Лучшие друзья

В мирном темпе прошло ещё несколько дней. Постепенно Иркутск и думать забыла о гибели своего ухажёра, вновь повеселела и ожила. Каждое утро, приходя на кухню, я слышал, как она напевает себе под нос какую-то весёлую песенку, пританцовывая и успевая готовить завтрак, и каждое утро удивлялся, откуда в этой девушке столько душевных сил и жизни. Эта загадка так и осталась для меня неразгаданной. Я просто продолжал наблюдать на этим чудом. — А как насчёт съездить ко мне на дачу? — в один прекрасный день спросила она у нас. — У меня там малинка дозревает, надо опять собирать. — В октябре? — удивился я, непонимающим взглядом посмотрев на Машу. — Она ремонтантная, то есть поздняя. В том году она до первых снегов спела. — Что, опять самогон собираешься с малиной гнать? — хихикнув, спросил у неё Россия. — Часть туда, что-то так съедим, остатки — на варенье. — Ладно, ради варенья я поеду, оно у тебя вкуснее всего выходит. Кику, ты с нами? — Я? Да, я с вами, — таков был мой ответ и, как впоследствии оказалось, я согласился не зря. Утром следующего дня мы собрали все необходимые вещи и выехали. Благо, ехать пришлось не на убитых городских автобусах, а на междугороднем, удобном и новеньком. По пути я выпытал у Иркутска, что жить мы будем на «даче», питаться с огорода, и что до ближайшего магазина идти пешком как минимум два километра. В общем, мы опять ехали в какую-то глушь. По приезду мы вывалились из автобуса, и не спеша пошли по просёлочной дороге. Благо, была она пустая, только изредка я видел собак на привязи и слышал кудахтанье кур. Да, похоже, мы приехали в деревню. — Добро пожаловать ко мне! — с этим словами Маша отперла железные ворота и вошла внутрь. Мы с Иваном зашли следом. Да, выглядело это место странно. Среди буйства зелени были видны заросшие дорожки, а вдалеке был дом, больше похожий на хижину, покрашенную в синий цвет. Я медленно шёл по каменным плитам, и вскоре мы дошли до двери дома. Маша отперла её, и мы зашли внутрь. Там было ещё скромнее: маленькая кухонька, совмещённая со столовой, с другой стороны был телевизор, диван, а за дверью — три кровати и большой старинный сундук. Да, всё это выглядело довольно плачевно, но я хотя бы смог сгрузить тяжёлый рюкзак со своих плеч. Спина жутко болела от напряжения, хоть я и не показывал вида. В нос опять ударил запах спирта и малины. Он был в разы сильнее, чем в квартире, но и тут я не мог найти источник запаха. Пока что. Как-нибудь спрошу насчёт этого у Марии, уж очень я заинтересовался этим вопросом. — Кто будет чай из самовара? — спросила Маша, вешая в шкаф куртку. — Чур я буду! — Иван поднял руку, разувшись. — Тогда я тоже буду, — сказал я, кивнув. Я сильно устал после этого похода, и хотелось попить хоть чего-нибудь. Маша, услышав наш ответ, взяла в руки ведро и вышла из дома. Иван зачем-то пошёл следом за ней, а я не хотел оставаться дома в одиночестве и поэтому тоже вышел. Маша резвым шагом бежала к колодцу. Её колодец больше напоминал небольшой сарай, и там был специальный вал, с помощью которого можно было поднимать и опускать ведро. — Может, я помогу? — спросил я, подойдя к Маше. Она смерила меня удивлённым взглядом, будто я был ничтожеством каким-то, но ведро она мне дала. Я, чувствуя, что хоть здесь смогу помочь, подвесил ведро на крючок и опустил вниз. Через какое-то время я начал поднимать его и хотел было вытащить, как вдруг почувствовал… что меня тянет вниз. Не успел я вскрикнуть, как вдруг начал падать. Падать в холодный и всеми забытый колодец… Камнем я упал в ледяную воду, не успев задержать дыхание. Лёгкие буквально горели от воды, а дышать становилось труднее. Пытаясь удержаться в воде, я перевернул злополучное ведро так, чтобы из него вытекла вода, и без сил схватился за него. Мне было страшно. Очень страшно, что силы вскоре иссякнут, я погружусь в эту воду, и меня никто никогда не найдет. — Кику! — глухо доносились до меня крики со двора. Меня искали, и это подало мне надежду. Я решил кричать. — По-мо-ги-те! — я попытался крикнуть, как вдруг понял, что мне тяжко говорить. Я… потерял голос. Всё. Надежды нет. Я слышал, как Иван и Мария бегают, кричат, ищут меня, но не мог отозваться. Неужели именно так я и скончаюсь? Здесь, утонув вместе с ненавистной жестянкой в подземных водах Сибири… нет, так нельзя! Я