку. Это был Ва-а-адик. Он поднес банку к носу и сделал несколько глубоких вдохов, после чего, помахивая перед лицом пахучей белой полоской, старательно нюхал воздух, будто дегустируя его. Олежа, оглядевшись и обнаружив ещё несколько таких банок, обреченно подумал: «Токсикоманы!». Откуда же было неискушенному в подобных делах Олежке знать, что вдыхать аромат кофейных зерен – это некий ритуал, который позволяет тоньше ощутить всю прелесть парфюмерной продукции. Мигом поутихнувшая надежда на прекращение отпуска, что медленно превращался в пытку, и вовсе испарилась, когда девушка, что-то рассказывающая об истории развития парфюмерной промышленности, внезапно обратила внимание на заскучавшего слушателя. — Никто отсюда не уйдет с пустыми руками, — важно провозгласила она, перебирая в руках пестрые полосочки и что-то среди них выискивая, — вкусы, разумеется, у всех разные… Но я уверена, что вам подойдёт именно это! – и торжествующим видом она сунула под нос Олежке свою находку. Он, по неосторожности сделав вздох, чуть не подавился «чудесным ароматом». Девушка же никак не могла успокоиться. — Это особая серия, сюда помимо бергамота и ноток кедра добавлен запах настоящих сигарет! Попробуйте, — она сразу переключилась на остальных, более благодарных слушателей, отдавая сию ценность одной из девушек, которую ту же облепили остальные страждущие. Олежка же никак не мог откашляться. Смесь была не просто убойной, её можно было использовать как средство для травли тараканов. За что же подобное счастье досталось ему… Больше к нему никто не приставал, за исключением передачи по кругу пробников. Прошёл, кажется, уже не один час, а никто не думал заканчивать. Мало того, что Олежка уже устал переминаться с ноги на ногу, так вдруг у него ужасно начало чесаться горло. Если когда-нибудь вы ощущали непонятное першение в горле, настолько сильное, что не чесать шею (за недоступностью источника беспокойства) просто невозможно, понять Олежку, тут же начавшего расчесывать кожу свободной рукой, будет куда проще. Он нервно всунул стоящему по соседству Ва-а-адику очередную ароматную палочку и уже двумя руками принялся расчесывать шею. Окружающие тут же обступили его кругом, оставив дистанцию в пару шагов, очевидно, подозревая его в заразной болезни. Анжелочка, увидев, что экскурсия оказывается на грани срыва из-за странного поведения мужа (а вот кто бы говорил!), тут же набросилась на него с упреками. Куда там! Страшно чешущееся горло интересовало его куда больше! Девушка-экскурсовод, что в это время разъясняла тонкости очередного аромата, подозрительно покосилась на Олежу. Видно, увлечение модой и парфюмерией не повлияло на её умственные способности, примерами влияния которых эта комната была забита. Вынув из пиджака сверкающий телефон-раскладушку, она тут же куда-то позвонила. Анжелочка в это время, размахивая руками, обвиняла мужа в том, что он нарочно пытается испортить ей отдых, а Олежка, прикрыв глаза, не переставал чесаться и пропускал женушкины нотации мимо ушей. Дело закончилось больницей. И виноваты в этом даже не Анжелочкины ногти, которые не давали покоя моему внуку всё время. У Олежки обнаружилась аллергия на нечто, что входило в состав тех самых духов, что непредусмотрительно сунула ему под нос девушка-экскурсовод. Поэтому доктор, наверно, ещё и пожалев Олежу, мгновенно изменившегося в лице при виде жены, которая сплошь и рядом доставляла ему неприятности, оставил его в больнице на несколько дней «отлежаться». Анжелочку же вежливо, но настойчиво отправили домой. Как бы то ни было удивительно, проведенные в больнице дни отпуска оказались для Олежки самыми счастливыми. И кровать, и тишина, и – самое главное – никакой Анжелочки!