День рождения Солнышка

Я и Брайан в Вавилоне – в царстве наслаждения и отдыха, где мы, геи, тусуемся и трахаемся. Громкая музыка, горячие парни с голыми торсами, алкоголь, смешанный со страстью и похотью, грязные танцы и наркотики – атмосфера клуба. Сюда мы пришли, когда нам не было и восемнадцати лет, отсюда нас и увезут в глубокой старости. Веселье, секс, никаких обязательств и объяснений – наш девиз по жизни. Раньше я так и думал, но сейчас всё изменилось. У меня есть Бен, у Брайана – Джастин, случайный секс с которым разрушил его прежнюю «разнообразную, насыщенную» жизнь. Вы, конечно, не поверите в то, что семнадцатилетний парнишка способен изменить главного и заядлого трахальщика в городе, секс-машину - Брайана Кинни, но, как я замечу, это произошло на самом деле. Я, честно, до самого конца не верил в то, что у Брая когда-нибудь появятся отношения, длящиеся не одну «длинную» ночь, но сюрприз от Бога, как гром среди ясного неба, разразился и на Либерти-Авеню. Поначалу Брайан сопротивлялся этому, ведь, по его мнению, серьезные отношения между геями невозможны. «Я не верю в любовь, я верю в секс. Это честно и этого вполне достаточно. Ты приходишь и уходишь, получая максимум удовольствия и минимум дерьма. Любовь - это то, что придумали себе натуралы, чтобы переспать. И потом, когда всё заканчивается, они причиняют боль друг другу, потому что начали всё это с вранья» - утверждал секс-символ Питтсбурга Брайан Кинни несколько лет назад. Он столько раз отвергал мальчишку, что и не сосчитать, но, в конце концов, осознал и принял уже другую версию фразы. Не знаю, как это произошло, но я уверен, что неспроста. Сейчас этот высокий и стройный брюнет, успешный карьерист в области рекламы и владелец лофта в Питтсбурге сидит, развалившись в кресле с ноутбуком на коленях, и с некоторым напряжением смотрит в экран. - Фак, - громко и немного трагически произносит мой голубой друг. – Что за херня творится в мире искусств? Столько картин я в жизни не видел! И ты представляешь, Майки, они стоят целое состояние! И вот за что, например? – раздраженно переворачивает технику и тычет указательным пальцем в экран. – За этот, извини за выражение, охуительный черный квадрат на белом фоне? Я, конечно, в искусстве, так скажем, не очень разбираюсь, но позволю себе сказать о том, что этот квадрат не является предметом чего-то красивого и притягивающего миллионы взглядов творения, - тяжело выдыхая, рассуждает Брайан Кинни – истинный ценитель секса, как объекта настоящего искусства. – Я и сам смог бы нарисовать нечто подобное, и заметь, абсолютно бесплатно! - Я уже вижу целые стадионы коллекционеров-покупателей, хотевших заполучить картины от «Брайана - мастера и истинного ценителя искусства Кинни», - смеясь, подхожу к любви всей моей жизни и целую его в висок. - А с чего ты вдруг стал просиживать задницу на сайтах про искусство? Это ведь не твоя область, а Джастина как-никак. - На этой неделе пиздёнышу исполнится тридцать лет, а это событие, если ты, конечно, помнишь, очень весёлое, а главное не сразу забываемое, - коварная улыбка освещает лицо Брая, а левая рука приобнимает меня за талию. – Мой дорогой парнишка должен надолго запомнить этот день, поэтому в пятницу я устраиваю праздник в его честь, - говорит он и поворачивает ноутбук к себе. - Будет душно и невероятно жарко, придёшь? - Да, конечно, мы с Беном обязательно будем здесь, чтобы следить в первую очередь за тобой, - жмусь к нему и целую в шею. – А что ты решил ему подарить? - Какую-нибудь жутко дорогую картину, - смеётся и улыбается, - чтобы у парня глаза на лоб полезли. Себя, соответственно, завернутого в большой розовый бант, и шикарнейшее свадебное путешествие, которое когда-либо было на свете! – заканчивает он свою пламенную речь и пристально смотрит на меня. Если бы Брайн не держал меня сейчас, то клянусь мелированной головой, я бы упал, отбив свою задницу. - Что? Д-аа? Ты… ты сделаешь предложение Джастину? Серьезно? О, мой Бог, – не веря своим ушам, я соскочил с пригретого мной места и ошарашено закатил глаза. – Я… я очень рад, правда, о, Брайан, наконец-то, - мой язык заплетался, но из-за всех сил пытался нормально и членораздельно выговаривать слова, в то время как Кинни загадочно улыбался.