Запретные чувства

– Оля, что за детский сад? – возмущается мама, стоя в дверях моей комнаты с комплектом чистого постельного белья. – Ты прекрасно знаешь, что больше им негде спать. – Пусть спят, где хотят! На мою кровать я её не пущу! – Ольга! – Что Ольга? Вот что Ольга?! Я не собираюсь терпеть запах сигарет в своей комнате! И ты это прекрасно знаешь! – конечно, это лишь отмазка. Не так противно дышать запахом никотина, как видеть их вместе... – Этот вопрос закрыт, – говорит мама и начинает застилать постель. В комнате тут же появляется Антон и его Ника. Он молча садится на стул, а она крутится возле моего зеркала, потирая следы теней под глазами. Недовольная происходящим, я разбираю кресло-кровать, застилаю простыню и бросаю подушку и одеяло. Открываю шкаф, боковым зрением вижу, что Антон смотрит на меня. Беру трусики, ночную шёлковую сорочку и полотенце. Сильно хлопаю дверцей так, что с полки падает фоторамка с нашей с ним фотографией. Одна из многих. – Ну спокойной ночи, дети, – прерывает тишину мамин голос, – не ссорьтесь! – говорит она, выходя из комнаты. – Ага, и не трахайтесь! – цежу я, выходя из спальни. – Ольга! – орёт мама, широко распахнув свои зелёные глаза. Ника противно взвизгивает. Антон хмурит брови и качает головой. – Ой, мама, все же взрослые люди. – бубню я и ухожу в душ, оставив стоящую посреди коридора сбитую с толку маму. Возвращаюсь минут через десять и застаю целующихся в полной темноте Антона и Нику. Всю меня передергивает. Как же противно. Включаю ночник. Он лежит в одних трусах, сверху на нём сидит полуголая Ника в одних трусах и лифчике. – Ты бы прикрылась! – цежу я, вытирая волосы полотенцем. Антон соскакивает и кидает ей мамин халат. Та фыркает, накидывает халат и выходит. Боковым зрением вижу, как брат садится на кровати и смотрит на меня. Он грустный... – Кукла? – очень тихо, чуть слышно, шепчет он. – Не надо, Антон! – Кукла моя, – шепчет он, подойдя ко мне близко-близко. Его руки ложатся мне на плечи, губами он касается моих волос на затылке. Сердце замирает... – Я. НЕ. КУК-ЛА! – громко рычу я, чётко выговаривая каждое слово, и, вырываясь, прыгаю на кресло-кровать, надеваю наушники, отворачиваюсь к стенке и укутываюсь в синтепоновое одеяло. Поворачиваюсь к ним лицом я уже далеко за полночь, когда наконец стихает шуршание, шептание, хихиканье, цыканье и фырканье с их стороны. Он мирно спит, его лицо озаряет лунный свет. Его волосы, практически того же цвета, что и мои, доставшиеся на по наследству от пап, переливаются в свете луны, губы приоткрыты и шепчут что-то сквозь сон. А эта сука мало того, что по-хозяйски закинула на него свою ногу и положила голову на его грудь, так она ещё и рукой ему в трусы залезла. Слёзы бесшумно покатились по щекам, горячо обжигая их. Сердце больно колет. Мой Тошка уже не мой Тошка... Как же больно видеть любимого человека, спящего с другой. Это невыносимо... Сильнее укутываюсь в одеяло, мне холодно, меня всю сотрясает дрожь... Я не могу уснуть уже третий час, а на соседней кровати, на моей кровати, вертится эта Ника. «Жарко», «как же жарко» – кряхтит она. «Тоша», «Тоша»... «Тшш» – шепчет он сквозь сон, легонько хлопая её по спине. «Открой окно» – не перестает кряхтеть эта сучка. – Антон, – громко кричу я так, что они оба подскакивают, – если ты её сейчас не заткнёшь, ей богу, я её покалечу! – Ей просто жарко, – тихо отвечает брат. – А мне холодно! И ты это знаешь! – Знаю... Антон, тяжело вздохнув, обхватывает голову руками. – Противная девчонка! – слышу я хриплый, донельзя прокуренный голос этой шмары. – Заткнись, или будешь спать на крыльце, с собаками. – Оля, – слышу я голос брата, полный отчаяния. – Да пошли вы к чёрту! – кричу я сквозь слёзы и отворачиваюсь. Уснуть не получается, меня знобит, ещё и эти двое шумят... – Кукла, – тихо зовёт меня Антон и присаживается на корточки рядом со мной. Я чувствую тёплое касание его пальцев о мою холодную щёку, от этого по телу пробегает холодная дрожь, от которой я трясусь пуще прежнего. – Ты же вся замёрзла, – тихо шепчет Антон. – Замёрзла, – повторяю я и нежно трусь щекой о его ладонь. – Окно ведь открыто. – Да, – шепчу я, – ты же спишь с открытым окном. – Глупая, моя глупая кукла, – шепчет он и прикасается к моей щеке своими мягкими, теплыми губами. Я оборачиваюсь и смотрю в его зелёные глаза. – Ну что, она согласна? – идиллию разрушает противный голос его пассии. Чего ей не спится то?! – Согласна, – отвечает Антон, подхватывает меня вместе с одеялом на руки и аккуратно уносит на кровать. В это время с довольной рожей с кровати спрыгивает Ника и, прихватив с собой подушку, ложится на кресло-кровать. Антон же забирает мою подушку и устраивается рядом со мной, на то место, где ещё минуту назад лежала Ника. – Кайф, – сонно бормочет она и затихает. – Сейчас я тебя согрею, – тихо шепчет Антон и залезает ко мне под одеяло. Он прижимает меня ближе, головой укладывая к себе на плечо, я кладу руку на его обнаженную грудь, он руками гладит мою спину. От его прикосновений по телу разливается приятное тепло. – Ммм... – мычу я что-то несвязное, его тело такое тёплое и так близко к моему. Я чувствую каждый его мускул через прохладную ткань своей шёлковой сорочки. – Ммм... – Сейчас будет тепло, – говорит он мне на ухо. Я пропускаю одну ногу между его ногами, вторую закидывая наверх. Наши ноги сплетаются, его пальцы путаются в моих волосах. Мне тепло, очень тепло... – Ммм... – сонно шепчу я. – Ку-у-у-кла... – шепчет он мне в губы. – То-о-шка... – отвечаю я, и его губы накрывают мои... Нежно, медленно, сладко... Я погружаюсь в сон...