Лучшие друзья

Маша, бедная Маша… похоже, этот Платон был дорог ей. Находясь в полном оцепенении от услышанного, бедняга вырвала у России из рук газету и лихорадочно пробежалась по строчкам. На её глазах выступили слёзы. — Маша? Ты чего? — Иван поднялся и попробовал трясти её за плечи, но она уже его не слышала. Ещё секунда — и она заплачет. Я это чувствую. — Ва-ня… — послышался всхлип. Иркутск уткнулась лицом в плечо России. Её всю трясло. Я до сих пор не мог понять, как такое могло произойти. Под окнами дома нашли труп. Это бы звучало очень комично, не будь это нашей реальностью. До сих пор я не понимал и другое: почему он оказался возле подъезда ночью? Меня терзало множество вопросов, но спрашивать я всё ещё не решался. Ей, наверное, сейчас очень больно. Мне очень хотелось хоть как-то утешить её. Я сам не знал, как это сделать и, наверное, пробовать не стоило. — Манюнька… тихо, — Россия обнял Иркутск, и погладил её по голове. — Всё хорошо, не плачь. Она пыталась что-то сказать, но сквозь рыдания ничего слышно не было. Дело было плохо. Бедняга сотрясалась от рыданий, а слёзы катились по её пухлыми щекам. — Идём, Машуль, идём, — Иван взял её на руки и потащил в её комнату. — Не бойся, милая. Всё будет хорошо. Он уложил её на кровать и укрыл одеялом, подложив ей под голову большого медведя. Скоро он вышел из комнаты и, закрыв за собой дверь, повернулся ко мне. — Что делать будем? — спросил он у меня. — Что вообще произошло? — Если честно, я сам не понял. Нужно выяснить, кем Иркутск-сан приходился этот Платон, а потом уже решать, что с ним делать, — это было моим единственным предложением по этому поводу. — Тогда нужно её как-то расспросить об этом… только, думаю, она вряд ли ответит. — Вряд ли. Но думаю, сестрёнка обзавелась молодым человеком, и вдруг его убили. Я, конечно, много слышал о том, что в Иркутске завёлся серийный убийца, но не думал, что это и нас тоже коснётся. Серийный убийца? Неужели в наш век высоких технологий остались такие люди (если их можно так назвать после таких преступлений), которые могут убивать себе подобных десятками? Теперь утешение Марии усложнялось поиском преступника, а это означало только лишнюю головную боль… я слишком стар для таких расследований. — Надеюсь, ты понимаешь, что мы не будем заниматься всякими расследованиями? Это далеко не наша работа. Лет двадцать назад я может быть и посодействовал полиции, но сейчас мне не хотелось бы этим заниматься, — из раздумий меня вывел голос России. — Согласен. Лучше будет просто порадовать её. Устроить маленький вкусный ужин, например, — таково было моё предложение. — Так и сделаем. Пока она спит, мы успеем пройтись по магазинам и найти всё необходимое. На том и порешили. Быстро одевшись, мы вышли на улицу и, пробравшись по газону к ближайшим тротуарам, пошли на остановку. Если честно, меня удивил вид местных остановок: там была просто скамья под навесом и знак автобусной остановки, к которой было привинчено расписание автобусов. Дорога перед нами была разбита, а вскоре к остановке приехало нечто, отдаленно напоминающее автобус. Этот «транспорт» был с наполовину разбитыми стёклами, исписан гадостями, а внутри он выглядел так, будто там прошёл табун лошадей. — Сядешь или постоишь? — спросил у меня Россия. — Я… я лучше постою, — ответил я, до сих пор будучи в замешательстве. Впервые за долгое время мне было противно пребывать в транспорте. Тут всё такое липкое, грязное и сломанное, что даже трогать было неприятно. Хорошо, что на мне были перчатки, и я не запачкал руки. Вскоре мы наконец вышли из этого «автобуса» и направились по улице. Честно говоря, это было не лучшее место из тех, где я был. Тут половина тротуара ушла под воду, а на дороге было множество ям. Не знаю, о чём думает местная мэрия, но у меня создалось такое впечатление, будто их либо не финансируют, либо