вылезу отсюда, что бы мне это не стоило! Я осмотрел стены — с некоторых местах были небольшие выступы, за которые я мог ухватиться, и это дало мне шанс. Я аккуратно подплыл к стене и, ухватившись за выступ, прижался и осторожно пополз. Камни то и дело обваливались, я терял равновесие и чуть ли не падал, но вовремя получалось ухватиться за другой камень и ползти дальше. И вот, стиснув зубы, я наконец ухватился за деревянную крышку колодца и вывалился на твёрдую землю. «Получилось» — это слово звенело у меня в голове, пока я пытался встать и пока я дошёл до двери дома. — Кику! — Иван подбежал ко мне и взял за плечи. — Где ты так долго пропадал? И… почему ты весь мокрый. — Упал в колодец, — хриплым голосом проговорил я, бессильно обвисая на плече друга. Моё сознание покинуло меня надолго, как и мои жизненные силы. *** Пробуждение было на удивление приятным. Я лежал на чём-то мягком и тёплом, на губах чувствовался вкус молока, а в глаза не бил свет. В тот момент я в принципе ничего не видел, потому что нечто лежало на лбу и мешало обзору. Попытавшись пошевелить рукой, я обнаружил, что мне не в мучение двигаться. Да, поднимать руку тяжело, но не больно. Выдохнув от мысли, что тяжёлых повреждений у меня нет, я попробовал привстать на кровати. Тут, вроде бы, тоже всё было хорошо, но это меня насторожило. Я снял кусок ткани с лица и обнаружил, что нахожусь в той самой дальней комнате. За окном уже было темно, шёл дождь. Той одежды, в которой я упал в колодец, на мне не было. Вместо неё была какая-то старенькая пижама, которую я видел впервые. Вставание с кровати для меня тоже, на удивление, мучением не оказалось, но всё это время я подавлял жгучее желание принять горизонтальное положение. Сейчас мне нужно было сделать совсем иную вещь. Я хотел выйти из этой комнаты и найти хоть кого-то, кто мне мог объяснить, что случилось после того, как я потерял сознание, и сколько вообще времени я пролежал на кровати. Наконец я медленно дошел до двери и отворил её. — Кику, почему ты встал? — внезапно на меня обратил внимание Россия, который в то время читал какую-то книжку. Он подошёл ко мне и осторожно потрогал лоб. — У тебя ещё температура не упала, иди ложись! Спорить было бесполезно. Меня насильно проводили обратно в комнату и уложили на кровать. Иван поправил мне одеяло и вздохнул. — Такое ощущение, что ты притягиваешь к себе неприятности… то в Сибирь сбежишь, то труп найдешь, а здесь в колодец упал. Не надоело? — Иван говорил монотонно и скучно. Его голос буквально усыплял меня, но сейчас мне было не до сна. — Р-россия-сан… — заговорил я. — Сколько я пролежал… без сознания? — Сегодня второй день. Тебя так лихорадило, только сегодня к утру лучше стало. Иван кивнул на маленький столик возле кровати. Он был почти полностью заставлен лекарствами и маленькими мисочками из которых, видимо, меня и кормили эти два дня. Мне стало так стыдно, что я опять создал всем столько проблем, но никак отплатить им добром на добро я не мог. Я всё время делаю только хуже… Понимая это, я зарылся с головой под одеяло и отвернулся к стене. У меня назревала серьёзная истерика по этому поводу, но пока я держался. — Кику, ты чего? — внезапно я почувствовал, что меня гладят по голове. Приятно и тепло… грустные мысли отошли на второй план, и сейчас я просто наслаждался лаской. Ничего мне не нужно было в тот момент, кроме этой тёплой руки на моей голове. Ничего. Я с упоением улыбнулся и посмотрел на Россию. Его взгляд был добрым и чистым, как в тот самый день, когда он спас мне жизнь. Я ответил ему простой, но искренней человеческой благодарностью. Сейчас я был способен только на это. Никто не смущался, не стеснялся, и мы просто обнялись. Никогда не думал, что обрету настоящего друга именно так, будучи больным в сибирской глубинке и лёжа на кровати. Только теперь я понял, кто мой друг, на кого я могу положиться, и в ком я полностью уверен. Не знаю, возможно, это было лишь наваждение, но в тот момент именно так я и считал. — Спокойной ночи, дружище, — услышал я ласковые слова Ивана, после чего почувствовал, что меня опустили на кровать. — Спи крепко, завтра уже сможешь встать. — Да… конечно, — я слабо улыбнулся, глядя вслед уходящему из комнаты России. Он в последний раз ласково посмотрел на меня и закрыл дверь. Теперь я остался наедине