Веркзёк делает глубокий вдох, тщетно пытаясь успокоиться и, глядя на свои руки, нервно усмехается – его колотит крупной дрожью, а он не может с этим ничего поделать! Так Хайрама не мутило даже во время первого его обряда. Там он хотя бы знал, что делать, там, хотя бы был старший брат, всегда готовый вовремя поддержать и помочь. Та же штука была и с Зимой – старший и более опытный Сезон, пусть и не без раздражения, но подсказывал, что делать и как быть. Тут же дело обстояло совсем иначе – столько неизвестных в одном уравнении Весне ещё не доводилось видеть за обе свои жизни. Каких их вычислить? Тоже тот ещё вопрос…
Так не вовремя шею начинает слегка пощипывать и покалывать – начинает меняться татуировка – верный знак того, что пора начинать проклятый обряд…
Осень первым делает робкий шаг навстречу, нервно теребя краешек рукава обыкновенной, свободной рубашки белоснежного цвета. Страшно до дрожи в коленках – а если, не доведи Тьма, что-то пойдёт не так? Что если он чего доброго оплошает?! Стыду будет на весь дом Тени, это точно!
Веркзёк вздрагивает, словно только что проснувшись и спешно начинает движение навстречу, ускоряя шаг. Эксплорэр же идёт, казалось бы, нарочито медленно – ноги, словно ватные и с трудом слушаются даже столь простого поручения хозяина, как просто идти прямо. Свою неловкость Осень спешит скрыть за величественной осанкой и гордо поднятой головой. Пусть он самый Молодой из всей четвёрки, пусть не самый сильный. Пусть. Всё этот Свиннипэг отлично знает, но он так же прекрасно знает, что не тягаться ни одному другому Сезону с ним в его яркости и разнообразии. Он – отражение едва ли не всей четвёрки и это легко доказать – зелёный в самом начале, будто Лето, щеголяет голыми деревьями, словно Весна в самом своём начале, порой и припорашивает снегом, будто старший брат Зима, но его личной индивидуальности не отнять никому. Золотистыми красками всех цветов и оттенков расписывает Осень своё царство, завораживая посторонних наблюдателей их хрупкой красой умирающего феникса – в последний раз «расцвести», чтоб устлать засыпающую землю побуревшим саваном из тысячи крошечных трупов, мёртвых листьев.
Веркзёк никогда не оборачивался, прекрасно зная,
что за шлейф тянется за ним по пятам, словно развевающиеся знамёна. Гораздо интереснее было смотреть, что тянется за спинами его партнёров по смене сезона. У Дмитрия это чаще всего была вечная зелень, пёстрое цветение и палящее золотое солнце, Хэлмит кичился серебром пушистого снега, искрящегося всеми оттенками под холодным белым светилом, матовым льдом и угольно-чёрными, как его любимые чернила, деревьями, одетыми в великолепную роспись инея и пух снежных хлопьев, словно дорогую шубу. Всё это уже даже немного наскучило, стало совсем привычным, потускнело – приелось. Свиннипэг же был чем-то потрясающим и неповторимым. Прекрасным. Вот самое точное определение.
Природа алым пламенем умирающей листвы вспыхивала, словно гигантский костёр, поднимаясь клубами дыма к тяжелевшим небесам, окрашивая их в этот же самый дымчато-серый оттенок. Вода замирала, мучительно медленно, но верно, замерзая и приобретая оттенок глаз самого молодого Сезона – насыщено-голубой, цвет самого первого льда. Пожар резко вспыхнув, плавно начинал стихать, переходя в бронзово-рыжее пламя, с сотнями оттенков золотого, медного и даже каштанового цвета. Подобной красоты Веркзёку ещё не доводилось видеть ни разу за обе жизни…
Останавливаются они лишь вплотную подойдя друг к дружке. Эксплорэр сразу же стыдливо прячет глаза чуть краснея – ему непривычно видеть глаза лучшего друга подобного цвета – ярко-изумрудные, одновременно невероятно манящие и пугающие. Непривычно ему видеть и едва ли не кожей чувствовать, как Весна с неожиданной для себя наглостью, фактически, бесстыже жрёт его этими самыми глазами и не краснеет даже.
