Запретные чувства

Две недели прошло со дня «Ивана Купала». С тех пор я так и не видела Тошку... В тот день мы с ним совсем забылись, совсем голову потеряли... Он сам этого хотел, сам целовал меня при каждом удобном случае. Мы просто сходили с ума... Мы целовались с ним даже когда родители были дома... Как вспомню его губы, его вкус, его ласку... Мурашки по коже. А потом он уехал, и больше я его не видела. Даже по скайпу. Вчера он прислал мне сообщение, сказал, что приедет с сюрпризом. И вот я снова жду его приезда. Сегодня будет сложнее, потому что родители дома. Мама с самого утра возится на кухне, я привожу комнату в порядок, и вот, долгожданный звонок в домофон... Со всех ног лечу к выходу из дома, задев по дороге маму с подносом в руках и обогнав папу, идущего открывать дверь. – Я сама открою! – закричала я, толкая его в сторону, и, перескочив через 4 ступеньки крыльца, помчалась к забору. Секунда для того, чтобы перевести дух. Ну всё, сейчас я его увижу. Раскрываю дверь и замираю на месте. На пороге вижу моего Тошку и какую-то девицу, по-хозяйски обнимающую его за талию. Ростом примерно как и я, на голову ниже Тоши, миниатюрная худая явно крашенная блондинка с бледно-голубыми глазами и дурацкой улыбкой во всё лицо. Перед глазами всё начинает плыть от подступивших слёз. Сердце замирает и прячется где-то глубоко-глубоко внутри меня, пытаясь спрятаться от жуткой боли, которая пронзает всё тело не щадя ни единого сантиметра... – Привет, кукла, – любимый голос звоном отдается в моей голове, – познакомься, Ника, – он подталкивает вперед девушку, а та, противно улыбаясь, протягивает мне руку, – моя девушка, – заканчивает свою речь Антоша, и мир под моими ногами рушится... «Моя девушка... Девушка... Девушка...» – эхом отдается в моей голове. Почему?! Ну почему?! Ведь ещё две недели назад всё было так хорошо, и не было и слова о девушке. Откуда она вообще взялась?! Он никогда ничего не говорил о своей девушке. Да у него не было её. Да, не было у него девушки, не было, я же знаю. Я всегда первая узнавала о его девчонках, и вообще обо всём, что с ним происходило... Поднимаю на него взгляд, смотрю прямо в глаза, пытаясь найти в них хоть какое-то объяснение... Затем резко разворачиваясь и ухожу, не сказав ни единого слова. – Кукла, ку-у-у-кла-а-а, – чуть слышно шепчет он, пытаясь меня остановить, но его не пускает эта девица. – Тошка, – хрипит эта сучка донельзя прокуренным голосом. Как она смеет его так называть?! Он же мой, только мой «Тошка»... Его даже мама так не называет... Машинально прохожу мимо папы и мамы, суетившихся на кухне. Ах, теперь я понимаю, к чему такая суматоха. Они знали, знали о «сюрпризе». Все знали, кроме меня. Толкаю дверь своей комнаты и с шумом захлопываю её перед самым носом своего двоюродного брата. Сползаю по ней вниз, не чувствуя собственных ног, и тихо плачу, уткнувшись лицом в колени... А душа ноет... Хочется кричать, кричать что есть силы... Но никто, никто не должен слышать меня... Никто... За что?! За что он так со мной?! Почему позволил поверить тогда?! Поверить в то, чего никогда не может быть... Почему так жестоко... Слышу приглушенные голоса за стеной. – Просто её любимый братик полюбил кого-то ещё, – говорит мама, – сейчас она переварит эту новость и выйдет. Никогда, никогда я не переварю эту новость! Никогда... Я прожую её, прожую всю горечь и выплюну. Но не переварю, ни за что! Не знаю, сколько я просидела вот так, уткнувшись лицом в колени, из мыслей меня вывел тихий стук в дверь. Я знала, кто стучит... Так стучит лишь он... Наш с ним пароль, придуманный ещё в далеком беззаботном детстве: «Тук-тук-туктуктук-туктуктуктук-туктук...» – Кукла, – за дверью раздался до дрожи знакомый и любимый голос Тошки. – Ку-у-у-кла-а-а, впусти меня, пожалуйста... До чего же терзает душу этот голос... Поднимаюсь, обтираю слёзы, хватаю