The Devil Within

Малую гостиную заливало утреннее солнце. – Бейлиш, – со вздохом сказал Теон и, покрепче оперевшись о подоконник, картинно стукнулся головой о стену. – Вот лис! Твой дружок снова приедет рыдать у тебя на плече. Он протянул Джону смятую газету. «Трагедия семейства Тарли: богатый наследник и нелегалка, родившая от собственного отца», – гласил кричащий заголовок. – Вечно ему есть дело до чужой жизни, – проворчал Теон. – Жаль твоего приятеля. Здесь целое расследование. И про отца Джилли много чего написано. Помню, ты рассказывал, но здесь все куда жестче. Кажется, семья Тарли не в восторге. Когда Теона выписали, то он, видимо, в качестве защитного механизма, пытающегося спасти психику от жутких воспоминаний, проникся огромным интересом к чужим маленьким трагедиям и сплетням, и стал фанатичным читателем «желтой» прессы. Санса подписала его сразу на десяток изданий (не считая электронных), – она с тех пор, как Теон переехал в Винтерфелл, старалась угодить ему едва ли не больше, чем Роббу. Тем более, что Теон, в отличие от Робба, все-таки был в своем уме и твердой памяти – пусть и хромал, и был покрыт шрамами, будто татуировками. Ну, а Сэм после свадьбы с Джилли действительно переживал нелегкие времена, о чем периодически рассказывал Джону по телефону, а иногда – и лично. (Впрочем, эти страдания не шли ни в какое сравнение с тем, что огреб на свою голову Эдд, когда бабушка, наконец, узнала про его «невесту» и – к сожалению, – прониклась к Атласу горячей симпатией, а следовательно, неприязнью к легкомысленному и жестокосердному внучку. Об этом Джон тоже был в курсе: Эдд любил осчастливить его ночной смской с жалобными смайликами или даже звуковым сообщением). – Интересно, – протянул Джон, разворачивая газету и впиваясь глазами в заголовок на второй странице, далеко не такой приметный. – Визерис Таргариен обвиняется в краже семейной реликвии… Когда-то они у нас гостили. – И? – И я помню, что он – левша. Странный парень. Здесь указано, что левая рука у него была повреждена, тем не менее он проник в хранилище во время свадьбы… какой глупый поступок. – Уж не надумал ли ты переквалифицироваться в детективы, Старк? – спросил Теон. Его щека дернулась от тика. – Знаешь, я слышал, что там требуются мозги. – Да уж, тебе об этом только слушать и остается, – не остался Джон в долгу. Обижаться на Теона он давно перестал: оба они представляли из себя сверкающее пустое место, пытаясь прийти в себя в стенах особняка Старков. Пока они наладили шаткий мир между собой и заключили негласное соглашение: не обсуждать то, что произошло. Никогда. Ухмыльнувшись друг другу, они, не сговариваясь, замолчали, глядя на свежий от утренней росы парк. Молочный туман затапливал землю сплошным белесым одеялом, постепенно розовеющим от рассвета. Коляска Робба медленно катилась по аккуратно подстриженной траве, ведомая опытной рукой, и рыжие волосы Сансы плескали огнем, когда она наклонялась к брату, чтобы подоткнуть ему плед или что-то сказать, указывая на, видимо, особенно интересный цветок. Золотое солнце медленно вставало над Винтерфеллом, и на мгновение Джону показалось, что брат и сестра тоже светятся, выплывая из утреннего тумана, словно они были волшебными созданиями или потомками Детей Леса, случайно дожившие до иных дней. Он отвернулся и зажмурился, потому что глаза неожиданно заслезились от солнца. Сморгнув слезы, он вдруг увидел перед собой черное перышко – оно лежало в углу, прямо под картиной, где кружился вихрь из ворон на фоне белого снега. Казалось, что оно выпало из картины. Перышко было совсем маленьким, но все равно выделялось на начищенном до блеска полу, будто черная дыра, притягивало взгляд… Потом рядом с ним на пол капнуло что-то красное. Голова у Джона закружилась, и на одно бесконечное мгновение ему показалось, что все это – золотистый рассвет, Теон, опирающийся о низкую оконную раму, неотрывно следящий глазами за коляской Робба, обтянутые голубым узорчатым шелком стены, знакомая с детства старинная мебель, – ненастоящее, призрачное. Что он так и не вышел из музейного подвала, а солнце, слепящее глаза – всего лишь лампы, которые светят в глаза. Он почти ощутил резкий, химический запах освежителя воздуха, услышал чей-то окрик – кажется, звали его по имени, и звал знакомый голос. – Старк? Джон моргнул. Мир снова стал осязаемым и реальным. – Ты в порядке? – Здесь было… – Джон тряхнул головой. Пера не было. Чистый пол. Да и картины на стене там давным-давно не было – Санса унесла ее в кладовку, хотя почему-то так и не смогла выкинуть. Показалось. Во всяком случае, это была та реальность, в которой Джону хотелось бы быть.