-Ты как? – Мягко интересуется Веркзёк, но от жеста удержаться не может, как бы, не хотел – Осень вздрагивает, чувствуя, как Весна осторожно, перебирает его волосы, притягивает ближе и осторожно гладит по спине. Так странно…
-Н-не знаю. – Бормочет под нос Эксплорэр, потихонечку наливаясь краской. – Это странное чувство. Я совсем не понимаю, что должен делать и должно ли так быть вообще…
-Смешно. Я тоже не знаю. – Тихо усмехается Веркзёк. Осень ошалело поднимает глаза, не веря своим ушам.
-Да быть такого не может! – Возмущённо замечает он. – Ты же Хайрам Веркзёк! Один из гениальнейших умов в обоих измерениях! Не верю я, чтобы ты не знал, что делать! – В ответ Тёплый Сезон лишь вздыхает, смущённо поведя плечом.
-Приятно слышать, что ты обо мне подобного мнения. Только я и правда не знаю как быть. Эта ж наша первая встреча, да и подсказать некому. Конфиденциальность, мать её…
-Ну, раз так. – Дуется Свиннипэг. – Значит, будем думать вместе. – Весна удивлённо переводит взгляд на плечо, куда мгновение назад скользнула ладонь собеседника. Сам он с не меньшим удивлением замечает, что собственная правая рука неожиданно переместилось на талию Эксплорэра.
-Слушай, а, кажется, выход находится сам. – Удивлённо замечает Хайрам, послушно повинуясь порыву взять вторую ладонь Осени.
-Что ты имеешь в виду? – Потихоньку начинает доходить и до самого Свиннипэга. Шаг – у Веркзёка вперёд, у Эксплорэра назад.
-Закрой глаза. – Осень отчего-то краснеет ещё пуще, когда Весна удобней перехватывает его за талию, по закону подлости, притягивая ещё ближе, но глаза закрывает. Шаг вправо. Судорожный вздох. Разворот и шаг назад.
-Ты слышишь? – Шёпотом интересуется рыжик, старательно вслушиваясь в звенящую, тишину.
-Слышу. – Довольно улыбается Хайрам, продолжая незамысловатые движения. – Свинни я понял. Просто не зацикливайся на том, что нужно делать. Оно само и без логики сделается…
-Х-хорошо…
Шаг, разворот, шаг. Осень в очередной раз вздрагивает, чувствуя, как Веркзёк вдруг удумал зарыться носом ему в волосы. Впрочем, если так надо, то пусть… чем Хайрам бесстыже пользуется. Лёгкий вальс. Незамысловатый танец вьётся в своём неповторимом рисунке, увлекая два Промежуточных Сезона за собой, захлёстывая с головой, словно гигантская, тяжёлая волна. Каждый из них прекрасно знает свою роль без всяких слов или оговорок – Веркзёк ведущий, Эксплорэр направляющий его в нужное русло ведомый. При этом Осень вовсе не стесняется исполнять «женскую» партию – как-никак он тут передающий, а не получающий.
Они ни разу не наступают друг другу на ноги, спотыкаются или сбиваются с такта лишь одной им известной мелодии. Два Сезона, которые никогда, по идее не должны были встретиться… кружа словно падающий лист, освобождающий место для нового эта пара смешивает свои краски, баюкает колыбель спящей Природе, вырисовывая свою, неповторимую картину мироздания, выстраивая свой механизм продвижения. Пусть всего на один год, но всё же…
Постепенно музыка в голове стихает, движения замедляются, а на одного накатывает небывалая усталость, на второго же – невероятное, доселе, количество энергии и они, наконец, останавливаются с последней умирающей ноткой…
-Чу… – Бурчит Свиннипэг, уже без всякого стеснения, утыкаясь в грудь партнёра. – Я устал, даже описать не могу…
-Тут я тебя понять не могу, к сожалению. – Легко усмехается Хайрам, уже двумя руками придерживая начинающего потихоньку оседать Эксплорэра. – Неужто так сильно умаялся?