с полки первую попавшуюся книгу и залезаю на кровать. Усаживаюсь, скрестив ноги, и устремляю невидящий взгляд в книгу, но не произношу ни звука. – Привет, – шепчет он, приоткрыв дверь, – к тебе можно? Я молчу, а он тихо подходит и садится рядом. – Чего ты убежала? – ласкает слух его приятный голос. Решаюсь посмотреть ему в глаза и, как только наши взгляды встречаются, тут же об этом жалею и перевожу взгляд в книгу... – Почему ты тут сидишь? – тихо шепчет Антошка. – Мне нужно учиться! – цежу я ледяным голосом. – Летом? – удивляется брат. Готова поспорить, он сейчас вскинул вверх свою широкую поразительную бровь. – Да, задание по литературе, – холодно отвечаю я, не отрывая взгляда от книги, но текста я не вижу, перед глазами лишь пелена от подкрадывающихся слёз. – Ммм... «Война и мир»? – улыбается он, глянув на обложку. – Да! – Вверх ногами? – смеется брат, берет мою книгу и переворачивает её, касаясь пальцами тыльной стороны моей ладони. – Она называет тебя «Тошка», – шепчу я, решившись наконец посмотреть ему в глаза. Улыбка сходит с его лица... – Больше не будет. И снова в комнате повисает молчание. – Ты ведь не любишь её. – Кукла, это взрослая жизнь, ты не поймешь... – шепчет он, прислонившись ладонью к моей щеке, сердце трепещет... – Значит, я маленькая... Вот, значит, что, маленькая, значит... Он закрывает глаза, нежно проводит по моей щеке кончиками пальцев и замирает, когда касается моих губ, второй рукой он забирает у меня книгу, аккуратно кладёт её рядом и берет меня за руку. – Что ты хочешь, кукла? – спрашивает он, глядя мне в глаза. – Этого, – говорю я, чуть дыша, медленно опускаю его руку, прикасаюсь к его щеке, наклоняясь, и нежно целую в губы. Его рука ложится мне на талию, он отстраняется... – Это неправильно, – шепчет брат, пытаясь восстановить сбившееся дыхание... – Разве это так важно?! Ты ведь этого тоже хочешь... – шепчу я в сантиметре от его губ, и в этот момент он накрывает мои губы своими. Страстно, настойчиво, его язык проникает внутрь, он покусывает мои губы, его руки сильнее сжимают меня за талию, я пододвигаюсь ближе, что-то внизу живота сладостно покалывает, я обнимаю руками его за шею, а он целует, целует, целует... Затем резко отталкивает меня, и тут дверь открывается. – Тоша, – раздается прокуренный голос его так называемой «девушки». Меня передёргивает. Как же вульгарно звучит его имя из её уст... – Мы разговариваем! – холодно отрезает брат. Та надувает губы и противно тянет: «Ну, То-о-оша...» – Ника, закрой дверь! – буквально рычит он, но та стоит на месте. – Я сказал, выйди, – сердито говорит брат, подлетев к двери, – пожалуйста, – добавляет он чуть мягче, выпихнув «девушку» за дверь, и закрывает её на ключ. – Ты не любишь её... Это же очевидно... Он её не любит, но зачем он тогда с ней?! Зачем?! – Ты ничего не понимаешь во взрослых отношениях, кукла... Вот, значит, как, значит, не понимаю... – Ты ещё маленькая, маленькая и глупенькая кукла. Я соскакиваю с кровати и быстро шагаю в сторону двери, пытаясь поскорее прервать этот бессмысленный разговор, но он хватает меня в тот момент, когда я прохожу мимо. – Прости, – шепчет он. – За что? – холодно спрашиваю я. – За это, – шепчет он, проведя пальцем по моей губе, – это не имеет значения. В этот миг меня настолько переполняет злость... Со всего размаху я влепляю ему пощечину. Ладонь, тут же пронзает резкое покалывание, глаза жгут слёзы, но я не заплачу. Вырываясь, я резко выхожу из комнаты, он выходит следом, потирая щёку. – Тоша, – вновь звучит противный голос. – Ника, прошу, не называй меня так... – Это не имеет значения, – холодно цежу я, обернувшись и посмотрев ему прямо в глаза, – Антон! Затем отворачиваюсь и вижу удивлённые и в то же время обеспокоенные лица своих родителей. Первый раз в жизни я назвала его полным именем. Назло! Для него ведь это не имеет значения...