Лучшие друзья

Утром проснуться было тяжело. Тело за ночь будто закостенело, и я вновь не чувствовал своих конечностей. Пытаясь отвлечься от слабости, я стал вспоминать, что было вчера. Вдруг, будто молния, меня пронзила мысль о том, что нахожусь у России; я подпрыгнул на месте, но из-за резкой боли в спине пришлось лечь. — Доброе утро, Япония. Хорошо поспал? — Россия зашёл в комнату и сел возле меня. — Да, хорошо, — кое-как ответил я и отвёл взгляд. Неприятно было осознавать, что я вчера пытался сбежать отсюда, хотя со мной ничего делать не собирались. — Ну, хоть что-то… Ты уж не думай, что я такое просто так оставлю, — он ткнул мне в руку пальцем, и я взвыл от боли. — Вот-вот, да и остальное тело у тебя в таком же состоянии, так что ты у меня надолго. — Хорошо… стоп, у меня же там Почи! — я подпрыгнул на месте: я совсем забыл про собственную собаку. — Россия-сан, от вас можно позвонить? — Да, я твоей столице уже звонил и сказал, что ты у меня, чтобы ходил цветочки поливать. Твоего питомца он, наверное, тоже покормит, не паникуй. Кстати, а Почи — это кошка или собака? — Собака, маленькая, — пробормотал я и закутался в одеяло. Наверное, это выглядело смешно. Я же, вроде, и не маленький, а кутаюсь в одеяло, будто прячусь. Какая глупость… от России не спрятаться. Если он захочет, то сделает со мной что угодно. И вот я почувствовал, что меня разворачивают из одеяла. Похоже, это мой конец. Я зажмурился и стал ждать возмездия. Даже несмотря на вчерашнее, я всё ещё сомневался в добрых намерениях Ивана и поэтому не мог позволить себе расслабиться. — А ты чего прячешься? Холодно что ли? — Россия повернул моё лицо к себе и посмотрел на меня. — Сказал бы хоть, я же не умею мысли читать, я б тебе ещё одеяло дал. — Нет, не в этом дело. Просто, мне немного непривычно быть у кого-то. «Тем более у Вас» — подумал я, но озвучивать не стал. Неизвестно, какими бы последствиями обернулась для меня эта фраза. — Вот как? Даже интересно. Ты же у нас крутой экономист, а к остальным ездить не любишь. Чего боишься? Тебя же есть не собирается никто, мы не каннибалы. Каннибалы… кого угодно европейцы за ресурсы и землю загрызут! Так всегда было с тех пор, как я открылся миру. Ничего хорошего из этого не вышло: они отобрали мою свободу, привили свою культуру и запудрили мозги. Была бы у меня возможность, я бы постарался всё это предотвратить. Невероятно обидно. Я так старался спрятаться от европейцев, а теперь мой народ пытается им подражать. Зачем я столько сил вложил? Зачем я старался спрятаться от мира, когда в конечном итоге превратился в их «мальчика на побегушках»? Эти чудовища отняли у меня всё, чем я дорожил: покой, прошлое… оставили только осадок. Жаль, что машины времени нет. С удовольствием бы отправился в те годы и своими руками уничтожил их. Моя судьба бы наверняка поменялась, но лучше так, чем быть тем, во что я превратился. — Япония, ты чего молчишь? — меня ткнули в бок. — Ты так и не ответил, чего ты боишься к остальным ездить? Терять было нечего. Либо молчать дальше и скрывать эту боль, либо хоть как-то облегчить её в разговоре. Наконец, я собрался с силами и сказал: — Если вы правда хотите знать… я не хочу их даже видеть и не хотел бы их знать никогда в жизни. Не хотел я, чтоб всё так печально закончилось. Я многого добился на мировой арене, но всё это мне не нужно. Я бы с удовольствием отказался от роли их «мальчика на побегушках» и снова закрылся от мира. После моих слов повисло молчание. Тогда я даже сомневался, правильно ли я поступил, рассказав всё России. Он долго молчал, но потом заговорил: — Вот как… не думал, что у кого-то схожие мысли насчёт боссов Европы. Хотя я бы с удовольствием забрал их земли, чтобы они прекратили выпендриваться и выставлять себя пупами земли, мозоля глаза тем, кто пытается разобраться во всём. Вот посмотри на меня: у меня больше всего территорий, но большая их часть находится в холоде, многие и жить там не хотят. Я из-за этого ничего толком решить не могу, и другие пытаются хоть кусочек отколупать от моих территорий… Жадность нас когда-нибудь погубит. Жаль, что никто этого не понимает. Когда я дослушал эту речь, у меня округлились глаза. Что-то близкое к сердцу услышал я в словах России. Ведь и правда: вся Европа пытается показать свою «терпимость» к другим, но делает это в ущерб собственным интересам. Да и шуму много было в мире из-за этой бесценной нефти и мест, где она есть. Жадность, похоже, и правда может сгубить нас. — Я согласен с вами, Россия-сан, — в конце-концов ответил я. — И про жадность, и про Европу, всё это правда. Не знаю, о чём я вообще думал раньше, но, наверное, после того, как переживаешь смертельную опасность, ты начинаешь пересматривать свой взгляд на мир. — Так и есть! Я уже не раз такое переживал, и всегда это случалось. Приходилось пересматривать взгляды даже на собственных боссов. Иногда даже доходило до их убийств. Страшные были времена. Сейчас более-менее спокойно, но всё равно иногда создаётся ощущение, что меня где-то обманывают. Так мы долго обсуждали других, успев затронуть не только европейские, но и другие страны. Много я узнал о мире и всё больше удивлялся, сколько мне за долгие годы напускали пыли в глаза. Обидно было осознавать, что многое из того, что я слышал от других, оказалось неправдой, но ничего не поделаешь — ложь есть ложь, и правдой она не станет никогда. Я не понимаю, зачем было мне так нагло врать, но, похоже, европейцы и правда каннибалы. — Ладно, мне ещё готовить еду, а ты с кровати не вставай, — с этими словами Россия встал с кровати и вышел из комнаты. Я отвернулся к стенке и задумался. Что всё это было? Почему мы так честно друг другу всё выложили о других странах и зачем? Этот вопрос долго меня мучал, но постепенно до меня дошло, что это было просто бесполезно скрывать. Да и я посмотрел на остальных под другим углом. Может, всё-таки Россия не так ужасен и кровожаден, как о нём говорят?