Ничто так не вызывает жажды жить, как чьё-то желание, чтобы ты умер. ©Роджер Желязны.« Этот бессмертный»
Ирка.
Вываливаться из портала на высоте трёх метров, а затем катиться по твердой поверхности, занятие не из приятных, хочу вам сказать. Особенно, после безумно тяжёлого перехода, который отнял у тебя большую часть сил. Около десяти минут наша весёлая компания сглаживала все земные неровности собственными частями телами, а уже затем имела великую честь остановиться. Ну, как остановиться? Когда ты врезаешься на полной скорости во что-то твёрдое и ударяешься об это «что-то» рёбрами, а затем задыхаешься от боли (именно так произошло в моём случае), то поневоле сумасшедшее кувыркание прекращается. Ещё минут десять ты не понимаешь, чего хочешь больше: остановить калейдоскоп перед глазами, задушить на корню рвотные рефлексы или вообще пасть смертью храбрых наплевав на всех и вся. Согнулась пополам, зажмурилась, попыталась дышать через нос… И именно в этот момент кто-то рванул меня за плечи прочь, попытался поднять на ноги. Задохнулась от боли, бессильно обвисла в поистине стальной хватке. — У тебя что, ноги одноразовые?! — отчаянно-злой голос над головой был похож на бурлящий вулкан. Сквозь звон в ушах расслышала шуршание листьев, а затем почувствовала, как тонкие сухие ветки царапают оголённые участки кожи, цепляются за одежду. Спустя несколько минут Тат втащил меня в густые, зелёные заросли кустарников. Попыталась рвануться, но достаточно сильная пощёчина помешала всем моим планам. Тат стиснул плечо ещё сильнее, а затем рванул со всей силы на себя. Рухнула на грудь огненного и уже собиралась разукрасить ему физиономию когтями, как одна его ладонь заткнула мне рот, а другая стиснула талию, не давая пошевелиться. — Рот закрой и не смей двигаться, — горячее дыхание опалило затылок. Да пошёл ты! Укусила его за руку. Огненный взвыл, отдёрнул прокушенную до крови руку и вжался лбом в землю, силясь задушить крик. Вскочила только для того, чтобы понять, что Тат всё же был прав. Высоко в небе увидела тройку патрульных драконов. Чешуйчатые создания то резко опускались вниз, едва ли не срезая крыльями крону деревьев, то взлетали ввысь настолько, что терялись в затянутом белыми огромными облаками небе. Медленно, не отводя взгляда от драконов, легла на землю. — Убедилась? — едва не отравилась ядом, которого в интонации огненного было в избытке. — Где ребята? — тихо спросила я. Тат несколько секунд таранил меня убийственным взглядом и, кажется, решал: проделать ли у меня на переносице обуглившуюся по краям дырку или всё же не стоит. Спустя несколько секунд Тат по непонятным причинам смилостивился и отодвинул ветви кустарника. Лучше бы он этого не делал, а я бы держала свой идиотский язык за зубами… Первое, что бросилось в глаза это — кучка рослых мужиков в поношенной кожаной одежде, серых бесформенных балахонах и с нехилым набором остро заточенного и доведённого до идеала набором оружия. Двое о чём-то говорили, кажется, спорили, судя по искажённым яростью лицам. Ещё трое не разговаривали — грузили три безвольных тела в клетку, которая, в свою очередь, каким-то образом крепилась к огромной телеге обтянутой железными неровными пластинами. Обычно в подобном «транспорте» везли к месту казни обреченных узников, если мне не изменяла память. — Готово, — один из «грузчиков» — смуглый невысокий мужчина со страшным шрамом на лице — подошёл к двум спорящим сородичам, — можно ехать. — Их должно быть пятеро, — рявкнул светловолосый бугай под два метра