деньги идут мимо кассы. И вот мы остановились возле какого-то магазина невообразимых размеров. Людей там было достаточно много, но при этом работала только одна касса. Это меня удивило, но я решил не показывать этого. Пока я оглядывался, Иван взял тележку и поехал вперёд. Он набирал всяких продуктов, а я пытался не нарваться на неприятности. Местные люди меня пугали. Они были хмурые, будто хотели убить тебя изнутри, и я только успевал, что опускать взгляд в пол. Было очень неуютно здесь находиться. Так продолжалось достаточно долго, пока мы наконец не покинули этот магазин и не вернулись домой. После возвращения я несколько раз вымыл руки, вспоминая всю ту грязь, которую видел сегодня. — Кику, ты чего там копаешься? — внезапно Иван постучался в дверь. — Выходи уже, тут очередь образовалась. — Хорошо, — я вышел и увидел, что «очередь», о которой Россия говорил, состояла только из него одного. — А где очередь? — Как где? Вот же она! — Иван показал на себя и зашёл в ванную. Кажется, в этой жизни я чего-то не понимаю. На кухне уже стояли пакеты с продуктами. Я устало сел за стол и вздохнул. Сегодняшняя поездка была самым отвратительным воспоминанием за неделю. Я стал доставать продукты и смотреть на срок годности. — Странно… по сроку годности вроде свежее, а пахнет плохо, — бормотал я, глядя на пакет с хлебом. От него пахло плесенью. Надо будет потом выбросить его, чтобы никто не отравился. — Что делаешь, Кику? — со спины послышался голос России. — Я? Я просто разбираю пакеты, — был мой ответ. — Хорошо, — он сел рядом. — Но мне будет нужна твоя помощь в готовке. Ты умеешь красиво нарезать всякие фрукты? — Умею, а что нужно сделать? — Да вот, — Иван показал на яблоки. — Я слышал, что есть такая штука, что на фруктах вырезают красивые узорчики. Сможешь устроить? Я сердцевину вырежу, ты узоры сделаешь, а я налью варенье внутрь. — Думаю, у меня получится. Вскоре закипела работа. Я пытался вырезать узоры на яблоках обычным ножом и вилкой (адская работа, если честно. Обычно для этого используются инструменты намного тоньше), пока Иван делал какой-то вкусный салат. Там была курочка, листья салата, огурцы, сухари и какой-то очень вкусный соус. Всё это пахло просто волшебно. Наверное, только за счёт соуса, но это было не особо важно. И вот, вскоре я закончил с яблоками, и они были поставлены на красивую тарелку и залиты вареньем. После этого мы просто спрятались в шкафу и стали ждать. Не знаю, сколько мы там просидели, но в конце концов она пришла на кухню и, увидев еду, села за стол. Кажется, еда ей понравилась. Она с большим аппетитом взялась сначала за салат, а потом и за яблоки. — Теперь просто ждём, — шепнул мне на ухо Россия. — Когда она уйдет, мы вылезем и поговорим с ней. — О чём? — О чём угодно, только не об этом Платоне. Её надо отвлечь. Насчёт отвлечения у меня уже были идеи. Когда я рылся вчера в шкафу, то нашёл несколько настольных игр: мировую монополию, лото, мафию и шахматы. Ими стоило бы опробовать отвлечь Марию, ведь когда играешь, время летит незаметно, и она наверняка позабудет о своей проблеме. И вот, когда Иркутск вышла из комнаты, мы вылезли из шкафа и пошли к ней. — Маш, — Иван положил руку на её плечо. — Мы так давно не виделись. Может, расскажешь, как ты тут вообще жила целый год? Поди, скучно было? — Тебе это настолько интересно? — безразлично спросила она, оторвавшись от рассматривания пятна на стене. — Если да, то у меня тут мини-экономический кризис. Всё в упадке, а денег не выделяют! Маша явно была недовольна. Она наморщила лоб и со злобой посмотрела на Россию. Видимо, проблемы были действительно серьезными. — Ну-ну, не может этого быть, — он приподнял Иркутск. — Я сам лично распорядился, чтобы деньги отправили. Они разве не дошли? — Не дошли! — внезапно она вскочила с дивана и с громким топотом ушла к себе. Видимо, ей