-Даже не представляешь. – Действительно измождёно выдыхает Осень, с трудом даже просто цепляясь за складки чужой одежды. – Дай мне минутку и, разойдёмся…
-Никуда ты не пойдёшь! – Похохатывая заявляет Весна. У Свиннипэга же даже сил на его любимые драмы и возмущённые вопли сил не осталось.
-Я тебе это ещё припомню, слышишь? – Вяло заявляет Холодный Сезон, слабо ткнув друга в плечо. Впрочем, на руках у Хайрама было довольно удобно, что несколько покрывало моральный ущерб…
-Припомнишь, припомнишь, а теперь пошли ко мне кофейку попьём.
-А чай у тебя есть? – Уже бесцветным голосом интересуется Эксплорэр.
-Зелёный с жасмином – я помню. – Добродушно улыбается механик, склоняя голову чуть ниже. – Свинни.
-Ммм?
-Ты ж в курсе, что мы сделали это?
-Ну конечно, журнал нательного искусства ходячий. – Трогает губы Эксплорэра лёгкая улыбка.
Заражается смехом Осень уже чуть позже, когда Веркзёк ободряюще прижимается лбом к его виску, довольно похохатывая. Всё-таки хорошо было иметь такого замечательного друга…
***
Ох, как давненько не занимался этим Хэлмит. Аж с самой Великой Войны! Сноровку, как оказалось, он малость растерял, но её компенсировал боевой опыт и обострённые до предела чувства, подаренные Абалимом. Вдалеке раздаётся тихий, едва слышный шорох и Зима уже готовится пуститься наутёк, если бы не тихие, больно знакомые русские матюги и аметистовые глаза…
-Уи-и-илл? – Несколько прифигело тянет Лето, с нескрываемым интересом рассматривая закадычного друга с бегающими глазами и внушительным букетом свежесорванных цветов…
Про себя бывший русский князь с удивлением подмечает, что шрамы Хэлмита значительно посветлели, стали менее заметны. Тоже самое замечает и вышеупомянутый, глядя на «памятный» шрам самого Тёплого Сезона – оный (шрам) посветлел и… уменьшился что ли…
-Ди-и-им? – Таким же тоном вторит ему Уильям, удивлённо изгибая рассечённую бровь при виде нехилого такого букетика полевых цветов. Такие, как раз любит… ох-ё…
-Я погляжу, у вас всё срослось. – Широко улыбается Шуйский, окончательно вгоняя Хэлмита в краску.
-А у вас всё прям цветёт и пахнет. – Ехидно парирует Зима. Солнечный Воин закатывает глаза.
-Не суди меня – твоя сестра это
что-то с чем-то. – Иемс невольно хихикает, сочувственно поглядев на Дмитрия.
-Ох, не повезло тебе, дружище.
-Отнюдь. – Невозмутимо возражает бывший русский князь. – С ней довольно весело...
Оживлённую беседу прерывает тихий шорох, от которого оба Сезона, словно по команде стартанули кто куда – не дай бог Далия застукает их в своей оранжерее. Завещание можно будет писать обоим. Сама же Цветение, квадратными глазами по пять копеек проследила за двумя ржущими на манер столетних Явлений Сезонами, бодрыми галопом несущимися к выходу, дав себе зарок больше никогда с Днём по вечерам не пить… вот и думай теперь, что хитрожопый итальяшка подмешал в несчастное вино…
Сорвав с ближайшего кустика валерьяны с десяток листиков, несчастный химик поспешила скорее зажевать оные, как во сне двинувшись обратно спатушки…
***
Ночь выдалась просто омерзительная! Сначала эта дура Заря напортачила с документацией, потом ещё и Рассвет куда-то пропал, опоздав на добрые три часа! Три часа, которые она могла потратить на спокойный, сладкий сон! Ещё и от Гранеходца досталось люлей – спросонья забыла поставить барьер на границах владений, отчего с десяток Неприкаянных решили прогуляться, поразмять лапы, переполошив всё Поднебесье…
Гейл с горечью вздыхает. Дома ждёт лишь одиночество, изредка нарушаемое каким-нибудь больно назойливым Неприкаянным, неубранная постель со слепящим в глаза солнцем в окне из-за порванных, этими же самыми дьявольским тварями, штор и пустой холодильник…
-Вот же ночка, Свет её побери… – Бурчит под нос Гейл, проходя в просторный двор. Удивительно, но её, как обычно, не сносит с десяток «питомцев», яро клянчащих пожрать. Чем-то недовольные, слегка помятые, но кормленные (!!!) монстрики жмутся по углам, бурча себе под нос что-то с очень озлобленной интонацией.