ростом. — Она сама придёт, Лукас, — спокойно продолжил «Гном». — У нас её муж и друзья. — Но нет её самой! — Не ори. Вот увидишь, она сама прибежит к хозяину, — Лукас не ответил, прошипел сквозь зубы проклятье, а затем (я не успела отследить его телодвижения) резко шагнул в сторону, а секундой позже в небо уже тяжело поднимался тёмно-зелёный дракон. «Гном» тем временем забрался на телегу, взял в одну руку поводья, а в другую длинный блестящий кнут и ударил им по бокам единственно спокойным вороным лошадям, заставляя двух животных дёрнуться, захрипеть тяжёло и яростно, но одновременно начать движение. Железная ржавая клетка заскрипела, раскачиваясь в такт ходу телеги. Как загипнотизированная, смотрела на постепенно скрывающуюся телегу и пару конвоиров, которые ехали по бокам от неё. «У нас её муж и друзья». «У нас её муж и друзья». «У нас её муж и друзья». Ещё до конца не осмыслив сказанное, подорвалась, но жёсткая ладонь схватила за волосы, безжалостно рванула назад, вторая ладонь зажала рот. Будто сумасшедшая начала вырываться из железной хватки, выворачиваться, брыкаться, даже лягнуть этого продажного ублюдка пробовала, но мои силы были ничто по сравнению с силами здорового дракона. — Прекрати! — склонившись к моему уху, утробно прорычал Тат, а затем его рука, удерживающая до этого приличный клок на затылке, переместилась на плечо, сжалась с нечеловеческой силой, услышала хруст собственного тела. Силы резко ушли в минус, а из глаз брызнули слёзы. Боль неконтролируемым огнём опалила нервы, и начала иступлёно вгрызаться в плоть там, где пошла трещинами кость. Крик, рвущийся наружу, застрял где-то посреди глотки горьким удушающим комом. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. — Мы будем ждать, тебе ясно? И даже если мне придётся переломать тебе все кости, чтобы заставить подчиняться мне, я это с удовольствием сделаю. А теперь послушно кивни, если поняла, — его губы, сухие и горячие, скользнули по шее вниз, едва ощутимо коснулись ключиц. И я бы, может быть, кивнула, стерпела его язвительные комментарии и не убила бы даже за перелом, но то, что он по неосторожности позволял себе сейчас, стало последней каплей. Обманчиво покорно склонилась вниз, а потом что было, сил оттолкнулась и врезалась затылком в его нос. Хватка вмиг пропала, а я, не теряя времени, вскочила на ноги, огляделась, пытаясь найти свою сумку с зельями, шариками разрыв-травы и прочим полезным барахлом. Сумка обнаружилась под корнями старого дерева со странными ярко-алыми, будто сама кровь листьями. Ринулась к ней. Лучше бы назад обернулась, дура! И почему все полезные мысли ко мне задним числом приходят?! А сзади Тат вытянулся, не поленился же, и успел ухватить меня за лодыжку. Сильный рывок, короткий полёт и удар об землю грудью. Больно. Слишком больно чтобы дышать и оставаться в сознании. Огненный перевернул меня на спину, навис сверху. От виска до подбородка тянулись чешуйчатые острые наслоения, кровь, которая лилась у него из разбитого носа и губ капала мне на лицо, но смахнуть вязкую горячую жидкость я не осмелилась, узкий раздвоенный язык трепетал меж губ, в данную минуту больше похожих на оскаленную пасть дикого зверя, а глаза… Страшные, жуткие, полыхавшие неконтролируемой ненавистью, янтарные глаза с узким вертикальным зрачком смотрели прямо на меня. Взмах руки. Пощёчина. Голова мотнулась, хрустнули шейные позвонки, металлический привкус разлился во рту. Тьма, застилавшая глаза хлынула прямо в сознание, и я провалилась в спасительную пустоту…Айт.