с собой и со своими мыслями, мечтами и надеждами. Я слышал, что во время болезней в людях происходит борьба между добром и злом и, похоже, во мне во второй раз за всё это время победило добро. Простое человеческое добро. Мне хотелось жить, радоваться, делать приятное другим и больше никогда не ввязываться во всю эту политику. Честно говоря, иногда я жалел, что родился страной. Чувствовать во время войн боль всего народа, находясь вдалеке от военных действий всегда мучительно. Я засыпал и просыпался только с одной мыслью и одной мечтой — скорейшим окончанием боя. И хоть с последней войны, в которой я принимал участие, прошло много времени, я всё равно помню, как сильно тогда страдал, мучился и вскакивал по ночам от жгучей боли. *** Яркий солнечный свет ударил по моим глазам. Ещё не проснувшийся, я прикрыл глаза рукой, но это не особо помогло. Сначала я не мог понять, почему вдруг появилось солнце, но потом наконец до меня дошло, что во время своих размышлений я уснул, и что уже настало утро. А раз настало утро, нужно было вставать. Тем более, что Россия вчера сказал, что сегодня уже можно. Моему появлению в основной комнате не особо удивились. Иркутск мне даже заранее поставила тарелку каши на стол и налила чай. Какая она всё-таки заботливая… уж и не помню, когда в последний раз со мной так хорошо обращалась девушка, если такое вообще когда-нибудь было. Впрочем, это не так важно. — Что ж, Кику, — внезапно начала она, садясь за стол. — Раз ты наконец-то поправился, то мы сегодня идём на огород. Ты у нас самый низенький, поэтому будешь малину собирать, а мы с Ваней займёмся овощами. Понял? — Понял, — я кивнул головой. В принципе, я был доволен тем, что меня отправляют собирать ягоды. Уж там я точно не покалечусь. Усмехнувшись этой мысли, я наконец разделался со своим завтраком, и вскоре мы собрались и вышли на улицу. Сегодня было намного теплее, чем в день, когда мы приехали. Стояла жара такая, что казалось, будто лето настало. Даже куртку брать не пришлось, да и не особо она была нужна во во время сбора урожая, которого в гигантском огороде Маши было огромное число. Мне для этих целей было выдано два пластиковых ведёрка и панамка, чтобы солнце не напекло, а себе они взяли вёдра побольше и маленькие ножички. Уж не знаю, что они там собирались резать, но раз взяли, значит, понадобится. Я ушёл к малиновым зарослям и вскоре пожалел, что согласился на это так легко. Повсюду летали пчёлы и шмели, а шипы малины так и норовили оцарапать меня! Но оставить такие огромные сочные мясистые спелые ягоды висеть на ветках я не мог и поэтому собирал их. Все как на подбор по дюйму, легко отрывались и приятно пахли. Это был запах лета. Настоящего лета, когда ты не ходишь в куртке все три месяца, можешь не бояться промокнуть под дождём и чувствуешь, насколько живой может быть природа. Но к сожалению, таких дней в этом году были очень мало и, видимо, осень решила это компенсировать, давая такие плоды. Работа была мне в лёгкость, я в иной раз даже не замечал, как рву ягоды, и делал это на автомате, переходя от куста к кусту, пока в конце концов не сделал полный круг вокруг участка. К тому времени и Россия с Иркутском закончили и вышли с огорода все в зелени, с полными вёдрами урожая. — Всё. Эти огороды меня в конец угробят, — выдохнув, Иван поставил ведро огурцов на землю. — Надеюсь, закатывать их будем не сегодня? — Конечно же нет. Но сегодня вечером мы идём в баню. Надо отмыться после таких приключений. Баня? Мне даже не верилось, что я услышу это слово. Конечно, я догадывался, что в России бани не такие, как у меня дома, но нужно было попробовать и такой вариант. Вскоре мы затащили наш урожай в дом и, убрав его в сторону, сели за стол, чай пить. Такое ощущение, что в России чаепитие — это основной вид досуга, а не приём пищи, хотя мне начинало это нравится. Эта мирная атмосфера, когда все пьют чай из самовара, едят сладости и разговаривают обо всём на свете; она меня завораживала и восхищала своей простотой и бесхитростностью. Я вспомнил свои старые слова о том что Россия — страна, построенная на обломках ядерных экспериментов и усмехнулся. Сейчас, сидя в русской глубинке вдали от высоток и административных зданий, я начинал понимать, как, оказывается, глупы стереотипы об этой стране, и как уютна она изнутри.