Ещё больше удивляет Повелительницу Мрака то, что ни один Неприкаянный даже попыток залезть в дом не совершает. Все они, наоборот, шарахаются от окон и входов, словно чёрт от лампады. Проходит в свою резиденцию Ночная Королева уже с некой опаской, стараясь ступать мягко и неслышно, аж стыдно стало – в собственный дом крадётся, как вор. Бедная Явление ещё и не подозревает, какой шок испытает она, очутившись в своём кабинете-спальне.
Чуть слышно скрипнула дверь, впуская полноправную хозяйку помещения в оное. Привычной тишины не было – её нарушало мерное сопение, раздающееся где-то в дальнем углу помещения. На небольшом кофейном столике уже стоял её любимый, слегка подостывший, молочный улун в компании пышного букета её любимых цветов, парочки тостов с черничным джемом и арахисовым маслом – всё, как она любит. Гейл так же с удивлением подмечает, что свет не мигает и не барахлит – кто-то починил систему регуляции освещения, за которую она никак не успевала взяться. Окна полузавешаны
новыми, тяжёлыми, бархатными шторами, тёмно-лавандового цвета. Но окончательно подскочило настроение при виде застеленной кровати – мелочь, а до ужаса приятно… так приятно, что даже подозрительный сап, как-то отходит на второй план…
Обнаружить на столике небольшую записочку, быстро начёрканную аккуратным, но размашистым почерком, не составило труда…
-«Прости, если что – я старался…» – Лаконично гласила записка, мигом поставившая всё на свои места. – Так вот, что такое… быть любимой… – Восхищённо бормочет себе под нос Ночь. Даже слёзы на глаза почему-то навернулись…
В самом дальнем углу, развалившись на кресле, спит без задних ног изрядно потрёпанный Лето с разбитым локтем, свежей царапиной на щеке и дурацкой улыбкой на губах от которой становится тепло на душе…
-Вот же придурок. Какой же ты
у меня придурок. – Дмитрий казалось бы слышит и чувствует, улыбаясь ещё шире, когда его легонько чмокают в лоб, укрывая только что снятым плащом…
***
-Не потрудишься объяснить. – Веркзёк едва кофе своим не подавился, да и чертежи не забрызгав, когда ему чуть небрежно кинули на стол газету с весьма кричащим заголовком: «Будет ли зима в следующем году?!». Дмитрий хмурит брови, выжидающие глядя на младшего брата исподлобья.
-Эм… видишь ли… – Начинает оправдываться Весна, заливаясь краской. И не спасся бы несчастный Хайрам от различного рода допросов, если бы не спас его… телевизор.
-Это сенсация невероятного масштаба! – Невозмутимо продолжает вещать чуть барахлящая коробка. – Учёные в панике – впервые за всю историю планеты Земля было зарегистрированы столь длинные
летние ночи! Уже строятся новые научные теории по данному феномену…
-Пбрффффф!.. – Подавиться Хайрам так и не подавился, а вот с той силой, который несчастный напиток был выпущен изо рта механика не каждый брандспойт мог похвастаться. – Брудер, какого х*ра?! – Был слышен вопль Веркзёка на весь дом…