Тишина беспамятства нарушалась звуками падающих капель. Сначала это были тихие робкие звуки, кажущиеся чьим-то нелепым розыгрышем, но чем больше проходило времени, тем всё громче и чётче становились таинственные звуки. Открыл, будто свинцовые веки и несколько секунд смотрел на низкий каменный потолок, с которого и капала уже знакомая вода, собираясь на полу в мелкие лужицы. Прислушался к собственному телу. Судя по ощущениям, я лежал на чём-то твёрдом, холодном и влажном. Повернул голову в бок и… прекра-асно. Рядом лежало разлагающееся и, кажется, человеческое тело. Откуда-то донеслось бодренькое шуршание, а затем девичий визг разбил милую и такую приятную тишину. Повернул голову на звук, резко сев. Танька, пришедшая в себя ну крайне не вовремя, вжималась лопатками в кирпичную грязную стену и молотила ладонями по собственным коленям. — Ты чего орёшь, истеричка? — Богдан, лежащий под боком дарёной в неестественной для живого существа позе, с трудом продрал глаза, потянулся, как ни в чём не бывало, проследил в Танькином направлении… — БЛЯ… — здухач вмиг очнулся, вскочил на зависть всем спринтерам и уже собирался продолжить демонстрировать свою высокую интеллектуальность, но поймав мой взгляд, оборвался на полуслове и попытался вернуть невозмутимость на рожу. Лишь глазища, выкатившиеся на сто восемьдесят градусов и наполненные почти животным ужасом, выдавали его со всеми потрохами. Перевёл взгляд на дарёную, когда понял что её крика больше не было слышно. Танька вжималась лицом в колени и до побеления костяшек впивалась пальцами в лодыжки, стараясь унять рыдания. — А Ирка где и этот… — Богдан опустился рядом с ведьмой и обнял её за плечи, при этом огляделся по сторонам, надеясь найти Ирку и Тата. Ответить не успел. Железная тяжёлая дверь открылась, и в темницу зашёл худой невысокий мальчишка лет четырнадцати максимум в сопровождении двух широкоплечих мужиков. — Это этот что ли дрыщ прыщавый на здоровье жаловался? — похоже язык Богдана в данной ситуации сработал быстрее его мозга. «Этот дрыщ» опустил взгляд на здухача, с нарочитой брезгливостью и любопытством одновременно оглядел парня, ухмыльнулся и до тошноты любезным тоном, точно говорил с душевнобольным, проговорил: — Ещё раз скажешь что-то подобное, и твоя подружка пойдёт на костёр, ясно? Мяса нынче так не хватает… — Что-оо?! — Богдан вскочил, но мы с Танькой, схватив его за плечи, усадили обратно. — А ну пустите! Я ему щас морду разукрашу! — здухач рвался ровно до тех пор, пока я не всадил ему по рёбрам. Богдан взвыл, и осел на пол, проклиная мальчишку, Тата и меня вместе с ними за компанию. — Приветствую вас, Айтварас, — мальчишка перевёл взгляд на меня, но нахальную улыбку с лица так и не снял. — Вы уж простите, что так негостеприимно… — Прощаю, — сам не заметил, как заразился бешенством от здухача. Лицо подростка вытянулось, улыбка исчезла. Синие глаза злобно сощурились. — Где твоя жена? — Дома с дочкой сидит, — в тон ему ответил я. Мальчишка сделал шаг вперёд, двое охранников, которые до этого изображали мебель, ожили и зеркально повторили движение своего малолетнего хозяина. Издевательски вздёрнул бровь. — Аскель! — в и так переполненную народом темницу вбежала светловолосая высокая девушка, обращаясь к мальчишке. Мысленно отметил сходство двух подростков. — Что?! — неожиданно угрожающе прорычал мальчишка. — Ты не видишь — я занят, Ринда?! — Отец желает видеть истинных, — быстро перебивая его, не менее угрожающе произнесла златовласка под названием Ринда. Аскель заметно побледнел, высокомерие до этого царившее у него лицо пошло трещинами, а затем и вовсе осыпалось невидимыми кусками, обнажая страх и уязвимость. Глаза заметались по пространству, словно надеясь вдруг найти двух недостающих пленников. Взгляд неожиданно затормозил на Таньке. Дарёная