совсем не хотелось разговаривать. Иван разочарованно глядел ей вслед, а потом сел на диван и нахмурился. — Только хуже сделали… Бедная Маша. — Давайте я попробую. Я взял коробку с шахматами и пошёл к ней в комнату. Покопавшись к ней в комнату, я поставил на кровать коробку, но вдруг Иркутск злобно рыкнула: — Чего тебе? — Я вот… шахматы принёс, — аккуратно присев, я извлёк доску для игры. — Хотите сыграть? — Сыграть? — похоже, она сменила гнев на милость, и морщинка у неё на лбу разгладилась. — Хочу. — Отлично, — натянув на лицо улыбку, я расставил фигурки на доске и спросил: — За белых будете, или за чёрных? — За чёрных, — убитым голосом ответила она и повернула доску. — Ходи. Тогда и началась игра. Я старался поддаться, чтобы не усугубить ситуацию, и, на удивление, это сработало. Вскоре она начала весело смеяться, быстро переставляя свои фигуры и продвигаясь всё ближе к моему королю. Когда она победила, я притворно-грустно улыбнулся, а она лишь сказала: — Не грусти! Победишь ещё! А я и не грустил. Я просто искупал свою глупость, совершенную сегодня утром, ведь если бы я не показал Маше газету, то она вряд ли бы узнала о смерти этого Платона. Уже сто раз успел пожалеть о том, что вообще достал эту газету из почтового ящика… но делать нечего, мы продолжали игру! Я и в следующем раунде поддался и потом ещё несколько раз… и, в конце концов, она вышла из своей комнаты довольная и счастливая. Я вышел следом, но отнюдь не довольный и не счастливый. Я устал ей проигрывать и вообще устал сегодня со всей этой беготней и работой, что хотел просто упасть и заснуть часов на двенадцать. И вот, я сел на диван и хотел было уже устроиться поудобнее, чтобы вздремнуть, как вдруг услышал голос России. — Ты справился, Кику. Я Машу такой счастливой уже давно видел. Как ты это сделал? — Поддался ей в шахматы, — кратко ответил я и зевнул в кулак. — Понял, — он протянул мне плед. — Спи, дальше я сам. Для меня было неожиданностью, что Иван так быстро догадался, что мне нужно, но поскольку я сильно устал, то без лишних вопросов стал готовиться ко сну. Укрылся пледом, лёг на подушку, отвернулся лицом к спинке дивана и уснул как убитый. Но и во сне мне не было покоя — снился этот жуткий труп, но теперь из него выползали гадкие личинки и слизни. Фу, ненавижу их. Они такие гадкие, противные и склизские, что плохо становится от одного только их вида… так я и проснулся. Мерное тиканье часов, стрекотание кузнечиков на улице и шорох листвы дали мне успокоиться после неприятного сна. Я встал с кровати и, поглядев на зашторенные окна, зашёл на кухню, откуда вкусно пахло чаем и сладостями. Там Иркутск что-то бурно обсуждали с Россией. — Да! Да, так и есть! — чуть ли не кричала она, крупными глотками отпивая чай. — И в итоге из-за этой старухи у меня тут всё в упадке! — Содержательный рассказ, — пробубнил Иван еле слышно, а ей ободряюще сказал. — Ну ничего, мимо этой тётки отправим, и заживёшь. А может, и ремонт сделаешь. Я мало что понял из их разговора, кроме того, что он был про деньги. Лишним я тут вряд ли был, поэтому взял себе стул и сел вместе с ними. — О, проснулся? — увидев меня, спросила Иркутск. — Крепко спал, тебя даже крики не разбудили. Чаю хочешь? — Хочу, — ответил я и решил понаблюдать за её действиями. Она резво подскочила со стула, налила из чайника кипяток, опустила туда пакетик и протянула мне. Приняв стакан, я поблагодарил её. — Спасибо большое. — Не за что, — Маша села обратно на своё место и подвинула ко мне вазочку со сладостями. — Угощайся. Так я и сделал. В принципе, вечер прошёл отлично: мы приятно общались друг с другом на разные темы, не касаясь, конечно же, недавнего убийства, ели сладости с чаем и весело смеялись. Мне казалось, что Иркутск уже и забыла о своей трагедии, и я мысленно вздохнул с облегчением, понимая, что всё идёт к лучшему.