поёжилась, но смолчала. Зато Богдан, вечный поджигатель конфликтов, оживлённо встрепенулся, поняв, куда смотрит мальчишка, побагровел и… Танька тяжело вздохнула, окатила горе-защитника убийственным взглядом… — Я тебя убью, мелочь недоразвитая! Думаешь, раз припёрся сюда с двумя амбалами, то всё можно?! — Богдан, заткнись, — прошипела дарёная, дёргая парня за рукав и ловя взбешённые взгляды двух «амбалов», решивших вдруг восстановить справедливость. — Значит так, — Аскель взъерошил пятернёй русые волосы и устремил какой-то странноватый ненормальный взгляд на меня и Таньку. — Девку перекрасить и руну нарисовать. Живо! — Че-его?! — Танька не сдержалась, поднялась с пола и, отключив инстинкт самосохранения, подскочила к офигевающему мальчишке и хорошенько съездила ему по физиономии. Мы с Богданом тихонько присвистнули. — Только посмей ко мне свои ручонки поганые протянуть, я не только твоего папашу-старика прокляну, я вас здесь всех прокляну! Перекрашивать он меня собрался! Это я тебе сейчас рожу перекрашу под хохломскую роспись! Ну-ка вышел отсюда отродье мерзопакостное! Командор хренов… Вся процессия, а именно: двое стражников, златовласка Ринда и главенствующий Аскель каким-то чудесным образом начали покидать нашу скромную темницу. Больше скажу, конец Танькиной тирады они дослуживали уже в коридоре… — И папаше своему передай, чтобы могилы капать начинал! — под конец проорала Танька и захлопнула массивную дверь прямо перед кучкой временно (а может и навсегда?) контуженой компании. — Танька, — Богдан расплылся в широкой и какой-то слишком уж радостной для нашего положения улыбке, — какая же ты у меня… Танька. — Идиоты, — выдохнула дарёная и пнула дверь ногой.Ирка.
— Шешу, какая же ты кретинка! Да даже устрица безмозглая по сравнению с тобой просто верх гуманизма! — Тат старательно промывал в тоненьком ручейке четыре широкие борозды, которые пролегли у него от виска до челюсти. — И не смотри на меня! Ведьма чёртова! — Ещё раз ты ко мне полезешь, и твои внутренности окажутся снаружи, ясно? — спокойно спросила я в лучших традициях супруга. Тат исподлобья глянул на меня. — А ты чего такая смелая, а? — огненный поднялся с колен и подошёл ко мне. — Думаешь, если жена Айта, всё можно? Думаешь, он тебя сможет защитить? — шипение плавно переросло в рык, а с каждым сказанным словом лицо огненного оказывалась всё ближе и ближе и ко мне. — Да я пока и без Айта отлично справляюсь, — едко улыбнулась, заставляя Тата побагроветь от злости. Сухие губы и без того узкие, стали и вовсе похожи на тоненькую сероватую ниточку. — Не окажись я в подобной ситуации, ты бы была уже давно мертва. Поверь мне, я бы не поленился найти тебя в Яви перегрызть тебе глотку… — За что? — невинно хлопнула глазками. — Чтобы жизнь такой счастливой не была, — процедил Тат. — Может быть, — отстранилась от него, а затем и вовсе демонстративно отвернулась, — но сейчас-то твоя жалкая, ничтожная и никому ненужная жизнь зависти только от меня, — резко повернулась к дракону, неуловимо быстрым движением выхватила из-за пояса широкий короткий кинжал и прижала его остриё к горлу огненного. Зрачки расширились, и Тат неосознанно попятился. — Дрянь, — тихо выдохнул он. — Ещё какая, — не стала с ним спорить. — И поэтому сейчас эта дрянь тебе перережет глотку и наплюёт на тот факт, что какой-то там дядя оказался проклят. Ребят, будь в этом уверен, я в состоянии спасти сама, поэтому сейчас твоя жизнь в прямом смысле зависит от меня. Так что, злить меня больше не будешь, а, дракоша? — весело ему подмигнула. — Ты ненормальная, — огненный упёрся спиной в ствол дерево, и поёжился, когда лезвие оставило на его коже тонкий, но болезненный надрез. — Всякая девушка будет ненормальной, когда её муж и друзья находятся чёрт знает где, по милости одного продажного ублюдка.